Звездный лис - Пол Андерсон

Ответ капитана пришел по радио в виде точек и тире. Рорванцы смотрели. Выражение их лиц было непонятно. Может, они считают это каким-то ритуалом — люди разговаривают со своим богом.

— Спросите, что нам делать, — сказал Эвери. — Скажите, что рорванцы собираются продолжать путь, и я хочу идти вместе с ними.

— Похороните геолога и поставьте опознавательный знак, — пришел ответ. — Не думаю, чтобы в этих обстоятельствах следовало считаться с его религией. Кто-нибудь из вас хочет вернуться в лагерь?

Вертолет готов… Нет? Ладно, тогда идите дальше и, ради любви всех людей, будьте осторожнее.

Потребовалось немало времени, чтобы выкопать могилу теми инструментами, которые были у них с собой. Рорванцы помогали, а потом принесли груду обломков, чтобы образовать могильный холмик. Эвери взглянул на Торнтона.

— Не скажете ли вы несколько слов? — очень мягко спросил он.

— Если хотите, — ответил марсианин. — Он был, знаете ли, не моей веры, и здесь нет никого его религии. Поэтому я просто скажу, что он был хорошим человеком.

Было ли это лицемерием, размышлял Лоренцен. Торнтон, для которого Фернандес был папистом. Проклинавший его за шумливость Гуммус-луджиль. Фон Остен, называвший его «собакой» и «дураком». Эвери, для которого Фернандес был еще одним поводом для беспокойства. Я сам, никогда не сближавшийся с этим человеком. Даже рорванцы… Бее они стояли вокруг могилы. Они больше ничего не могли сделать для мертвого под этими скалами. Хотели ли они сделать больше, пока он жил?

Когда они кончили, было слишком поздно пускаться в путь. Они собрали сухие ветки и траву для костра, поужинали и сидели молча.

Джугау и Эвери начали свои лингвистические занятия. Фон Остен угрюмо свернулся и уснул. Остальные рорванцы шепотом переговаривались друг с другом. Костер громко стрелял, за освещенным кругом виднелась залитая луной земля, ветер свистел в деревьях. Тут и там в темноте раздавались крики животных. Это была не земная ночь — люди никогда не знали такой ночи, не знали этого холодного звездного неба с огромным двойным полукругом созвездий, не слышали таких звуков. Как далеко от дома! Долго придется блуждать душе Мигеля Фернандеса, пока она доберется до зеленых равнин Земли.

Лоренцен почти бессознательно бормотал слова древней песни и смотрел на смутно вырисовывающийся, красный от костра могильный холмик. Тень и свет колебались на нем, и казалось, он шевелится, словно человек, лежавший под ним, слишком любил жизнь, чтобы успокоиться.

Подошел Гуммус-луджиль и тяжело опустился рядом с Лоренценом.

— Одного нет, — пробормотал он. Колеблющийся свет выхватил резкие черты его лица. — Сколько еще погибнет?

— Гамильтон откровенно опасался как раз таких вещей, — сказал Лоренцен. — Не землетрясений, не чудовищ, не большеголовых спрутов, а змей, микробов и ядовитых растений. Он был прав.

— Существо с цианидом в пасти. Что у него должен быть за метаболизм? У него не может быть, как у нас, крови. — Инженер вздрогнул. — Холодная ночь.

— Это можно преодолеть, — ответил Лоренцен.

— Если больше опасаться нечего, тогда еще не так плохо.

— О, конечно, конечно. Я бывал в переделках и похуже. Тут эта проклятая внезапность… Бы ведь тоже едва не дотронулись до нее. Я видел.

— Да… — Лоренцен почувствовал озноб при этой мысли. Только сейчас до него дошло: Аласву не предупредил его. Лоренцен заставил себя успокоиться и последовательно обдумать все происшедшее. Рорванец Аласву не оттащил его от ядовитой ящерицы.

Лоренцен посмотрел на маленькую группу туземцев у костра. Они сидели в тени, только глаза сверкали во тьме. О чем они думают? Что готовят для пришельцев со звезд?

Лоренцену захотелось сказать Эвери… Нет, пока не стоит. Возможно, это случайность. Возможно, эти ящерицы редки, может, эта группа рорванцев никогда не видела их раньше? Аласву сам был в нескольких сантиметрах от него. Туземцы не могут быть так глупы, чтобы обставить убийство всех людей как несчастный случай!

Но «Да Гама» так и не вернулся.

Лоренцен с усилием повел плечами, чувствуя усталость и возбуждение. Его подозрения ребяческие, и он знал, что Эвери так и воспримет их. Если же рассказать фон Остену, немец захочет расстрелять рорванцев на месте. Гуммус-луджиль и Торнтон… Нет, не сейчас. Вначале Лоренцен должен убедиться сам, прежде чем выставлять себя на посмешище.

Он посмотрел в темноту на западе. Они направлялись туда: в горы, в каньоны, в ущелья, где на узких, скользких тропах могло случиться всякое. И они не могут повернуть назад, хотя не имеют ни малейшего представления, что их ожидает.

Глава одиннадцатая

Местность быстро поднималась, пока они не начали пробираться через путаницу скалистых холмов, среди огромных зарослей кустарника, через журчащие реки, где холодная вода кусала ноги, точно зубами. Было трудно идти за рорванцами, легкие фигуры которых быстро передвигались по неровной местности. У Лоренцена пересыхало в горле, когда он, тяжело дыша, спешил за ними.

Однажды вечером, через неделю после того как умер Фернандес, Гамильтон спросил по радио:

— Что за чертовщина с вашими проводниками? Бы опять свернули к северу. Почему они не ведут вас прямо?

Гуммус-луджиль удивился, но передал вопрос Эвери:

— Спросите у этих волосатых уродов. Я уже болен от ходьбы.

— Я спрашивал, — сказал психолог. — Разве я вам не говорил? Но ответ относится к совершенно непонятным, непереводимым фразам языка. У меня создалось впечатление, что впереди опасная территория и мы должны обогнуть ее.

Гуммус-луджиль передал ответ Гамильтону, который закончил разговор щелчком языка, соответствующим ворчанию.

— Мы почти ничего не можем предпринять, — вздохнул турок.

— Возможно, они хотят сделать нас кривоногими и тем самым беспомощными, — рассмеялся Торнтон.

Фон Остен схватился за оружие:

— Они ведут нас прямо в…

— Спокойнее, — протянул руку Эвери. — Боюсь, что мы ничего не можем поделать. Нас ведут они.

Лоренцен нахмурился. Это звучало не совсем правильно. Положение все больше и больше казалось ему сомнительным. Он достал карту территории, сделанную при помощи аэрофотосъемки, и долго изучал ее. Насколько он мог видеть, в той территории, которой они избегали, не было ничего необычного. Конечно, там могли быть враждебные племена или что-нибудь еще, но…

На каждый вопрос, который Лоренцен мог бы задать, существовал ответ. Но все ответы были слишком конкретны для данного случая, они не давали последовательной картины. Ладно, ядовитая ящерица была незнакома рорванцам, это совершенно очевидно. Но почему она незнакома им? Любое опасное животное имеет дьявольски широкую зону распространения. Не могли же рорванцы прийти настолько издалека, чтобы эта территория была им неизвестна? Да, туземный язык может быть исключительно трудным, но, черт побери, общество, владеющее технологией, какой вроде бы владели рорванцы, должно располагать доступными терминами и понятиями. Когда западная наука проникла на Восток, китайцы говорили о ней на французском или английском — их собственный язык был для этого неподходящим. Но язык рорванцев казался похожим по структуре на индоевропейские языки, и у Эвери не должно возникнуть тех трудностей, о которых он все время говорит.