Венеция. История от основания города до падения республики - Джон Джулиус Норвич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
XIV в. принес Венеции немало тягот и, пожалуй, стал самым суровым за всю ее историю. Он начался с двух мятежей – неудачного заговора Марино Бокконио и столь же безуспешного, но более серьезного, организованного Баджамонте Тьеполо, а едва перевалив за середину, ознаменовался третьим, когда престарелый Марино Фальеро навлек позор на республику и на сам институт дожеской власти, поплатившись за это жизнью. Таинственные обвинения в адрес Лоренцо Чельси тоже подрывали престиж дожеского титула. Одновременно Венеция терпела удар за ударом во внешней политике: восстания на Крите, в Триесте и других городах, потеря Далмации и судьбоносное противостояние с Генуей, продолжавшееся с перерывами целых пятьдесят лет. Материковые соседи Венеции – Скалигери, Висконти, Каррара – тоже не давали ей вздохнуть спокойно; а с 1348 г. с города снимала жатву «черная смерть», неумолимо возвращаясь снова и снова через каждые несколько лет.
Но, несмотря на все это, Венеция многого добилась. Для начала, она закрепилась на континенте (в Терраферме), на сей раз уже окончательно. С падением дома Каррара к республике отошли значительные материковые территории: от Тальяменто на востоке до берегов озера Гарда на западе, от Адидже на юге и до холмов, возвышающихся над Бассано, на севере. Позже она еще расширила эти владения, и они уже не уменьшались сколько-нибудь существенно (не считая краткого периода в начале XVI в.) вплоть до падения самой республики.
К 1400 г. Венеция утратила все иллюзии относительно своего статуса как европейской державы. Она узнала на собственном опыте – и дорогой ценой, – каково приходится государству, которое вынуждено защищать длинные и зачастую неустойчивые сухопутные границы от соседей-хищников. Она хорошо усвоила, во что обходится наем и содержание солдат удачи на протяжении боевых действий. Однако престиж и влияние республики возросли настолько, что в дальнейшем она смогла беспрепятственно вести торговые дела не только в Италии, но и по всему континенту, где ее торговые обороты со временем достигли невероятных величин. Более того, ее новообретенная уверенность в себе опиралась на огромное преимущество, которым не обладал никто из ее соперников и которое в очередной раз подтвердилось в ходе пережитых испытаний: Венеция была неприступна и неуязвима – настолько, насколько это вообще возможно.
Ведь она, несмотря на свой новый статус сухопутной державы, по-прежнему принадлежала морю. Сама морская стихия, а вдобавок 3300 кораблей и 36 тысяч моряков, которыми располагала республика к концу XIV столетия, одновременно и защищали город, и способствовали его обогащению. Никакой другой город Италии не смог бы похвастаться, что ни разу не переходил в руки неприятеля на протяжении почти тысячи лет. Никакой другой город Италии не смог бы похвалиться такими богатствами и, что еще важнее, такой способностью к возрождению, благодаря которой Венеция, к немалому изумлению своих врагов, молниеносно и полностью восстанавливала опустошенную войнами казну и, на первый взгляд, безвозвратно разрушенную экономику. Это походило на какой-то цирковой трюк, и она повторяла его снова и снова. Но истинной причиной тому было ее уникальное географическое положение. Венеция не просто находилась ближе всех своих конкурентов к восточным рынкам – источнику тех предметов роскоши, которые Европа, однажды распробовав, требовала все больше и больше с каждым годом. Море было колыбелью Венеции, и потому с самого начала своей истории она училась властвовать над морской стихией, тогда как ее соперники лишь время от времени бросали вызов волнам. В целом, в многовековой перспективе, венецианцы были самыми искусными и изобретательными мореплавателями и всегда строили самые прочные и быстрые корабли.
Но важнее всего то, что они во все времена, а особенно после прихода в упадок Генуи, оставались самыми удачливыми торговцами. Уже к концу XIV в. едва ли нашелся бы хоть один важный для экономики товар, для перевозок которого не использовались бы главным образом венецианские суда. На восток и на юг везли древесину из горных лесов Гарца и металлы из рудников Богемии; на север и на запад – пряности из Индии и других стран Востока, а с недавних пор еще и хлопок из Малой Азии и Леванта, а также сахар, спрос на который неуклонно возрастал по всей Европе. Первые поставки начались еще в XI в., из Сирии, но теперь венецианские предприниматели наладили производство сахара на Крите и – с невероятным успехом – на Кипре, где Федерико Корнаро развернул сахарные плантации в таком масштабе и управлял ими столь успешно, что уже через несколько лет его семья стала самой богатой в Венеции[197]. Эти два острова, наряду с некоторыми областями Мореи, были главными производителями мальвазии, которую с таким удовольствием поглощали англичане и их соседи по Северной Европе (это сладкое крепкое вино получило название по имени порта Монемвасия, через который его в основном экспортировали). С 1330-х годов установилась регулярная и исключительно выгодная схема, по которой венецианские торговые галеры доставляли мальвазию в английские порты и там обменивали на шерсть; затем шерсть везли на продажу во Фландрию, а на вырученные деньги покупали тюки тонких фламандских тканей или готовые шерстяные плащи и платья, которые высоко ценились по всей Европе и даже на Леванте. Эта трехсторонняя торговля приносила такие огромные прибыли, что в 1349 г. была национализирована и с тех пор оставалась государственной монополией.
Другие торговые схемы постепенно теряли былую прибыльность. Так, регулярная торговля с Русью пришла в упадок с 1360-х годов, когда движение караванов через занятые монголами земли к северу и востоку от Черного моря стало небезопасным из-за местных междоусобиц. Тридцатью годами позже, когда Тамерлан разрушил поволжские города, служившие важными перевалочными пунктами, эти торговые маршруты и вовсе закрылись. Драгоценные меха тотчас превратились в редкость и взлетели в цене на южных рынках. Однако работорговля сохранилась в прежних объемах. Несмотря на неоднократные папские эдикты и робкие попытки законодательных ограничений, время от времени предпринимаемые в самой республике (начиная с X в., когда с такой инициативой выступил дож Орсо Партичипацио), торговля рабами в Венеции процветала. Арабские торговцы золотом и слоновой костью привозили на рынки Сан-Джорджо и Риальто африканцев из
