Пьесы - Шоу Бернард Джордж

ЛЕДИ. Вы сказали: «на час». Я сказала: «на миг».

НЕИЗВЕСТНЫЙ. «На миг»… (Исправляет.) Так! (Пылко.) А теперь будьте моей не на миг и не на час, а навсегда.

ЛЕДИ. Этого еще недоставало! Уж не вздумали ли вы докучать мне вашей любовью, низкий негодяй?

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Нет, любовь – не моя, это ваше порождение; я только кладу ее к вашим ногам. Как мне не полюбить девушку, для которой так много значит правильно найденное слово. Так позволь, божественное чудо красоты… Нет, это я уже где-то говорил, а словесное одеяние моей любви к вам должно быть с иголочки новое.

ЛЕДИ. Вы слишком много разговариваете, сэр. Предупреждаю вас: я больше привыкла заставлять себя слушать, чем выслушивать проповеди.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Это обычно для тех, кто хорошо говорит. Но изъясняйтесь вы хоть ангельским языком, – а оно поистине так, – все же знайте, что король над словом – я.

ЛЕДИ. Король, ха!

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Именно. Жалкие созданья мы – мужчины и женщины…

ЛЕДИ. Вы осмеливаетесь называть меня женщиной?

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Каким же более высоким именем мне назвать вас? Как иначе мне вас любить? А между тем у вас есть основания гнушаться этим именем: не сказал ли я только сейчас, что мы жалкие созданья? Но есть могучая сила, которая может спасти нас.

ЛЕДИ. Покорно вас благодарю за проповедь, сэр. Хочу надеяться, что я знаю свои обязанности.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Это не проповедь, а живая правда. Сила о которой я говорю, это сила бессмертной поэзии. Ибо знайте, что хоть этот мир и мерзок и хоть мы всего-навсего черви, но стоит только облечь всю эту мерзость в волшебные одежды слов, как сами мы преображаемся, и души наши парят высоко, и земля цветет, как миллионы райских садов.

ЛЕДИ. Вы испортили ваши райские сады этими миллионами. Вы увлекаетесь. Надо же соблюдать какое-то чувство меры, когда говоришь.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Вот это вы сказали, совсем как Бэн.

ЛЕДИ. Что это еще за Бэн?

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Ученый каменщик, который воображает, что небо не выше его лестницы, а потому считает своим долгом попрекать меня тем, что я летаю. Говорю вам: еще не создано слово, еще не пропета мелодия, достаточно величественная и неповторимая для той славы, которую нам могут открыть прекрасные слова. Отрицать это – ересь! Разве вас не учили, что вначале было слово? Что слово было у бога, даже больше, – что слово было бог?

ЛЕДИ. Смотрите, сударь, поосторожнее со священным писанием. Королева – глава церкви.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Вы глава моей церкви, когда говорите так, как говорили вначале. «Все ароматы Аравии»! Разве королева может сказать что-либо подобное? Говорят, она хорошо играет на спинете. Пусть сыграет мне, и я буду целовать ей руки. Но до тех пор вы моя королева, и я буду целовать эти губы, которые усладили мое сердце музыкой. (Обнимает ее.)

ЛЕДИ. Вот непомерная наглость! Прочь руки, если вам дорога жизнь.

Смуглая леди, пригнувшись, крадется позади них по террасе, как бегущая куропатка. Увидев их, она гневно выпрямляется во весь рост и ревниво прислушивается.

НЕИЗВЕСТНЫЙ (не замечая смуглую леди). Тогда сделайте, чтобы руки у меня не дрожали от потоков жизни, которые вы вливаете в них. Вы притягиваете меня, как Полярная звезда притягивает железо; меня влечет к вам. Мы погибли, и вы и я; отныне ничто не в силах разлучить нас.

СМУГЛАЯ ЛЕДИ. А вот посмотрим, лживый ты пес, обманщик, ты и твоя грязная тварь! (Двумя энергичными ударами отталкивает их друг от друга. Неизвестный, которому, на горе, достался удар правой рукой, растягивается на плитах террасы.) Вот вам обоим!

ЛЕДИ В ПЛАЩЕ (в неистовой ярости сбрасывает плащ и обращает к обидчице лицо, на котором написано оскорбленное величие). Государственная измена!

СМУГЛАЯ ЛЕДИ (узнает ее и в ужасе падает на колени). Билль, я погибла: я ударила королеву!

НЕИЗВЕСТНЫЙ (приподнимается со всем достоинством, какое допускает его бесславная поза). Женщина, ты ударила Вильяма Шекспира!

КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА (ошеломленная). Вот это мне нравится!!! Ударила Вильяма Шекспира, скажите на милость! А кто такой, во имя всех потаскух, и девок, и распутниц, и обманщиц, от которых в моих владениях проходу не стало, этот Вильям Шекспир?

СМУГЛАЯ ЛЕДИ. Ваше величество, он всего лишь актер. Ах, я готова дать отрубить себе руку…

КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА. Возможно, что и придется, голубушка. А вы не подумали о том, что я, может быть, прикажу отрубить вам и голову?

СМУГЛАЯ ЛЕДИ. Билль, спаси меня! О, спаси меня!

ЕЛИЗАВЕТА. Спасти тебя! Подходящий спаситель, честное слово королевы! Я считала этого человека по крайней мере дворянином, ибо я надеялась, что даже самая дрянная из моих приближенных не обесчестит мой двор, распутничая с каким-то безродным слугою.

ШЕКСПИР (с трудом встает на ноги, возмущенно). Безродный! Это я, потомок стрэтфордских Шекспиров! Я, чья мать носила имя Арден! Безродный! Не забывайтесь, ваше величество!

ЕЛИЗАВЕТА (в ярости). Гром и молния! Это я забываюсь? Я вам покажу…

СМУГЛАЯ ЛЕДИ (встает с колен и бросается разнимать их). Билль, ради всего святого, перестань сердить ее. Это смерть. Ваше величество, не слушайте его.

ШЕКСПИР. Даже для спасения твоей жизни, Мария, не говоря уже о моей, я не стану льстить королевской особе, которая позволила себе оскорбить мою семью. Я не отрицаю, что мой отец к концу жизни стал нищим; это все его благородная кровь, он был слишком великодушен, чтобы заниматься торговлей. Ни разу он не отрекся от своих долгов. Правда, он не платил их, но каждый мог подтвердить, что, беря в долг деньги, он давал в обмен векселя. Эти-то векселя в руках низких корыстолюбцев и погубили его.

ЕЛИЗАВЕТА (свирепо). Сын вашего отца скоро узнает, как вести себя в присутствии дочери Генриха Восьмого.

ШЕКСПИР (с надменным презрением). Не упоминайте имени этого развратника рядом с именем самого достойного олдермена Стрэтфорда. Джон Шекспир был женат только один Раз, а Генрих Тюдор имел шесть жен. Вы должны бы стыдиться произносить его имя.

СМУГЛАЯ ЛЕДИ, ЕЛИЗАВЕТА (вместе). Билль, умоляю тебя!.. Наглый пес!..

ШЕКСПИР (обрывая их). Откуда вы знаете, что король Генрих действительно был вашим отцом?

ЕЛИЗАВЕТА, СМУГЛАЯ ЛЕДИ (вместе). Тысяча дьяволов! Клянусь… (Скрежещет зубами от ярости.) Она прикажет прогнать меня кнутом через весь город. О боже! О боже!

ШЕКСПИР. Научитесь вернее судить о себе, ваше величество. Я честный дворянин, никто не усомнится в моем происхождении, и я уже принял меры, чтобы мне дали герб, который мне по праву принадлежит. Можете ли вы сказать то же о себе?

ЕЛИЗАВЕТА (едва владея собой). Еще одно слово, и я своими руками начну дело, которое завершит палач.

ШЕКСПИР. Вы не настоящая Тюдор: у этой вот дряни столько же прав на ваш королевский трон, как и у вас. Что позволило вам удержаться на английском престоле? Ваш прославленный ум? Ваша мудрость, перед которой бессильны самые лукавые государственные мужи всего христианского мира? Нет! Счастье, случайное счастье, которое могло бы выпасть на долю любой скотницы. Каприз природы, сделавший вас образцом совершеннейшей красоты, какой еще не видел мир.

Елизавета, уже занесшая кулак, чтобы ударить его, опускает руку.

Вот поэтому все мужчины и оказались у ваших ног, и трон ваш зиждется на неприступной скале вашего гордого сердца, каменистого острова в море желания. Вот вам, ваше величество, слова, сказанные по простоте, от чистого сердца. А теперь делайте со мной что хотите.

ЕЛИЗАВЕТА (с достоинством). Мистер Шекспир, ваше счастье, что я милостивый монарх. Я оказываю вам снисхождение; вы росли в деревне и мало знаете. Но впредь запомните, что есть слова, пусть даже сказанные от чистого сердца, с которыми все же не подобает обращаться… не скажу к королеве, ибо вы меня таковой не считаете, – но к девственнице.