Странные приключения Ионы Шекета. Книга 2 - Песах Амнуэль

УБИЙСТВО НА БАЛУ В ЧЕСТЬ ДНЯ НЕЗАВИСИМОСТИ

Дни, когда я работал рекламным и торговым агентом, сейчас, по прошествии многих лет, кажутся мне полными романтики и приключений. Ах, молодость, молодость! Помню, как я хвастался знакомым девушкам, отвечая на вопрос: «Чем ты сейчас занимаешься, Иона?» «Охочусь за пиратами!» — говорил я и действительно ощущал на щеках прикосновение крепкого зюйд-веста, слышал звук пушечного выстрела и видел, как корма моего галеона… Нет, серьезно! Современный читатель не способен понять, что означало в дни моей юности слово «пират» — сейчас пиратами называют пылепитающихся косможивущих рептилий, страшных на вид, но совершенно безобидных тварей, кучкующихся в пылевых туманностях Пояса Ориона. Понятия не имею, почему эти животные были названы пиратами — возможно, ученые, открывшие в 2068 году новый подвид космических монстроидальных ящеров, поручили поиск названия компьютеру, а тот подключил датчик случайных чисел, вот и выпало странное, на первый взгляд, слово «пират». К сведению читателей, на самом деле пиратами называли в прошлом всех, кто злостно нарушал авторские и имущественные права. В семнадцатом, скажем, веке пираты (люди, конечно, а не пылепитающиеся рептилии) плавали по морям Карибского бассейна и отбирали авторские права у испанских торговцев забирали у них товар и торговали сами. А все потому, что в те давние века не существовало процесса копирования (вы можете это себе представить?), и пираты вынуждены были реквизировать у хозяев оригиналы приготовленной к продаже продукции. К концу прошлого, двадцатого века ситуация изменилась — почти любой предмет широкого потребления можно было копировать и продавать не оригинал, а его копию. Когда в моду вошли домашние театры, пираты начали приторговывать режиссерскими программами семейных представлений. Помню случай: вызвал меня начальник отдела распространения. — Шекет, — сказал он, — поступила рекламация по домашнему представлению «Убийство на балу в честь Дня независимости». — Убийство совершено в честь Дня независимости? — уточнил я. — Нет, — раздраженно объяснил начальник. — Бал в честь Дня независимости, а убийство — на балу. Рекламация поступила от соседей семьи Ротшильд в Петах-Тикве, приобретшей кассету с программой представления «Убийства». — Почему не подали рекламацию сами Ротшильды, если программа оказалась с браком? — резонно спросил я. — Сами Ротшильды, — терпеливо сказал начальник, — подать рекламацию не могут, поскольку до сих пор находятся в представлении. — Чушь! — возмутился я, забыв о субординации. — Стандартное представление рассчитано на три часа, и невозможно… — Шекет! — повысил голос начальник. — Вы что, до сих пор не поняли, что Ротшильды, жмоты этакие, приобрели не лицензионный диск за двести шекелей, а пиратский — за четырнадцать? — Ах! — воскликнул я, поскольку только в этот момент до меня дошла трагичность ситуации. Даже лицензионные программы представлений с убийствами имели ту особенность, что в спектаклях использовалось нестандартное оружие, а какое именно — в лицензионном режиссерском сценарии не говорилось, это должен был решить сам «убийца». Пиратская программа лишь усиливала этот театральный эффект, так что к месту действия я прибыл, облаченный в лучший по тем временам молекулярный бронежилет, не имея ни малейшей уверенности в том, что эта конструкция спасет меня от вышедшего из-под контроля убийцы. Еще в квартале от дома, где шло представление, я понял, почему соседи подали рекламацию. Из квартиры на втором этаже доносились дикие вопли, перемежавшиеся визгом, грохотом падавшей мебели и прочими звуковыми эффектами. Разумеется, это вовсе не означало, что там на самом деле все уже переломано, а домочадцы добивают друг друга. В лицензионных спектаклях такое было попросту невозможно, но речь-то шла о пиратской копии! Я поднялся на второй этаж и позвонил — не в дверь, конечно (кто ж мне откроет, если все заняты в представлении?), а в память домашнего компьютера. Представился и потребовал открыть, поскольку в данной квартире нарушается закон об охране авторских прав. Дверь распахнулась, я ввалился в гостиную и оказался в самом центре представления. Расстановка действующих лиц оказалась такой. Главный герой — хозяин квартиры, мужчина атлетического сложения лет сорока. Его персонаж (я-то знал, о чем шла, по идее, речь в этой постановке!) — тщедушный и очень противный коммивояжер, которого терпеть не могут все, кто его знает, и каждый не прочь его прикончить в тихом и темном месте. Это — жертва, которую убивают в первом же акте. Но копия-то была пиратской! Шло наверняка уже третье или даже четвертое действие, а жертва все еще была жива и, похоже, не собиралась отдавать свою жизнь во власть убийцы. Хозяйка квартиры, миловидная, в отличие от мужа, женщина лет тридцати пяти, играла роль подруги жертвы — вообще говоря, согласно режиссерскому замыслу, она тоже могла оказаться убийцей, поскольку ненавидела привычку своего приятеля засыпать сразу после окончания интимного акта. Когда я вошел в квартиру, женщина сидела на шкафу и целилась в мужа из импровизированной рогатки, которая на самом деле могла оказаться лазерным пистолетом, так что мне следовало держаться подальше от линии прохождения луча. Если бы этот жмот, хозяин квартиры, не пожалел двухсот шекелей на лицензионную кассету с режиссерской программой представления, семья наверняка получила бы массу удовольствия от расследования преступления. Пиратская же копия, эта дешевая импровизация на заданную тему, заставила даже детей войти в роли потенциальных убийц, что было вовсе недопустимо. Детей здесь было четверо — самому младшему, на мой взгляд, было лет семь, и ему, насколько я понял, досталась незавидная роль автора-рассказчика (что не мешало этому ребенку, кстати говоря, быть и убийцей, пиратские копии допускали и такое!). Кроме него, была еще девочка лет десяти и два мальчика — одному было примерно двенадцать, а второй уже достиг возраста бар-мицвы. Дети медленно перемещались по квартире, взгляды их были затуманены, они так вошли в роли, что внешний мир не существовал для них ни в каком своем проявлении. В лицензионной программе всегда предусматривается трехпроцентное внешнее вмешательство в сознание актера для того, чтобы ему было легче выйти из роли, когда спектакль закончится. Но в пиратской копии такая мелочь не предусматривалась, и вошедшие в роль дети ощущали себя в полностью воображаемом мире. Я мог побить их, колоть иголкой — никто даже не отреагировал бы. Представление находилось в самом разгаре, и у меня была почти невыполнимая задача: направить действие к финалу. Иначе, когда пиратская программа закончит работу (а она эту работу когда-нибудь закончит!), наступит коллапс сознания, и спасти эту семью особенно детей — могут не успеть даже лучшие реаниматоры службы спасения. Что я мог сделать? Войти в представление сам? Рискованно: мне вовсе не улыбалось оказаться убитым кем-нибудь из этих милых созданий. Конечно, это будет виртуальное убийство, убийство в домашнем спектакле, но если меня убьют хотя бы виртуально, как я смогу довести расследование до конца? Нет, это не выход. Отключить ретранслятор с программой спектакля я тоже не мог — наступила бы немедленная реакция, тот же коллапс сознания. Мне было жалко родителей, а еще больше детей, которые наверняка обожали играть в домашних спектаклях и не могли предположить, что собственный папочка по причине патологической жадности купил для них не нормальную режиссерскую программу, а ее пиратскую копию. Какие еще оставались варианты? Только один — войти не в спектакль, а непосредственно в программу. Это тоже был риск, но, по крайней мере, только для меня, а не для участников спектакля. Рисковать не хотелось, но, в конце-то концов, я должен был отрабатывать свою зарплату — я ведь пришел сюда не для того, чтобы наблюдать, нужно было принимать меры, причем немедленно. Вздохнув, я обошел главную героиню (интересно, кого она сейчас видела перед собой? Кем я ей представлялся? Или, может, был просто пустым местом?), обнаружил рядом с телевизором красивую коробку домашнего театра (модель не из дешевых, японская, на это у хозяина деньги нашлись, а вот на лицензионную программу он поскупился!) и осторожно приподнял крышку. Да, диск там стоял, несомненно, пиратский — не было даже фирменной наклейки. Я открыл свой кейс, достал ментальный тестер и принялся проверять сигналы, подаваемые в мозг действующих лиц. Разумеется, они это ощутили — будто неизвестная черная фигура возникла в мире, где они сейчас находились. Главный герой даже со шкафа спрыгнул хорошо хоть, не на меня. Я уменьшил напряжение, фигура-тестер стала невидимой, и «актеры» успокоились. Я быстро оглядел плату искаженного режиссерского замысла — конечно, как в большинстве пиратских копий, здесь произошел пробой смысла. Кошмар: главный герой представления, этот жмот-хозяин, был, оказывается, одновременно жертвой, убийцей и частным детективом, распутывающим загадочное убийство на балу! Если бы не мое своевременное вмешательство, дело могло закончиться шизофренией, и не в вируальном, а в самом что ни на есть реальном мире… Пришлось действовать быстро. Я изменил причинно-логические связи, и представление понеслось к финалу. Роль детектива отошла к женщине, которая мгновенно догадалась, что жертвой, убившей себя, мог быть только ее муж. Арест папочки произвели дети, и я, отойдя на безопасное расстояние, наблюдал, как огромный мужчина бьется, будто рыба, в руках собственных чад. Минут через пять финал оказался отыгран, программа отключилась, и хозяин квартиры воззрился на меня с изумлением. — Кто вы такой? — вскричал он. — Как вы здесь оказались? — Моя фамилия Шекет, — представился я. — Намерен конфисковать пиратскую режиссерскую программу вашего домашнего спектакля. — Э… — из хозяина будто выпустили воздух. — Я… А аппарат вы тоже конфискуете, шеф? — Нет, — сказал я. — Аппарат оставлю — ради ваших детей, господин Ротшильд, ведь им трудно будет прожить без домашних спектаклей. Но учтите — еще одна приобретенная вами пиратская копия, и домашний театр будет для вашей семьи потерян. В свою очередь могу предложить вам прекрасный лицензионный спектакль «Смерть в канализации». Отличные отзывы. Доступные цены. — А можно поучаствовать в каком-нибудь фрагменте? — подал голос старший мальчик. — Конечно, — сказал я и, выбросив из аппарата пиратский диск «Убийства на балу в честь Дня независимости», поставил «Смерть в канализации» потрясающую бредятину, имевшую в те дни успех у не очень притязательных исполнителей.