Часть той силы - Сергей Герасимов

И вдруг вся ярость осыпалась с ее лица, как лепестки страшных цветов. Ее лицо стало лицом обиженного ребенка. В ее глазах догорало пламя двух черных костров. Пламя догорело, и глаза наполнились слезами.

– Прости меня, – сказал Ложкин и поднялся. – Дед проговорился мне однажды. Он показал мне, как действует команда "замри!" на карликов; а потом он даже сказал, что использовал эту команду на людях. Когда ты припомнила, что он мог парализовать тебя с помощью единственного слова, я вспомнил об этом. Я вспомнил команду "замри!". Мне, правда, очень жаль, что все так получилось. Но я отдам спору деду, я не могу ее не отдать. Но я не могу оставить тебя здесь в таком виде. Так, что же это старый урод говорил своему карлику, чтобы освободить его от паралича? Так, я вспомнил.

Но всякий случай Ложкин отошел на безопасное расстояние, предварительно подобрав рюкзак, в котором была спора. Потом отошел еще на пять шагов.

– Пошла! – скомандовал он, и Валя упала на землю. Она плакала и даже не пыталась встать.

Эти две команды, "замри!" и "пошла!" действовали на нее точно так же, как и на глиняного карлика.

– Может быть, мы еще встретимся при других обстоятельствах, – сказал он.

– Никогда! – ответила Валя.

– Почему?

– Это была наша последняя встреча.

– Как знаешь.

Он отвернулся и пошел, прислушиваясь к звукам за своей спиной. Он ожидал повторного нападения, но ничего не случилось. Он так и запомнил ее: сидящей на земле и плачущей. Отчего-то ему тоже не верилось в будущую встречу.

Когда он подошел к дому, то увидел кое-что новое. У самой двери стояла статуя в человеческий рост. Лицо фигуры было занавешено белой тканью. Это была фигура молодой женщины; Ложкин подошел к ней и протянул руку, чтобы убрать ткань. В последний момент он передумал.

Фигура была вылеплена или вырезана из неизвестного Ложкину материала. То, что он видел, было невероятно. Подобную скульптуру мог изваять лишь гений. Пропорции и форма человеческого тела были немного искажены, изменены, но ровно настолько, чтобы открыть ту глубину, которая скрывается за ними. Искусство – это чудо, это не магия и не фокус, но волшебство и колдовство, когда происходит то, что не может происходить, и нет в этом никакого обмана, никаких заклинаний или взмахов палочками, а есть концентрация и кристаллизация древнейшей, самой могучей и самой незаметной сущности существования, кристаллизация в простой образ. Так смутная материя облака превращается в четкую геометрию снежинки. Фигура была нечеловечески прекрасна.

Он разбудил Ауайоо.

– Откуда это? – спросил он. – Кто мог сделать это?

– Никто. Никто не делал этого. Это твоя смерть, – ответила Ауайоо.

– Смерть?

– Как только ты отдернешь покрывало с ее лица, ты умрешь. Но тебе не обязательно это делать. Эта фигура означает лишь то, что твоя смерть приближается. С каждым днем бы будешь видеть эту фигуру все чаще и все ближе. Тебе все сильнее будет хотеться взглянуть на ее лицо. Однажды ты не выдержишь и снимешь покрывало. Тогда ты умрешь. Это всего лишь символ приближающейся смерти, такой же символ, в сущности, как температура в сорок один и две десятых или кровяное давление в сто восемьдесят на двести сорок.

– Но если я не стану снимать покрывало? – спросил он.

– Тогда, рано или поздно, оно упадет само. У тебя еще есть время, но на твоем месте я бы привела в порядок дела и приготовилась. Что ты стоишь, иди! Чем быстрее ты покинешь подземелье, тем лучше. В чем дело?

Ложкин немного постоял молча, затем положил руку на ручку двери.

– Честно говоря… Нет, я не то, чтобы боюсь. Я не хочу отдавать спору, не хочу снова погружаться во все это, видеть и слышать деда, и все такое… Нет, я просто боюсь входить в этот дом.

86. Дом…

Дом изменился за ту неделю, что Ложкин отсутствовал. Несомненно, дед к чему-то готовился. Полы были усыпаны всевозможным мусором и обрывками оберточной бумаги. Прямо на полу в большой гостиной лежала гора глины, тонны на две или на три. Большинство стульев были перевернуты. В комнатах стояли странные приборы и неизвестные Ложкину предметы.

Дед встретил Ложкина с радостным удивлением. Казалось, что он не верит своим глазам.

– Шесть суток! – сказал он. – Больше, почти семь! Как тебе удалось?

– Я жевал траву, – соврал Ложкин. – Наверное, в ней были особенные витамины.

Дед наморщил лоб.

– Витамины? Ты сам это придумал?

– Надо же мне было как-то спасаться!

– И никаких побочных эффектов?

Ложкин оттянул верхнюю губу и позволил деду заглянуть себе в рот. Зубы верхней челюсти все еще оставались сдвинуты, а на месте выпавших кабаньих клыков зияли две дыры.

– Ничего себе! – удивился дед. – Это тоже из-за травы?

– Скорее всего.

– Никогда бы не подумал, что трава производит такой эффект. Ты жевал всю траву, или что-нибудь особенное выбирал?

– Всю подряд.

– Надо будет этим заняться, – сказал дед. – Покажи руку.

Ложкин показал деду то место, где раньше была спора. Рука двигалась плохо, потому что трицепс был практически разрушен. На месте мышцы осталась впадина, глубиной до самой кости. Кость была прикрыта плотной коричневой пленкой.

Дед осмотрел спору и остался совершенно доволен.

– Когда все закончится, – сказал он, – я тебя за это награжу. Я дам тебе столько золота, сколько ты сможешь поднять. И орден, конечно. Я обязательно должен учредить орден. Но это не сейчас. Еще нужно подождать. Ты уже знаешь, что у нас здесь случилось?

– Нет, – соврал Ложкин.

– На меня напали. Один из моих старых врагов. Он убил Защитника.

– Жаль, – ответил Ложкин. – Жаль Защитника, я с ним почти подружился.

– Ерунда, это его работа – отдать за меня жизнь. Ни на что другое он не годился. В крайнем случае, сделаешь еще одного такого; я не думаю, что это будет нужно. Но меня очень волнует один момент. Ты знаешь что?

– Что?

– Ты изготовил эту куклу в обход всех правил. Тебе б за это задницу надрать надо, ну да ладно. Понимаешь, когда обезьяна откладывает яйца, это одно. Но когда человек откладывает яйца, это уже совсем другое.

– Он отложил яйца? – удивился Ложкин.

– Вот именно! А зачем, по-твоему, он свил себе гнездо? И проблема даже не в этом. Когда он умер, я сразу же разбил три яйца. В них уже начали формироваться эмбрионы.

– Ну и что?

– А то, что яиц было пять! И я понятия не имею, куда делись остальные два. До тебя дошло?

– Дошло, – ответил Ложкин.

– Ничего до тебя не дошло! Существа, которые вылупятся, способны к самостоятельному бесполому размножению! Они могут размножаться очень быстро. Каждое из них будет в двадцать раз сильнее человека. Это создаст для меня большие проблемы. Придется защищать человеческий род. А ведь они обязательно вылупятся, если не найдется такого человека, который вовремя уничтожит яйца. Ты видишь, что ты наделал? Ладно, проехали. Сейчас иди и отдыхай. Вечером я тебе кое-что покажу. Мне надо заняться спорой.