Геральт (сборник) - Анджей Сапковский

– Только услышал? Это Эсси Давен по прозвищу Глазок. Неужто никогда не встречал женщин-бардов? Ах, правда, я же забыл, ты обходишь стороной места, где цветет искусство. Глазок – талантливая поэтесса и певица, к сожалению, не без недостатков, из которых наглость, как я слышал, не самый малый. То, что она теперь поет, – моя баллада. За это она сейчас услышит несколько теплых слов, да таких, что у нее глазок заслезится.

– Лютик, смилуйся. Ведь выкинут же!

– Не встревай. Это профессиональные вопросы. Входим…

– Лютик?

– Э?

– Почему Глазок?

– Увидишь.

Пиршество имело место в помещении просторного склада, освобожденного от бочонков сельди и рыбьего жира. Запах – не совсем – забили, развесив где попало пучки омелы и вереска, украшенные цветными ленточками. Там и тут, как того требует обычай, висели косы чеснока, назначение которых – отпугивать вампиров. Табуреты и лавки, придвинутые к стенам, накрыли белым полотном, в углу организовали большой костер и вертел. Было тесно, но нешумно. Свыше полусотни человек самых различных состояний и профессий, а также прыщавый жених и не отрывающая от него глаз курносая невеста сосредоточенно и в тишине вслушивались в мелодичную балладу, которую исполняла девушка в скромном голубом платьице, сидевшая на возвышении с лютней, опертой о колено. Девушке было не больше восемнадцати. Очень худенькая, с длинными и пушистыми волосами цвета темного золота. Когда они вошли, девушка как раз кончила петь, кивком поблагодарив за громкие хлопки, тряхнула головой.

– Приветствоваю вас, мэтр, приветствоваю. – Дроухард, празднично одетый, подскочил к ним, потянул к середине склада. – Приветствоваю и вас, господин Герард… – Геральт смолчал. – Какая, значить, честь… Да… Позвольте… Уважаемые госпожи, уважаемые господа! Это наш почетный гость, который оказал нам почесть и удостоил чести… Мэтр Лютик, известный певец и виршепле… э… поэт, сталбыть, великую честь нам оказал, почествовав… нас. Поэтому мы почествованы… в смысле… э… полоще… нет, польщены…

Раздались восклицания и хлопки. И пора, так как походило на то, что Краснобай Дроухард зачествуется оказанной ему честью вусмерть. Лютик, порозовевший от гордости, изобразил высокомерную мину и небрежно поклонился, потом помахал рукой девушкам, уместившимся под присмотром старших матрон на длинной лавке, будто куры на насесте. Девушки сидели, чопорно вытянувшись, словно приклеенные к лавке столярным клеем или другим не менее эффективным клеющим средством. Все без исключения держали руки на спазматически сжатых коленях и демонстрировали свои полураскрытые рты.

– А теперича, – воскликнул Дроухард, – нукось, гостюшки, значить, за пиво, кумовья, и за еду! Просим, просим, чем хата богата…

Девушка в голубом протиснулась сквозь толпу, словно морская волна, ринувшуюся к заставленным едой столам.

– Здравствуй, Лютик.

Определение «глаза как звезды» Геральт считал банальным и затасканным, особенно с тех пор, как начал путешествовать с Лютиком, поскольку трубадур привык раздавать этот комплимент направо и налево. Как правило, незаслуженно. Однако в применении к Эсси Давен даже такой мало подверженный влиянию поэзии субъект, как ведьмак, вынужден был признать точность этого определения. На хорошеньком, но ничем особым не выделяющемся личике горел огромный, прекрасный, блестящий темно-голубой глаз, от которого невозможно было оторваться. Второй глаз Эсси Давен был большую часть времени прикрыт и заслонен золотистой прядкой, падающей на щеку. Эсси то и дело откидывала прядку движением головы либо подув на нее, и тогда становилось видно, что второй глазок Глазка ни в чем не уступает первому.

– Здравствуй, Глазок, – сказал Лютик, поморщившись. – Хорошую ты спела балладу. Значительно улучшила репертуар. Я всегда говорил, что, если не умеешь писать стихи сам, следует пользоваться чужими. И много ты их использовала?

– Не очень, – тут же отреагировала Эсси Давен и улыбнулась, показав белые зубки. – Два или три. Хотелось бы больше, да не получилось. Сплошная белиберда, а мелодии, хоть приятные и простенькие, чтобы не сказать примитивные, но вовсе не те, которых ожидают мои слушатели. Может, написал что-то новенькое, Лютик? Не довелось слышать.

– Неудивительно, – вздохнул бард. – Свои баллады я пою в таких местах, куда приглашают исключительно талантливых и известных бардов, а ты ведь там не бываешь.

Эсси слегка зарумянилась и, дунув, откинула прядку.

– Это верно. В борделях я не бываю, они, понимаешь, действуют на меня угнетающе. Жаль, конечно, что тебе приходится петь в таких местах. Ну, что делать! Коли нет таланта, публику не выбирают.

Теперь вполне заметно покраснел Лютик. Глазок же радостно засмеялась, неожиданно закинула ему руки на шею и громко чмокнула в щеку. Ведьмак изумился, но не шибко. Подруга по профессии, в конце концов, не могла очень-то уж отличаться от Лютика в смысле предсказуемости.

– Лютик, старый ты звонарь, – сказала Эсси, не разжимая объятий. – Рада снова видеть тебя в добром здравии и полном уме.

– Эх, Куколка! – Лютик схватил девушку за талию, приподнял и закружил так, что затрепыхалось платьице. – Ты была прелестна, клянусь богом, я давно не слышал такого чудесного ехидства! Ссоришься ты еще прекраснее, чем поешь! А выглядишь прямо изумительно!

– Сколько раз я тебя просила, – Эсси дунула на прядку и стрельнула глазом в Геральта, – чтобы ты не называл меня Куколкой. К тому же, думается, самое время представить мне твоего спутника. Сразу видно, он не из нашей братии.

– Упасите боги, – рассмеялся трубадур. – У него, Куколка, нет ни голоса, ни слуха, а срифмовать он может только «попа» и «жопа». Это представитель цеха ведьмаков, Геральт из Ривии. Подойди, Геральт, поцелуй Глазку ручку.

Ведьмак подошел, не очень-то зная, что делать. В руку, вернее, в перстень, было принято целовать исключительно дам, начиная от дюкессы и выше, и при этом надлежало опуститься на одно колено. В отношении нижестоящих на общественной лестнице женщин такой жест считался здесь, на Юге, эротически двузначным и как таковой использовался в принципе только близкими парами.

Однако Глазок развеяла его сомнения, охотно и высоко протянула руку, опустив пальцы. Он неловко взял ее и запечатлел поцелуй. Эсси, все еще таращась на него своим изумительным глазком, зарумянилась.

– Геральт из Ривии, – сказала она. – Ишь в каком обществе ты вращаешься, Лютик.

– Вы оказываете мне честь, – пробормотал ведьмак, сознавая, что сравнивается красноречием с Дроухардом. – Милсдарыня…

– К черту, – фыркнул Лютик. – Не смущай Глазка выканьем и титулованием. Ее зовут Эсси, его – Геральт. Конец… э… презентации. Переходим к делу, Куколка.

– Если ты еще хоть раз назовешь меня Куколкой, получишь по уху. Ну и к какому же делу мы должны перейти?

– Надо договориться, как будем петь. Предлагаю поочередно по нескольку баллад. Для эффекта. Разумеется, каждый поет собственные.

– Согласна.

– Сколько тебе платит Дроухард?

– Не твоя забота. Кто начинает?

– Ты.

– Согласна. Ах, смотрите, кто идет! Его высочество князь Агловаль…

– Тэк-тэк, – обрадовался Лютик. – Качественный уровень публики повышается. Хотя, с другой стороны, на него рассчитывать не приходится. Скупердяй. Геральт может подтвердить. Здешний князь чертовски не любит платить. Нанимать-то нанимает. С расплатой хуже.

– Слышала я кое-что. – Эсси, глядя на Геральта, сдула прядку со щеки. – Болтали в порту и на пристани. Известная Шъееназ, верно?

Агловаль, короткими кивками ответив на глубокие поклоны столпившихся у входа гостей, почти сразу же подошел к Дроухарду и отвел его в угол, дав понять, что не ожидает от него знаков почтения в центре зала. Геральт наблюдал за ними краешком глаза. Разговор шел тихий, но было видно, что оба возбуждены. Дроухард, то и дело вытирая лоб рукавом, крутя головой, почесывая шею, задавал вопросы, а князь, хмурый и угрюмый, отвечал пожатием плеч.

– Князь, – тихо сказала Эсси, придвигаясь к Геральту, – выглядит озабоченным. Неужто опять сердечные дела? Начавшееся с утра недоразумение с сиреной? А, ведьмак?

– Возможно. – Геральт искоса посмотрел на поэтессу, удивленный и почему-то раздосадованный ее вопросом. – У каждого свои проблемы. Однако не все любят, чтобы о них распевали на ярмарках.

Глазок слегка побледнела, дунула в прядь и вызывающе взглянула на него.

– Говоря так, ты намеревался меня оскорбить или только обидеть?

– Ни то ни другое. Я лишь хотел упредить следующие вопросы касательно проблем Агловаля и сирены. Вопросы, отвечать на которые я не уполномочен.

– Понимаю. – Красивый глаз Эсси Давен слегка прищурился. – Я не поставлю тебя перед такой дилеммой. Больше не задам ни одного вопроса из тех, какие собиралась и которые, откровенно говоря, считала просто вступлением и приглашением к приятной беседе. Ну что ж, стало быть, не будет беседы – и нечего бояться, что ее содержание станут распевать на какой-нибудь ярмарке. Было очень приятно.