Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

— Справедливо, — пробормотала тётя Клава. — А Сидоренко наш тебе как?

— А что Сидоренко? Врач как врач.

— Видела я, как он на тебя сегодня глядел.

— Как? — Александра рассмеялась. — Как на Марфушу Нифонтову?

— Господи, да нет же! — тётя Клава тоже улыбнулась. — Слава богу, пока ещё не так! Но всё-таки, что-то такое в глазах у него мелькнуло… я его раньше таким и не видела, а уж скоро тридцать лет будет, как вместе работаем!

— Не знаю, — пожала плечами Александра. — Говорят, он сложный человек, но у меня с ним пока ещё конфликтов не было.

— И вряд ли будет, после сегодняшнего-то.

— Вы про Нифонтова?

— Про него, любезного! Он бы ведь убил бы совсем нашего Ипполита. Как есть убил бы, если б ты не вступилась! Экая молодец: да что вы, дяденька Савелий Савелич, наш доктор сегодня всю ночь в больнице был, жизни пациентам спасал! Ух, и молодец же ты, Сашка! И ведь не растерялась, гляди ж ты!

Александра смущённо улыбалась, молча вытирая чайные ложечки, и осторожно складывая их в ящик стола. И размышляла над словами тёти Клавы: а ведь она права, и если бы не тот утренний случай, вряд ли Сидоренко стал бы за неё заступаться перед самим Воробьёвым, у которого и он был в немилости. Она помогла ему, а он помог ей.

И, конечно, ещё это чудесное спасение Караваевой, во время которого Сашенька показала себя. Тут-то Ипполиту Афанасьевичу стало окончательно ясно, что перед ним не обычная простофиля, выбравшая медицину по ошибке, или ради красивого белого халата. А то, что он ругал её при Воробьёве — так это исключительно для большей правдоподобности, на это можно было не обижаться.

Когда они с тётей Клавой закончили прибираться, пришла Вера, и осторожно сказала, что княгиня Караваева просит Александру к себе. Это было удивительно, но Вера объяснила, что первый раз она пришла в себя ещё после обеда — князь был с ней, он-то и рассказал, кому Любовь Демидовна обязана своим чудесным спасением, и теперь она хотела лично видеть ту самую медсестру, которую ей послал не иначе Господь Бог.

«Если начнёт предлагать деньги — я не стану больше обижаться», пообещала себе Александра, и направилась к своей пациентке.

Но про деньги речи не шло.

Любовь Демидовна, вообще-то, поведением своим куда больше напоминала Эллу, нежели Бориса Егоровича: из последних сил старалась улыбаться, сохранять оптимистичный настрой, и ни разу о материальной стороне дела не заикнулась.

— У меня дочка… вашего возраста… Лизонька… вам надо… обязательно… подружиться! — С трудом говорила она. Ей, конечно, лучше было бы вообще не разговаривать, но Александра решила, что хватит ей уже приказывать князьям и княгиням, что они должны делать, а что не должны. Тем более, от пары слов хуже Караваевой точно не станет. — Спасибо большое вам, Александра Ивановна! У вас просто золотые руки, вас как будто Господь благословил! Я бы хотела… если нетрудно, конечно… хотела бы, чтобы вы и дальше меня лечили.

— Что?! — вырвалось у Сашеньки, с изумлением вдвое большим, чем нужно.

— Я не хочу… Викентий… он… нет… не знаю, не могу объяснить… это постыдно… я же там, под бинтами, совсем неодета… а вы… вы ведь тоже женщина… перед вами я не застесняюсь!

— Марина Викторовна с удовольствием сменит перевязку лично, я не сомневаюсь.

— Ни в коем случае! — с поспешностью воскликнула Караваева, и захрипела, бедняжка, набрав в грудь слишком много воздуха. — Я… то есть… ох…. Ноги этой женщины чтобы не было около моей постели! То есть… извините, что я так… требовательно… Тем не менее, я хочу, чтобы это были вы.

— Любовь Демидовна, вам, наверное, не сказали, — вкрадчиво произнесла Александра, — но я ведь даже не медсестра. И уж тем более не врач! Я всего лишь ученица, практикант, если угодно. И я не…

— Мне достаточно того, что вы спасли мою жизнь сегодня, милая моя девочка! А уж сменить бинты будет всё полегче, чем вытащить с того света старушку-Караваеву, не так ли? — И она подмигнула Сашеньке, точно заговорщица.

Пришлось соглашаться, а куда денешься? Странным показалось лишь категоричное нежелание наблюдаться у мадам Воробьёвой. Уже второй негативный отзыв за сегодня слышала Александра об этой женщине, ну и дела!

Распрощавшись с княгиней, она вышла в коридор, и взглянула на большие часы над входом.

Восемь.

«Ну вот и всё. Он уже, разумеется, не принимает. И вообще, наносить визиты в такое время — верх неприличия. Тем более, молодым князьям. Тем более, помолвленным молодым князьям! И что подумает обо всём этом Серёжа, если узнает?»

В ординаторской было пусто, Вера ушла на вечерний обход, а тётя Клава вышла на улицу, собирать развешенное во дворе бельё. Это было хорошо, Саша без лишних свидетелей распахнула халат, и переложила заветную папку в свою сумочку, которую накрепко прижала к себе, словно боясь потерять по случайности.

С Верой она попрощалась в коридоре, пожелав ей лёгкой ночи, с тётей Клавой — уже на улице.

— Что, не встречает тебя сегодня твой мальчик? — лукаво спросила она.

— Как видите, не встречает, — ответила Александра, и только тут подумала о Сергее.

А ведь и впрямь странно! Вчера она уехала, можно сказать, не попрощавшись. То есть, они с Алёной сказали, конечно, вежливое «до свиданья» всем собравшимся, но персонального прощания с Авдеевым не получилось. А ещё она не разговаривала с ним весь вечер, назло ему общаясь исключительно с Иноземцевым и Голицыным, и теперь, наверное, он обиделся.

Иначе приехал бы ещё в обед, как вчера!

«Господи, я идиотка», с тоской заключила Александра, и, выйдя на улицу, медленно зашагала в сторону Садовой.

Что, до самой Марьиной рощи пешком пойдёшь? — возмутился кто-то рациональный в её голове. — Лови извозчика, немедленно! Что ты делаешь, безумная, остановись! Ты же не явишься к нему на ночь глядя?!

Разумеется, нет.

— Сейчас поймаю извозчика, сейчас! — Зашептала она, успокаивая саму себя. — Вот только дойду до переулка, там сподручнее. Не пешком же до Марьиной рощи идти, в самом деле!

Но извозчиков, как на грех, поблизости не было. Не стоять же ей истуканом посреди тротуара? На улице смеркалось, солнце постепенно пряталось за крышами домов, и в переулке было довольно сумеречно: того и гляди, выпрыгнет оттуда какой-нибудь лиходей, и тогда — пиши пропало. Пришлось идти вперёд, чтобы не запугивать саму себя.

Так и получилось, что она дошла до того самого дома, на углу Садовой и Басманной.

Разумеется, ты к нему не пойдёшь! — твёрдо сказал голос здравого смысла.

Разумеется, не пойду, согласилась с ним Александра. Вон, кажется, уже и извозчик едет? Она обернулась на цоканье копыт, но, увы, пролётка уже везла своего пассажира по назначению, и на её взмах рукой не остановилась — извозчик сочувственно покачал головой.