Короли алмазов - Каролин Терри

— Некоторые считают, что иностранцы должны иметь определенные гражданские права, — осторожно сказал кто-то. — В конце концов они тоже платят налоги.

— Они могут голосовать, если выполнят наши требования.

— Но такие требования не может выполнить ни один иностранец.

— Это наша страна, — упрямо произнес Дани. — Они должны делать так, как скажем мы, или не должны этого делать вообще. Черт возьми, дальше вы захотите дать право голоса кафрам.

Мужчины засмеялись; шутка разрядила обстановку, но ненадолго.

— Нам нужны иностранцы, потому что нам нужно золото, — сказал другой мужчина. — Доход от золотодобывающих шахт составил в прошлом году 4 миллиона фунтов стерлингов.

— Золото проклятье, а не спасение для наших людей, — бросил Дани в привычной манере своих статей в «Вольксстрем». — Оно лежит мрачной тенью на нашей священной земле. За каждую унцию золота будет заплачено слезами и реками крови, которая прольется, когда мы будем вынуждены защищать нашу землю от посягательств пришельцев.

Дани помедлил, но никто не заговорил.

— Сегодня я встретил Ума Пауля, — спокойно продолжил он, — и он тоже разделяет мое мнение. Они что-то замышляют — эти дружки Родса в Йоханнесбурге. Их речи становятся более резкими, а сборища — более частыми. Да, они явно что-то замышляют, но я точно не знаю, что.

Дани был прав, и подтверждение не заставило себя долго ждать.

Сесил Родс был премьер-министром Капской колонии, и он не замедлил воспользоваться недовольством в Йоханнесбурге. В соответствии со своей программой империалистической экспансии, желая вытеснить Крюгера, он подготовил восстание, во время которого иностранцы должны были захватить власть. Кроме самих конспираторов в Йоханнесбурге, которые называли себя Комитетом реформ, в плане были задействованы британские войска под командованием доктора Джеймсона, старого друга Родса и бывшего врача Мэтью в Кимберли.

Но заговор провалился. Президент Крюгер арестовал членов Комитета реформ и заключил их в тюрьму Претории. Джеймсона выдали британским властям, а шестьдесят три конспиратора из Йоханнесбурга были осуждены за свои преступления. Среди интернированных в Претории были племянник Барни Барнато, брат Сесила Родса и американский инженер по имени Джон Хейс Хаммонд.

Сесилу Родсу ничего не оставалось, как уйти с поста премьер-министра. Его политическая карьера закончилась.

— Не понимаю, почему ты должен ехать в Африку, папа, — обиженным тоном сказала Тиффани.

— Я еду по делу, которое поручил мне президент, — объяснил ей Корт, ласково взъерошив черные кудри дочери.

Он не хотел ехать в Преторию, и согласился на это лишь из уважения к первому человеку Америки. Кливленд был непопулярен во многих кругах, но Корт восхищался честностью и прямотой этого человека. Вероятно, на него повлиял и тот факт, что у Кливленда был незаконный сын. Когда его политические противники пронюхали об этом во время предвыборной кампании 1894 года, помощники спросили Кливленда, как им нейтрализовать эту информацию. Кливленд ответил просто: «Скажите правду». Таким человеком мог бы стать и Корт, не попади он под влияние Мэтью Брайта.

— В Африке есть человек, которому нужна помощь, — сказал Корт Тиффани. — Американец, у него тоже есть дети. Ты же не хочешь, чтобы он остался без помощи, если я не поеду туда?

— Мне все равно, — честно призналась Тиффани.

Корт понимающе улыбнулся.

— Ты еще слишком мала, чтобы это понять. Ну, будь храброй девочкой. Ты прекрасно проведешь время, пока меня не будет. Вы с няней погостите у тети Сары в Бостоне, и твой кузен Рандольф будет там. Тебе ведь нравится кузен Рандольф?

— Не очень. Я не хочу ехать в Бостон, я хочу поехать с тобой.

— Дорогая, ты не можешь поехать со мной, — со вздохом сказал Корт. Он боялся расстаться с дочерью, но опасность, угрожавшая иностранцам в Трансваале, пугала его не меньше, иначе он взял бы Тиффани с собой.

— Я не хочу в Бостон! — закричала Тиффани, топая ногой. — Не хочу! Не хочу!

— Ну, хорошо, хорошо. — Корт обнял ее и прижал к себе; он не выносил вида ее слез. — Ты можешь проехать со мной часть пути — до Англии, или даже до Кейптауна. Но я не могу взять тебя в Преторию, пойми это.

— Ладно. — Добившись своей цели, Тиффани сразу успокоилась. Она сможет поспорить из-за поездки в эту самую Преторию потом. Глядя на озабоченное лицо отца, она видела, что он раскаивается, что расстроил ее. — Расскажи мне о маме, — попросила она с самой очаровательной своей улыбкой.

— Ты уже слышала эту историю тысячу раз, — воскликнул Корт. — Больше рассказывать нечего.

— Тогда расскажи мне ее еще раз, — настаивала Тиффани.

Корт вздохнул и сел рядом. Его история была чистым вымыслом, и беда была в том, что Тиффани помнила все подробности лучше, чем он.

— Твоя мама родилась в Англии, — начал Корт, — в благородной, знатной семье, одной из самых известных в стране. Они жили во дворце в провинции. Дворец был окружен рвом, через который был переброшен мост, а сам дворец был богато обставлен и украшен.

— Как у принцессы, — подсказывала Тиффани.

— Почти как у принцессы, — осторожно соглашался Корт. — Но потом произошла трагедия. В семье случилась ужасная ссора, и твоя мама со своими родителями должна была бежать в чужую дальнюю страну, где им пришлось жить значительно хуже, потому что они обеднели.

— Куда они поехали?

— В Африку, в город, который называется Кейптаун.

— И мама ходила босиком и в лохмотьях?

— Не совсем, но платья у нее были старые и поношенные. Потом случилась еще одна ужасная трагедия, когда внезапно умерли ее мама и папа, оставив твою маму совсем одну без гроша в кармане.

— От чего они умерли? — спросила Тиффани, отлично зная ответ.

— От оспы, — Корт с улыбкой вспоминал теперь тот первый раз, когда Тиффани задала этот вопрос, и как он отчаянно искал ответ.

— И тогда ты нашел ее?

— Да. Я жил в Кимберли на алмазных копях и приехал в Кейптаун по делам. Однажды солнечным утром я ехал по Аддерли-Стрит и увидел прекрасную девушку, стоящую на углу улицы.

— Расскажи, какая она была. — Тиффани перевела взгляд на портрет, стоявший на пианино.

Корт проследил за ее взглядом, и его смущение усилилось. Недоверие, с которым Тиффани восприняла известие, что у него нет ни одного изображения ее матери, заставило Корта предпринять по всем галереям Нью-Йорка поиски портрета, который походил бы на выдуманный им образ.

— Она была невысокая и стройная, с длинными темными волосами. Когда я подошел ближе, то увидел, что у нее огромные фиалковые глаза и длинные черные ресницы.