Мир совкового периода. Четвертая масть - Игорь Черемис

– Никак нет, лежал на диване, смотрел телевизор. Оружия не было, только вот это, – Хорошилов неуловимым движением извлек откуда-то знакомый мне нож и рукоятью вперед передал его Валентину. Тот взял, повертел в руках.

– Штатный?

– Да, от АК-74.

– Хорошо.

Пока они рассматривали орудие убийства, двое других членов группы дотащили Боба – а я уже не сомневался, что это он – до сарая. На самом деле это был весьма просторный домик в углу участка, в котором могла бы с комфортом жить небольшая семья; возможно, так оно и было – я не исключал, что там при нужде обитали, например, всякие официантки и поварихи.

– Мы ещё нужны?

– Нет, всё. Благодарю за службу.

Козырять они не стали – просто молча развернулись, и, снова не обратив на меня никакого внимания, цепочкой вышли с участка.

– Хорошие ребята, – тихо проговорил Валентин. – И хорошо, что они на нашей стороне. Ну что, ты узнал этого человека?

– Да, это Боб, – подтвердил я.

Про «полковника» я уточнять не стал – мало ли какие у них отношения.

– Хорошо… тогда пойдем знакомиться с ним поближе?

Нож он как-то хитро засунул за один из бинтов, которые выглядывали из-под разрезанной рубашки.

[1] АКС-74У, конечно

Глава 21. Нож всему голова

Все мои персональные планы в отношении Боба заканчивались на той стадии, когда я должен был подойти к забору дома, в котором, по словам Лёхи, он скрывался. Дальше начинались развилки, варианты, развилки вариантов и варианты развилок. Поэтому я в принципе не думал, что буду делать, когда одержу победу – я и в самой-то победе немного сомневался, несмотря на весь свой арсенал. Всё-таки Боб был натуральным зверем – если я правильно оценил его психическое состояние при той нашей встрече в парке Покровское-Стрешнево.

Я не знал, был ли он таким до армии. Судя по фотографиям, которые я видел у Врубеля – не был. Обычный мажорчик, которому было позволено чуть больше, чем простым смертным, по праву рождения в семье уважаемых дипломатов. Он и пользовался своими правами с известной долей осторожности и, кажется, никогда не переступал ту грань, которая отделяет обычного подонка от преступника. Конечно, в его послужном списке имелась та же спекуляция – но в СССР образца 1984 года на это правонарушение часто смотрели сквозь пальцы, а сажали только тех, кто зарвался и занялся коллекционированием американских долларов. В общем, ничего выдающегося в Бобе не было – в девяностые он бы вообще считался едва ли не святым.

Но за годы армейской службы Боб явно одичал и изменился не в лучшую сторону. Честно говоря, меня это пугало; разобравшись с его подручными, я подсознательно ожидал, что осенью меня ждет встреча с кем-то подобным – то есть с попутавшим берега маменькиным сынком, который спасует перед активным сопротивлением. Но этого Боба я бы на понт не взял – и не очень высоко оценивал свои шансы в прямой и равной схватке с ним. Именно поэтому я и набил сумку различным добром, от которого, наверное, уже избавился послушный Андрей. Но теперь оно мне было и не нужно.

Боб в связанном и оглушенном виде лежал в сарае на даче старика, а целый генерал-майор КГБ был готов помочь мне разобраться в мотивах, которыми руководствовался этот товарищ. Правда, мне они были уже не так интересны; скорее, я просто радовался, что этот этап моей второй жизни подошел к финалу – и я хотел покончить с ним как можно быстрее.

Способы были.

– А мы не можем просто сдать его в милицию? – спросил я.

Валентин посмотрел на меня нечитаемым взглядом.

– Зачем?

– Ну... чтобы не возиться с ним самим? Пусть тот капитан Соловьев большую звездочку зарабатывает, думаю, ему за быстрое раскрытие убийства что-нибудь перепадет, – предположил я.