Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Евгений Юрьевич Спицын
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако, как известно, еще пять лет назад были опубликованы сенсационные дневниковые записи и мемуары генерала И. А. Серова под очень интригующим названием «Записки из чемодана», которые пролили свет на многие темные страницы советской истории, в том числе его отставку с поста председателя КГБ СССР[631]. Несмотря на то что эта публикация вызвала целый ряд очень критических оценок, кое-что, конечно же, заслуживает нашего внимания, в том числе история его отставки. Из этого источника совершенно очевидными стали три важные вещи: во-первых, отношения Н. С. Хрущева и И. А. Серова не носили столь близкого и доверительного характера, как это представлялось ранее; во-вторых, куда более близкие рабочие и личные контакты связывали генерала армии И. А. Серова с двумя такими же опальными отставниками — главой Совета Министров СССР маршалом Н. А. Булганиным и министром обороны СССР маршалом Г. К. Жуковым, — что также могло послужить одной из причин его перевода из КГБ в ГРУ; и, в-третьих, главная причина его отставки крылась в давних интригах двух его недоброжелателей, взошедших тогда на политический Олимп, — членов Президиума и Секретариата ЦК Алексея Илларионовича Кириченко и Леонида Ильича Брежнева, — а также их старого приятеля, соратника и земляка, главы Ленинградского УКГБ генерал-майора Николая Романовича Миронова, который, правда, только в начале июня 1959 года займет ключевую должность заведующего Отделом административных органов ЦК КПСС, который курировал весь силовой блок правительства и местных исполкомов, включая назначения на все мало-мальски значимые посты в самом КГБ, в Генпрокуратуре и Министерствах обороны и внутренних дел и т. д.
9. XXI съезд КПСС и новая расстановка сил в Президиуме и Секретариате ЦК в 1959–1961 годах
Как известно, 27 января — 5 февраля 1959 года состоялся внеочередной XXI съезд КПСС, созванный по инициативе Н. С. Хрущева для рассмотрения и утверждения «Контрольных цифр развития народного хозяйства СССР на 1959–1965 годы». Сама идея этой семилетки возникла вовсе не спонтанно, хотя причины, породившие очередную хрущевскую «загогулину», до сих пор остаются дискуссионными. Так, одни авторы (В. А. Шестаков, А. И. Вдовин[632]) утверждают, что главной причиной ее появления стал переход от традиционной отраслевой к территориальной структуре управления народным хозяйством страны, что и потребовало столь кардинальных изменений всей системы государственного планирования. Другие авторы (Ю. В. Аксютин, Д. О. Чураков, Н. Верт[633]), напротив, полагают, что переход к семилетке был вызван крайне неудачным ходом выполнения планов VI пятилетки и срывом практически всех ее главных показателей. Наконец, еще одна группа авторов (Г. И. Ханин[634]) утверждает, что, во-первых, причины отказа от выполнения планов VI пятилетки и замены ее семилеткой до сих пор не вполне ясны; во-вторых, искать главную причину «в невыполнении заданий шестой пятилетки по ряду показателей» не очень продуктивно, поскольку «в этом отношении она не отличалась от предыдущих пятилеток»; в-третьих, предположительно, главная причина состояла в том, что было принято решение сделать гораздо «больший крен в развитии самых прогрессивных отраслей советской экономики, а также отраслей военно-промышленного комплекса», о чем красноречиво говорят контрольные цифры «Директив по семилетнему плану на 1959–1965 годы», утвержденных на этом партийном съезде.
Помимо главного решения, ради чего, собственно, и созывался сам съезд, на нем, в том же хрущевском докладе, прозвучали и два важных «теоретических» постулата, которые партийная пропаганда тут же окрестила «творческим развитием идей марксизма-ленинизма». Первый постулат гласил, что создание мощной индустриальной базы внутри страны и образование мирового лагеря социализма зримо свидетельствуют не только о полной, но и об окончательной победе социализма в СССР, поскольку полностью исчезла угроза реставрации капитализма не только изнутри, но и извне. Второй же постулат, логически вытекавший из первого, гласил, что отныне главной исторической задачей всего советского народа и всех государственных и общественных институтов становится развернутое строительство коммунистического общества и его построение в ближайшие двадцать лет. Причем, как считают ряд историков (О. Л. Лейбович, Ю. В. Аксютин[635]), «прорыв в коммунистическое будущее», судя по всему, соответствовал не только хрущевской убежденности в явных преимуществах советского планового хозяйства над рыночным хозяйством буржуазных государств, но и личным амбициям H. С. Хрущева, который грезил стать вровень с В. И. Лениным как вождем революции и отцом-основателем советского государства и И. В. Сталиным, под руководством которого был построен социализм и одержана историческая победа в войне. Кстати, как ни странно, в своем докладе впервые за все эти годы H. С. Хрущев публично упомянул в положительном контексте усопшего вождя, заявив, что в период индустриализации и коллективизации «наш народ совершил глубочайшие преобразования под руководством партии и ее Центрального Комитета, во главе которого долгие годы стоял И. В. Сталин».
Как известно, вопреки партийному уставу традиционных выборов в состав нового ЦК по итогам этого съезда не проводилось, а посему не проводился и организационный Пленум ЦК. Однако это вовсе не означало, что в скором времени внутри высшего руководства не последуют новые перестановки. И действительно, уже в марте 1959 года А. Н. Косыгин сменил обанкротившегося И. И. Кузьмина на посту председателя Госплана СССР, а в ноябре H. С. Хрущев инициировал пересмотр функций и полномочий двух членов самого ближнего круга и очень влиятельных членов Президиума ЦК — А. И. Кириченко и А. И. Микояна. Как уверяет А. В. Сушков[636], за время пребывания на посту второго секретаря ЦК Алексей Илларионович Кириченко приобрел гораздо больше врагов, нежели сторонников, среди членов высшего руководства, в основном из-за грубого и высокомерного отношения к ним. Об этом писали и ряд его коллег, в том числе А. И. Микоян, П. Е. Шелест и В. Е. Семичастный[637], которые считали его ветреным, вспыльчивым и грубоватым, но в целом все же «добрым и неподлым человеком». Аналогичным образом оценивал
