Воин-паразит: Стать человеком (СИ) - Костяной Богдан

— Держись подальше, Эспен! — бросил тот, принимая бой.

Сражаться с обоерукими мечниками Яхтиру было не в первой, но в случае с истуканом всё было осложнено его конструкцией. Плечи и поясница деревянного голема могли крутиться вокруг своей оси, в отличии от человеческих мышц и конечностей.

Яхтир взялся за рукоять накрест, заведя катану за правый бок и положив тупым краем на левое плечо клинок. Истукан принялся раскручиваться, разрубая всё на своём пути парами сабель. Подобрав наиболее подходящий момент, Яхтир вклинил острие катаны, вынуждая противника прервать свою «смертоносную карусель».

Заблокировав выпад одной саблей, голем атаковал другой, целясь в голову. Кирениец попрощался с левым ухом, но взамен ударил истукана коленом в грудь, сбивая с ног. Вопреки казавшейся хрупкости и неповоротливости своей конструкции, страж библиотеки мастера ловко кувыркнулся и вновь оказался в вертикальном положение, выстреливая парными клинками в сторону Яхтира.

Тот не ожидал такой прыти от деревянного манекена. Сабли рассекли кочевнику плечи. Рана на правом оказалась достаточно глубока, чтобы достать до сухожилия и вывести всю руку из строя. Впрочем, за тысячелетия страданий, Яхтир настолько привык к боли, что намного больше начал бы переживать, не почувствовав её.

Ловко перехватив катану в левую руку, он отразил следующую серию выпадов голема и перешёл в контратаку. Повторно вклиниваясь между обеими клинками, он выстрелил остриём в сердцевину истукана. В место, где должно было находиться ядро искусственного человека.

Это был более примитивный болван, чем Голем и потому он был лишён функции самовосстановления при повреждениях. Голем переносил за счёт этого своё ядро по всему телу, что исключало возможность его разрушения, однако у истукана такой возможности не было, его ядро всегда оставалось статичным.

Старое дерево с треском прогнулось по ударом такого же бессмертного, как и его владелец, клинка. Кончик катаны вышел из спины истукана.

— Ты прекрасный мечник, но возраст даёт о себе знать, — раздалось изнутри деревянного ублюдка. — Промах, господин-путешественник.

Сабли пронзили тело Яхтира в районе живота, резко дёрнув вверх, истукан рассёк мечника на три вертикальных куска мяса. Поглядев на то, как расползаются ошмётки киренийца, истукан шагнул к Эспену.

— Слушай, я ведь пошутил тогда! — поднял руки паразит, но клешня истукана уже вцепилась в горло.

— Мастер завещал мне охранять это место. Эти книги предназначались будущим поколениям аммастцев!

«Ну, конечно! Кто же ещё!» — воскликнул Эспен.

— Ваши смерти станут примером неподражаемой глупости! Мешки с костями не должны влезать туда, куда им не следует!

— За-задыхаюсь…

Увы, режим «берсерка» и в этот раз не счёл нужным пробудиться, а потому Эспен медленно терял сознание в железной хватке истукана. Лишь когда разум паразита готов был погрузиться в сон, раздался громкий треск, а воздух вновь стал поступать в лёгкие.

Открыв глаза, герой увидал Голема, вонзившего топор в тело собрата. Деревянный истукан оказался разрублен от макушки до таза надвое. По обе стороны центра груди виднелись осколки уничтоженного ядра. Изнутри его раздался скреп шарниров, после чего, истукан навсегда замолчал.

— Т-ты же не м-можешь атаковать! Только отражать атаки… — судорожно произнёс Эспен, шлёпнувшись на задницу.

— Теперь может, — ответил вошедший лейтенант, повиснув на плече Мака. — Потому что.

— Пусть мы и знакомы, но… Приветствую, мечник-Эспен!

Паразит, что намеревался встать на ноги вновь упал. Глаза его расширились, едва не выкатившись на лоб. Голем, тот самый Голем, на котором всем лагерем они отрабатывали удары и техники, чьё каменное тело бесконечность раз превращалось в пыль и восстанавливалось заново… говорил. Своими каменными устами, что двигались с не меньшей эластичностью, чем могли двигаться губы самого Эспена.

— Ч-ч-ч… ЧТО?! — мотнув головой, паразит сумел произнести это слово.

— Сраное полено устроило бойню по моей вине… — склонил голову лейтенант. — И когда оно направилось в дом, я подумал, что если влить Голему в рот ту же жидкость, что использовал для смазки деревянный истукан — должен ведь быть шанс, что он спасёт нас? Мак помог мне встать и сделать это. Хвала Равину, моя надежда оправдалась, иначе… — взгляд лейтенанта упал на тело Яхтира, которое начало процесс самовосстановения.

Лоскуты плоти и даже дряхлая одежда срастались на нём, пока в один миг кочевник не открыл глаза. Несмотря на увиденное, лейтенант никак не отреагировал. Лишь Голем, встретившись своими осознанными глазами с Яхтиром, произнёс:

— Я чувствовал, что ты такой же, как и я. Только из плоти, — и улыбнулся, обронив щепотку каменной пыли с лица.

— Какого… — поднялся на локти Яхтир.

— Я уже задал этот вопрос, можешь не напрягаться, — хмыкнул Эспен, посмотрев на товарища.

* * *

Темнота. Покой. Блаженство.

Что может быть лучше, чем быть камнем? Ведь у тебя нет врагов, нет невзгод, проблем и обид. Ты есть всегда — ты константа. Мимо тебя пролетают эпохи, живые существа проходят мимо из раза в раз, и с каждым днём они становятся всё старше и старше, а ты такой же, как и есть. И когда они умирают, ты с нетерпением ждёшь прихода следующих.

Иногда эти престранные существа сражаются друг с другом, порой, тебе достаётся от промахнувшихся пушечных ядер и техники, но так или иначе, ты не можешь чувствовать боли. Тебе всё равно. Ибо тебя много. Ты — часть горы, а гора — часть чего-то ещё более крупного, о чём ты никогда не задумывался. Зачем? — ты ведь — камень.

Но однажды всё изменилось. Тебя вырвали из горы. И хоть частичка тебя всё также находится там, твоё спокойствие нарушено. Они — те странные существа, коим никогда не сидится на месте, зачем-то вырвали из тебя целые куски, предали странную, пятиконечную форму и дали в руки что-то, что использовали сами для убийства себе подобных.

Хм. Убийство? А что такое убийство? Камни ведь не могут умереть. Ты знаешь лишь одного своего попутчика — время. Время, рано или поздно, превратит тебя в пыль и ты окажешься в другом месте, но так или иначе, где бы ты ни был, ты всегда будешь спокоен.

Не нужно никуда идти, не нужно никуда бежать. Да ты даже не знаешь, что это такое…

Или знаешь? Ведь откуда-то, в твоей голове взялись все эти названия? Ах да, ведь тебя оторвали от горы… Но поскольку в твоей пустой голове всё ещё нет того, что есть у этих странных существ — ты понятия не имеешь о том, что есть твоё настоящее, а что — прошлое. Ты — камень. Ты — константа.

Что делают эти причудливые существа? Зачем они наносят эти удары, которые неспособны тебе навредить? Они ведь сами, для чего-то, лишили тебя покоя, исключили саму возможность быть разрушенным.

У тебя в руках оружие, но ты не думаешь о том, чтобы применить его против этих существ. Зачем? Все они говорят о каком-то «добре» и «зле», но ты-то знаешь, что всё это выдумки.

Ничего из этого не существует. Только любовь и её отсутствие. И ты любишь их. Каждого одинаково. Потому что они такие, какие они есть. Прекрасные и ужасные. И все они недостаточно сильны, чтобы противостоять времени.

Так, как ты можешь обрывать их и без того краткий путь? Нет, пусть уж лучше продолжают бить. Раз никому это не вредит, то ты будешь им помогать. Делать вид, что защищаешься, но не убивать. Пусть это будет взаимной игрой. Пусть они увидят, что ты любишь их взаимно.

Взаимно? Да! Ведь им не всё равно на тебя. Когда ты был частью горы, то лишь наблюдал за ними, но ни одно из этих существ не обращало на тебя внимания, а теперь… Теперь, они каждый день приходят к тебе. Приходят, чтобы испытать свои силы ТОЛЬКО на тебе. Из всех возможных камней, они выбрали именно тебя.

Кажись, эти существа называют это «индивидуальностью». Пусть будет так.

Но что это? На твоих глазах, нескольких знакомых тебе существ сломали. И они больше не могут встать. Они никогда не встают после поломки. Ибо их путь слишком краток, чтобы ты запомнил все их имена… Или нет? Кажись, этого человека с повёрнутой в обратную сторону головой звали Роальд. А того, что упал с дырой в живот — Ульф.