тема: "Псы любви" - Ник Перумов

— И не будет! Никто не способен полюбить эту самодовольную статую!

— Постой, Ворон. — Тихого вмешательства Ночного Шепота, как всегда, оказалось достаточно, чтобы разрядить накаляющуюся обстановку. — Эмоции не дают тебе понять замысла Тучегона. Сумрака никогда не любили, потому что он никогда не позволял себя любить. Он всегда брал, не спрашивая, по праву сильного. Но сейчас Сумрак — в плену. Теперь он может получить что-то только по взаимности. Мы совершили ошибку в первый раз, попытавшись заменить любовь для Сумрака ловкой имитацией. Даже таланта Блудницы не хватило, чтобы безупречно сыграть свою роль. Сумраку нужна настоящая любовь. Та, которую он впервые завоюет сам. Причем не просто любовь, но любовь искренняя, нежная, первая. Эта любовь тронет его. Она обовьет его, как виноградная лоза обвивает подпорку. И подчинит себе.

Тучегон благодарно улыбнулся. Слова Ночного Шепота были эхом его мыслей. Да, она всегда понимала его лучше, чем кто бы то ни было. Иногда даже лучше, чем он сам.

— И из чего мы сотворим такую любовь? — Мастер Троп, наконец, подал голос, и голос этот был полон сарказма. — Где мы возьмем девушку — воплощенную невинность — чтобы бросить ее на растер… соблазнение Сумраку? Как мы заставим ее полюбить его?

— Последнее — не проблема. Сумраку несложно будет соблазнить неопытную девушку. — Губы Ночного Шепота изобразили улыбку умудренной годами женщины. — Он привлекателен той дьявольской, порочной красотой, что всегда отличала ловеласов и сердцеедов. А мрачное прошлое окутает его ореолом прекрасной таинственности. Проблема только в том, чтобы найти именно то непорочное, прекрасное и нежное дитя. Девушку, перед которой преклонит копыта единорог… Просто девица нам не нужна. Сумрак растлит ее и даже не вспомнит через день имени. Тут и говорить нечего о том, что она не западет ему в душу…

— У него есть душа? — фыркнул Ворон. — Ха!

— … и мне кажется, Тучегон знает, где искать такой редкий образчик, — не слушая, закончила свою речь Ночной Шепот.

— Да, знаю, — медленно проговорил Тучегон. — Мне посчастливилось в этой жизни встретить такое дитя. Мне очень горько приносить ее в жертву нашему замыслу, но иного пути нет. И хуже всего то, что мне придется сказать сейчас.

Он какое-то время помолчал, собираясь с духом.

— Волчий Дух, прости меня… я знаю, ты уже давно обратил взгляд на Глену, внучку Брэнибора, но… тебе придется отступиться. Во имя всей Руанны.

Глаза молодого Кудесника остекленели. На секунду в зале Совета повисла мертвая тишина, а потом раздался громкий треск. Волчий Дух непонимающим взглядом посмотрел на обломки резных подлокотников в своих руках, а затем вдруг швырнул их в лицо Тучегону и стремительно вышел вон. Его шаги, обычно беззвучные и скользящие, бичевали пустоту Палат, точно удары кнута.

— Я полагаю, Совет окончен, — удивительно ровным голосом произнес старший Кудесник и отер кровь с губ.

Волчий Дух пинком распахнул дверь башни, выскочил на террасу и почти сразу увидел высокую, закутанную в плащ фигуру Сумрака, замершую возле парапета.

Лицо молодого Кудесника исказила гримаса ярости. Сжав кулаки, он двинулся к изгою, нарочито замедляя шаги, позволяя ярости разгореться в груди нестерпимо жарко, так, чтобы кровь закипела в венах. Пальцы сводило от нестерпимого зуда, волчьи когти так и просились наружу, во рту стоял ощутимый привкус крови, и челюсти ломило в предвкушении трансформации, но Кудесник усилием воли сдерживал себя. То, что произойдет сейчас, должно сделать в человеческом облике.

Сумрак слышал его шаги за спиной, но поворачиваться не торопился. Придерживая руками трепещущие полы плаща, он стоял и смотрел вдаль, за город, туда, где пенились воды реки, разбухшей от непрерывных дождей, идущих уже вторую неделю. Не иначе, как Тучегон постарался. Впрочем, это едва ли задержит Орду Змеиного Лорда надолго. Скоро Череп Масакара окажется под стенами Руанны, и тогда… Сумрак усмехнулся и, подняв руку, стер с лица капли дождя. Ждать осталось недолго. Две недели — это не семьдесят лет.

— Обернись! — прорычал Волчий Дух.

Несмотря на отчаянные усилия обуздать звериную сущность, клыки упорно ползли из десен, и глотка огрубела, превратившись в луженый горн, каким сложно издавать членораздельные звуки, но зато так здорово получается слать ночному небу отчаянную волчью песнь.

Сумрак послушно обернулся и картинно поднял бровь.

— Чем обязан? На этот раз они решили послать… юношу?

— Ублюдок… — Волчий Дух хотел сказать что-то еще, но задохнулся от ярости.

Ему пришлось сделать над собой чудовищное усилие, чтобы справиться и остановить трансформацию.

— Сволочь… ты… т-ты… из-за тебя… Она бросилась на нож! Ты слышишь?! Ты убил ее, бездушный ублюдок! Ты просто убил ее!

— Вот как? А на что вы рассчитывали, подсовывая мне невинную девицу? Что я буду рассказывать ей мрачные истории из своего прошлого и счастливо млеть от того, какое впечатление это производит на романтическую глупышку? Идиоты… Боже, кто вообще придумал этот идиотский замысел — навязать мне любовь? Ночной Шепот? Эта романтическая старушка, тихо сохнущая по заумному Тучегону?

Волчий Дух пошатнулся. Он уже почти не владел собой, превращение начинало выворачивать ключицы. Его жутко тянуло встать на четыре конечности и прыгнуть — сверху вниз к горлу ухмыляющегося убийцы. Он уже чувствовал мягкую плоть, легко распарываемую острыми, как бритва клыками, солонь и тепло чужой крови на губах.

Но нет! Он должен сделать это человеком! В отличие от Сумрака, он не животное, хоть и способен носить звериную шкуру!

— Ты не слышишь меня… Глена умерла. Это ясное, чистое дитя ушло из жизни. И виной всему — ты. Ты убил ее. Попользовался и отшвырнул! Оборвал ей крылья, точно бабочке… Ты как глыба льда! Холод, исходящий от тебя губит все живое…

— Может быть. Но это вы пытаетесь играть в богов. Вы пытаетесь создать любовь!

— Я любил ее… и пожертвовал ей. Но жертва того не стоила!

Кулак Волчьего Духа с молниеносной быстротой метнулся вперед. Сумрак был способен двигаться много быстрее любого смертного, однако соперничать с волчьим проворством молодого Кудесника не сумел. Кулак врезался в смуглое лицо, рассадив скулу до кости. Слегка отросшие когти вонзились в ладонь Волчьего Духа так сильно, что брызнула кровь, и он радостно ощерился, с восторгом принимая эту боль, хоть частично заглушающую боль душевную.

Взмахнув руками, чтобы удержать равновесие, Сумрак вдруг сделал шаг вперед, присел, и Волчий Дух покатился по камням, сбитый ловкой подсечкой. В ту же секунду раскаленная спица пронзила Сумрака от основания черепа до самых пяток. Спазматический хрип вырвался из горла, пена заклокотала на губах, а мышцы, скрученные судорогой в каменные клубки, нелепо вывернули конечности, точно у куклы отброшенной шаловливым ребенком.