Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Команда радостно закричала.
Из голосового аппарата Аттика вырвался довольный рык.
— Сержант Гальва, — прохрипел капитан. — Щиты держатся… едва…
Путь впереди был чист. Аттик повернулся к оператору вокса.
— Есть ли сообщения из зоны высадки?
— Ничего, что я мог бы подтвердить, капитан.
После прибытия они получали лишь обрывки вокс-сообщений — призывы о помощи тех, кто звал себя Железными Руками и оплакивал смерть примарха, но не отвечал на прямые вызовы крейсера.
Аттик вернулся к командной кафедре.
— Значит снова ложь…
Он не поверит, что Феррус Манус мёртв, не поверит, пока не увидит труп примарха. И возможно не поверит даже тогда. Просто не поверит. Но глубоко в душе Аттик знал, что больше никого не спасти из зоны высадки, и чувствовал, что унесёт с собой ненависть в могилу.
Ауспик Гальвы взвыл об опасном сближении.
— Впереди обломки крупных кораблей.
Аттик больше не мог вздохнуть: так много слабой плоти ушло, сменилось могучим металлом, что простые человеческие привычки стали ему недоступны. И потому он просто сжал кулаки на поручнях вокруг кафедры.
— Мы должны отступить… — зарычал капитан. — Если нет… Если никто из верных воинов не выжил в бойне на поверхности… что тогда? Что будет с нашим легионом?
Вокс-оператор резко повернулся к кафедре.
— Сигнал, «Громовые ястребы». Два! На подлёте с поля обломков. Запрашивают помощи!
Арифметика войны вновь встала перед глазами Аттика.
— Вывести на основную АС!
Раздались гудки, треск помех. Затем голос.
— Это сержант Кеедам, 139-я рота Саламандр. Наш транспорт уничтожен. Нужна поддержка.
Аттик посмотрел на тактические гололиты. Союзных кораблей осталось так мало. Лишь «Веритас» был достаточно близко и даже обладал иллюзией свободы действий. Но арифметика войны безжалостна.
— Увы, сержант, мы ничем не можем помочь. Это ударный крейсер 10-го легиона «Веритас…
— У нас на борту твои братья и воины Гвардии Ворона. Многие погибли, чтобы их спасти. Это ничего не значит?
— С вами наш примарх?
Повисла неловкая тишина.
— Нет!
— Тогда, увы…
— Три легиона сражались во имя Императора и ныне истреблены. Нас бросят, забудут о жертве? Ты отдашь предателям абсолютную победу? Никто не расскажет об этом дне на Исстване-V?
Аттик выругался. Он проклинал Кеедама, проклинал всю галактику.
— Рулевой… — Дорин задумался, выбирая слова. — Курс на перехват. Мы возьмём их на борт.
Он ненавидел ту часть души, которая возрадовалась решению. Если бы и её можно было заменить бионикой!
«Веритас Феррум» шёл на сближение с «Громовыми ястребами». С обоих бортов приближались грозные линкоры Сынов Гора и Детей Императора. Вокруг Железных Рук смыкалась удавка.
Крейсер ещё замедлялся, чтобы принять на борт корабли, а предатели уже открыли огонь.
Посадочная палуба правого борта закрывалась, когда в левый ударили торпеды, и без того ужасные повреждения стали катастрофическим.
Грохот взрывов посрамил бы любой гром. Через командный интерфейс Аттик чувствовал раны корабля так, словно его рёбра царапал нож, а клаксоны на мостике «Веритас» выли от боли. Но у Железных Рук ещё был вектор спасения. Аттик ударил по ограждению кафедры.
— Вперёд!
«Веритас» летел. В борту зияла огромная пробоина. Из неё в пустоту вытекал воздух, пламя и крошечные одоспешенные фигуры.
Корабль содрогнулся от удара ещё двух торпед. Гальва согнулся на посту так, словно экраны были его врагами, и он хотел их задушить.
— Пламя распространяется, капитан! Больше сотни легионеров погибли в пустоте.
— Что во много раз больше вместимости ястребов. Уверен, наши гости того стоили. Вот оно. Окончательное изгнание милосердия из души, запоздавшая на одну битву гибель последней слабости. И теперь, когда остался лишь один отчаянный путь, Аттик ощутил могильное спокойствие.
— Совершить прыжок.
Сержант уставился на него.
— Капитан, наш корпус пробит!
— Совершить прыжок! Немедленно!
Варп-двигатели «Веритас Феррум» изрыгнули пламя, повреждённый корабль взвыл, смещаясь между реальностями, и Аттик заглянул в пасть будущего — такого же неуверенного и безжалостного, как и он сам.
Энтони Рейнольдс
Очищение
Действующие лица
XVII Легион «Несущие Слово»
Сор Талгрон — капитан 34-й роты и представитель Лоргара на Терре
Ярулек — капеллан, впоследствии Темный Апостол
Аранет — знаменосец 34-й роты
Дал Ак — магистр связи
Лот — сержант разведки
Телахас — сержант группы прорыва
Урлан — апотекарий
Волхар Реф — проповедник на службе в Воинстве Крестоносцев
XIII Легион «Ультрадесант»
Аэк Децим — магистр ордена, 17-й орден
Коннор — сержант, 170-я рота
Наксор — технодесантник, 170-я рота
Тиллус Викторий — чемпион 171-й роты
Ваул Агрегий — боевой брат-ветеран, 171-я рота
Фрейя Солонтин — адмирал, командир «Праведной ярости»
Ромус — боевой брат-ветеран, 170-я рота [выделен]
Павел — Небесный Охотник, 172-я рота [выделен]
Ксион Октавион — боевой брат, 174-я рота [выделен]
Сио — боевой брат, 175-я рота [выделен]
Королос — бывший капитан, 178-я рота [выделен]
Защитники Терры
Рогал Дорн — примарх Имперских Кулаков, Преторианец Императора.
Архам — магистр хускарлов Дорна
Тибер Аканф — кустодий-страж
Натаниэль Гарро — бывший боевой капитан Гвардии Смерти
«На самом деле жестокость бьет по самому жестокому, а интриган падает в яму, которую роет другому».
Приписывается пророку Дхояллу времен до Единения.
Пролог
456008.М31 — Система Перцептона, Ультрамар.Легионер корчился на столе апотекария. Лишенный кожи, ободранный и истекающий кровью, он скорее напоминал одного из Живущих Вовне, чем что-либо, имеющее человеческую природу.
Его плоть расплылась, словно воск, приобретя влажный, глянцевито-скользкий вид. Черты лица расплылись и смазались воедино, как будто на нем была надета гротескная культовая маска. Глазницы превратились в истерзанные красные ямы, от растекшихся глазных яблок остались только обожженные слезные протоки. Остатки рта открывались и закрывались в агонии. Нити расплавленной плоти соединяли между собой губы — или, по крайней мере, те места, где раньше были губы.
Серворезаки, дрели с алмазными наконечниками и мономолекулярные пилы срезали дымящиеся секции уничтоженного доспеха Мк III. Каждый из кусков падал с гулким грохотом, забрызгивая девственно-белый пол кровью и маслом. Плоть легионера сплавилась с доспехом, и он бился и скулил, когда броню срезали — сдирали с него, будто экзоскелет жука, обнажая все новые увечья под ней. Над открытыми изуродованными останками поднимался горячий пар, от которого несло едким химическим огнем и жареным мясом.
Воин был не один. Все столы апотекариона были заняты, и все свободное место было завалено телами легионеров. Стоны и рев умирающих и раненых смешивались с фоновым шумом лихорадочно раздаваемых распоряжений, пил по кости, систем поддержания жизнедеятельности, гипоинъекторов и аппликаторов синтекожи.
В вены и позвоночный столб воина были воткнуты иглы, кабели питания и стимулирующие устройства, в горле торчала трубка дыхательного аппарата. Он забился в конвульсиях, кровяное давление заметно упало, и раздался визг тревожной сигнализации.
В исступленном приливе сил он вырвался из удерживающих его ограничительных приспособлений. Когда медицинский персонал поспешил к нему, он выдернул дыхательную трубку из горла и вцепился в ближайшего апотекария воскоподобной, похоже на клешню рукой, подтащив того поближе. Он подался вперед, истерзанные мышцы шеи вздулись, словно влажные канаты.
Он пробулькал что-то не поддающееся расшифровке, забрызгивая лицевой щиток апотекария кровью.
Служители силились удержать его. Несмотря даже на все раны, против его аугментированной силы они были все равно, что дети. Его хватка казалась железной.
— Урлан, — прорычал он, вперив в апотекария пустые глазницы. — Не… хороните меня.
Вместо ответа апотекарий Урлан вдавил в шею пациента установленный на своем запястье нартециум, впрыснув в кровеносную систему новые порции мощных наркотиков. Хватка легионера обмякла, его пальцы задергались.
Апотекарий Урлан отступил назад, и служителям-медикам, наконец, удалось исполнить свои обязанности при помощи новых ограничителей. Руки и грудь апотекария покрывала кровь, и не вся она принадлежала его пациентам. Белый доспех был изъеден кислотой и давал сбои, из поврежденных сочленений и сервоприводов летели искры, и он перемещался, заметно хромая. Он сам едва выбрался с планеты, и уже находился на борту эвакуационного челнока, когда все пошло не так.
