1917. Российская империя. Падение - Эдвард Радзинский

Но вскоре Аликс опять позвала его обратно. И опять он возвратился в опустевшую летом, вечно сырую, с влажными ветрами столицу. Грозившую ему столицу… И опять в конце лета вырвался на крестьянский труд – собирать урожай. И опять кутил перед отъездом – чтоб запомнили Гришку! Смутное время грядет: кто знает, доведется ли вернуться…

И опять записывал в дневнике возмущенный сосед: «Всю ночь происходил кутеж. Был приглашен хор цыган – 40 человек. Пели, плясали до 3 утра… Вообще от 6 августа он пьянствует, пристает на дворе к прислугам, лез с ними целоваться. 9 августа уехал, как говорят, к себе в деревню».

Распутин уехал не один – он повез самых верных в Верхотурский монастырь поклониться мощам святого Симеона. Будто чувствуя – в последний раз… Хромая Вырубова в сопровождении служанки Марии Беляевой и фельдшера Жука, Лили Ден, Муня Головина и две дочери Распутина разместились в монастырской гостинице и стойко боролись с грязью и мириадами клопов. Сам «Наш Друг» жил в келье. Оттуда ездили к отшельнику Макарию, где в пристроенной к его скиту комнатке обитала безумная генеральша. Она носила дрова, чистила и мыла келью Макария и молилась.

Из показаний Беляевой: «Лохтина живет в особой келье… одета во все белое, на груди иконки… Я и Вырубова провели у нее ночь… С нами ночевала и Ден. На другой день мы уехали в монастырь, где мощи Симеона».

Поклонившись святому, Распутин отправился с дочерьми в Покровское, а поклонницы – обратно в столицу. Они не знали, что прощались с его монастырем…

«Кабель для разговоров с Берлином»

И снова Аликс вызвала его – в конце августа. И в столице он опять почувствовал, что обречен… Уже на каждом углу, в каждом доме говорили: Распутин куплен немецкими агентами, а слепо повинующиеся ему царица и Вырубова – эти «темные силы» – решили вывести Россию из войны. «Даже не разговаривали про Распутина и измену, а просто упоминали об этом, как о само собой разумеющемся», – писал мобилизованный тогда в армию литератор Виктор Шкловский.

«Темные силы», опасность сепаратного мира с Германией, избавление от Распутина – вот идеи, которыми жило тогда общество. В дневнике великого князя Андрея Владимировича разбросаны строки: «Удивительно непопулярна Аликс…», «О Боже, спаси Россию! Только не этот постыдный мир…», «Вчера сестра милосердия из Зимнего дворца сообщила, что есть секретный кабель для разговоров с Берлином…»

Главной задачей Чрезвычайной комиссии в 1917 году было подтверждение этих слухов – о тайных сношениях царицы с немецкими родственниками, о планах сепаратного мира. Но ничего подобного Комиссии установить не удалось. Напротив, все факты подтверждали невиновность «царей». Когда в конце 1916 года германское правительство обратилось к державам Антанты с предложением о мире, Николай ответил, что «время для мирных переговоров еще не наступило, так как достижение Россией своих задач – обладание Константинополем и проливами, равно как и создание свободной Польши из трех ныне разрозненных областей – еще не обеспечено». О том же писал в своих мемуарах английский посол Бьюкенен: «Единственный пункт, в котором мы можем рассчитывать, что он (царь. – Э.Р.) останется тверд – это вопрос о войне. Тем более, что Государыня, фактически управляющая Россией, сама неколебима в решении продолжать войну во что бы то ни стало». Да и сам Распутин теперь неоднократно заявлял: он – за войну до победы.

Из показаний Манасевича: «Распутин говорил: «Если бы я был в начале войны… войны бы не было… Но раз уж начали, надо вести ее до конца. Если ссора – ссорьтесь, а полуссора – это опять будет ссора»… Про нее (царицу – Э.Р.) говорил: «Она страшно стоит за продолжение войны… Но были моменты, когда она плакала, думая о том, что ее брат ранен или убит».

Это подтверждает и близкий к Царской Семье командир яхты «Штандарт» Саблин: «Государь был сторонником доведения войны до победы… так же относилась к войне и Государыня».

Никаких документов, подтверждавших обратное, не нашли. Однако тотчас после Февральской революции камин царицы был забит пеплом от множества сожженных бумаг. Что же она жгла? Что-то интимное? Но почему остались ее весьма интимные письма, например, о «ревности» к Ане? Да и что могло быть запретного у нее – целиком посвятившей себя Семье? Нет, скорее жгла она что-то другое, опасное…

В ее переписке с царем осталось упоминание о письме от брата Эрни, который так хотел мира. Не подобные ли письма стали пеплом в камине?

Впрочем, и в оставшейся переписке иногда прорывается: «1 ноября 1915… Наш Друг всегда был против войны и говорил, что Балканы не стоят того, чтобы весь мир из-за них воевал». Но Ники молчал. Верный губительным обязательствам перед союзниками, он не хотел понимать ее призыва. А она не смела продолжать. Эта тема была запретна для той, которую толпа звала «немкой»…

Светлые головы «темных сил»

Но в 1916 году, предчувствуя опасность, от призывов она перешла к действиям.

Последней осенью их царствования она писала мужу: «18 сентября… Я всецело уповаю на милость Божью, только скажи мне заранее, когда предполагается наступление, чтоб Он мог тогда особо помолиться… Это имеет особое значение, и Он понимает, что ты переживаешь». Речь шла об уже подготовленном наступлении войск Юго-Западного фронта под командованием генерала Брусилова. И вдруг… царь его отменяет – весьма неожиданно для Ставки. Оказалось, это Аликс умолила Ники не начинать наступление – как всегда, сославшись на предсказание «Нашего Друга», который, естественно, приветствовал такое решение царя.

«23 сентября… Наш Друг говорит по поводу новых приказов, данных тобой Брусилову и т. д.: «очень доволен распоряжением папы, будет хорошо». Он об этом никому не скажет…»

Но окружение, как всегда, сумело уговорить Государя. И генерал Брусилов продолжил наступление.

«24 сентября… Милый, Наш Друг совершенно вне себя от того, что Брусилов не послушался твоего приказа о приостановке наступления. Он говорит, что тебе было внушено свыше издать этот приказ… и что Бог благословил бы это. Теперь же, Он говорит, снова будут бесполезные потери. Надеется, что ты все же будешь настаивать на своем решении, так как сейчас «не ладно».

Государю и Верховному главнокомандующему приходится оправдываться: «24 сентября… Только что получил твою телеграмму, в которой ты сообщаешь, что Наш Друг сильно расстроен… Когда я отдавал это приказание, я не знал, что Гурко (командующий одной из армий Юго-Западного фронта. – Э.Р.) решил стянуть почти все имеющиеся в его распоряжении силы и подготовить атаку совместно с гвардией и соседними войсками. Эта комбинация… подает надежду на возможность успеха… Эти подробности только для тебя одной – прошу тебя, дорогая! Передай Ему только: папа приказал принять разумные меры…» Царь боится, он наслышан о шпионах, окружающих «Нашего Друга»!

Но она опять молит: «25 сентября… О, прошу тебя, повтори свой приказ Брусилову, прекрати эту бесполезную бойню… Ты должен на этом настоять – ты глава, и все на коленях будут благодарить тебя, а также наша славная гвардия! Там непроходимые болота, открытые места, на которых невозможно укрыться, мало лесов, скоро начнется листопад, нет никакого спасительного прикрытия при наступлении… Наши генералы… они равнодушны к потерям, а это грех… Бог благословляет твой план, пусть его выполнят… пощади эти жизни, милый».

Эти письма и были истинным отражением ее мыслей, о которых не знал Бьюкенен: не надо никаких наступлений, надо прекращать войну. Незадолго до этого в результате безуспешного наступления на Западном фронте за 9 дней было потеряно 80 000 человек. Если и новое наступление провалится – будут новые жертвы и приближение революционного взрыва. А если оно будет успешным – это означает продолжение войны и тот же неминуемый взрыв, о котором постоянно пророчествует «Наш Друг». Теперь, приезжая из деревни, он постоянно рассказывает Аликс, как ненавидят войну крестьяне. И она счастлива: мужик говорит то, что она так хочет услышать – войну надо закончить. Любой ценой.

Самое поразительное – царица и мужик были тогда правы. Но ни большая Романовская семья, ни двор, ни аристократия, ни буржуазия, ни думские вожди их правоты не понимали. Ее докажет не только падение монархии, но и гибель пришедшего ей на смену Временного правительства. Большевики победят потому, что поймут и осуществят светлую идею «темных сил» – заключить мир. Любой ценой.

Именно этого хотели в 1916 году предтечи большевиков – последняя царица и Распутин. Тогда «темные силы» могли спасти империю. И эти попытки, видимо, отразились в переписке Аликс с братом Эрни, письма которого она и сожгла.

Результатом одной из таких попыток стала таинственная встреча в Швеции, разгадку которой так и не смогла узнать Чрезвычайная комиссия.