Петербургская Коломна - Георгий Зуев

К.А. Сомов остается в Петрограде, много работает, рисует портрет вернувшегося с фронта племянника, Дмитрия Сергеевича. 20 марта на улице он «…встретил Репина, одетого как мальчик. Высокая кепка, клетчатая, зелено-бежевое пальтецо». Старый художник был с ним чрезвычайно любезен и долго с улыбкой жал руку обеими своими руками. В Зимнем дворце у Пунина Константин Андреевич получил наконец бумажку об освобождении от трудовой повинности. В октябре 1918 года художника К.А. Сомова новая власть уплотнила. 7 октября в письме Е.Н. Званцевой он пишет: «… я перебрался со своей квартиры, которую сдал, в две комнаты к Анюте. Мне трудно было продолжать мою красивую и роскошную жизнь. Пришлось отпустить прислугу и сжаться со всеми моими вещами в две комнаты. Они вышли похожими на склад мебели. Переселение это взяло у меня около двух недель, почти все мы (т. е. я и племянники) перенесли сами… С моей квартирой мне было грустно расставаться – конец эпохи…».

Чтобы жить в новой эпохе, необходимо еще и питаться.

21 октября 1918 года Сомов утром ходил в Академию художеств, в канцелярию, получить 1-ю категорию – право на продовольственную карточку. Затем вместе с Бенуа и Остроумовой – на Васильевский остров – записаться в первый трудовой Союз художников. Анна Андреевна записалась в него раньше. Членами-учредителями этого союза являлись М. Шафран, И. Бродский, С. Нудельман, М. Блох. В начале июня 1919 года Трудовой союз художников объединился с Союзом работников искусств.

С 7 по 9 ноября 1918 года Советское правительство в течение трех дней намеревалось праздновать годовщину революции. Город украшался футуристами в красный цвет. Комиссар Эрмитажа Пунин в ответ на недоумение «старых» художников от экстравагантности «шедевров» сказал, что «левое» искусство не ласкает глаз, а взрывает старые рабские чувства. При этом дополнил, что, украшая улицы, художники выполняют революционную миссию – цветными геометрическими плоскостями разрушают традиционный буржуазный облик санкт-петербургских ансамблей. Футурист Альтман только на украшение Дворцовой площади израсходовал 20 тысяч аршин кумача. Вокруг Александрийского столпа – кумачовые кубы, ромбы, прямоугольники.

В декабре на квартиру К.А. Сомова пришли для реквизиции мебели и подушек для Красной Армии. После переговоров и предъявления удостоверения за подписью самого Луначарского ушли, ничего не взяв.

Зимой 1919 года ситуация в Петрограде резко ухудшилась. Введены хлебные пайки. В городе иссякли запасы муки. Магазины закрывались. В семье Анны Андреевны – заботы о хлебе насущном. Выходили из дома с обязательной котомкой или сумкой на случай, если удастся раздобыть что-нибудь съестное. Всюду стихийные барахолки. Пытались менять вещи на продукты. В квартире холодно. От мороза лопались водопроводные и канализационные трубы.

Дом на Екатерингофском погрузился во тьму. Свет подавали в квартиры только на два часа. Трамваи не ходили. В январе Константин Андреевич пешком ходил на Захарьевскую. И.И. Рыбаков, юрист и коллекционер, пригласил его на обед с гусем. Предлагал продовольствие и при уходе вручил Сомову пакет сушеного картофеля.

13 апреля в Петрограде открылась первая свободная выставка произведений художников города. Выставка выглядела подобно Ноеву ковчегу – работы «чистых» развесили вперемежку с работами «нечистых». Всего 2 тысячи картин. «Левые» представлены Альтманом, Штеренбергом, Розановым и др. Художники «Мира искусства» разместились с размахом в Золотой гостиной и в Белом зале Эрмитажа. В Романовской галерее – толпы народа. На стенах, где раньше красовались портреты монархов, развешаны картины «Бой у Зимнего дворца», «Отречение Николая II» и «Долой орла!» кисти художника И.А. Владимирова. К.А. Сомов предложил две картины: «Портрет Д.С. Михайлова» и «Вечерний пейзаж». Но по неизвестным причинам они не выставлялись, хотя упоминались в каталоге. Экспонировались эти работы годом позже.

В дневнике Константина Андреевича записано: «Был на выставке в Зимнем дворце. Ужасная тоска. „Мир искусства“ тоже. Один Филонов меня заинтересовал, большое искусство, хотя и неприятное…». На выставке Филонов представил 22 работы под общим названием «Ввод в мировой расцвет».

В мае 1919 года положение Петрограда значительно ухудшилось. Не исключалась даже временная сдача города белым. В ночь на 13 мая генерал Юденич предпринял наступление. Питерский фронт тогда признали первым по своей важности. В июне на фортах Красная горка и Серая лошадь вспыхнул белогвардейский мятеж. Ожесточенные бои под городом длились до августа 1919 года.

Анна Андреевна, проявляя весь свой хозяйственный талант, еле-еле сводила концы с концами. Кроме семьи Михайловых в квартире теперь жил и брат, попечение над ним она также приняла в свои добрые и заботливые руки. Константин Андреевич много работал, стойко переносил все тяготы почти что фронтового города и, несмотря на трудности жизни в первые годы революции, Россию покидать не собирался. Поэтому брата и сестру неприятно поразил отъезд из России старого гимназического приятеля – Вальтера Федоровича Нувеля (Валечки). 20 мая Сомов записал дневнике: «…к 12 часам Валечка принес перед своим отъездом в Финляндию на хранение документы. Завтракал у нас. И меня, и Анюту шокировал всем своим тоном, вел разговор в противном, циничном, эгоистическом тоне. Анюта сказала: он низко пал…». В июле на квартиру Анны Андреевны приехали искусствовед Иван Андреевич Гальнбек и Кайгородов и вручили К.А. Сомову охранную грамоту на его вещи и художественные ценности.

В ноябре войска Юденича потерпели сокрушительный разгром. Северо-западная белая армия перестала существовать. Однако и в ноябре 1919 года Петроград еще напоминал неприступную крепость, готовую отразить врага от своих стен. 1 декабря 1919 года Константин Андреевич встретил свое 50-летие в родной и заботливой семье, в доме на Екатерингофском проспекте. В квартире холодно. За окном вьюга несет снежную поземку, заметая набережную мрачного Екатерининского канала.

19 декабря 1919 года – праздник сердца. Вечером с сестрой Сомов ходил в Дом искусств – пышное помещение на углу Невского и Мойки. Поразили тепло и обилие света. Работала столовая. Масса народу. Литераторы, художники. Многие живут здесь же. Чуковский читал стишки разных знаменитостей, посвященных ему в книжке «Чукоккала». Потом прочитал свою статью о Маяковском. Гумилев скучно, загробным голосом декламировал цикл «Персидские миниатюры».

27 декабря 19 художников Петрограда, и среди них К.А. Сомов, собрались на предновогодний вечер. Говорили больше о еде, радовались хорошему обеду, состоявшему из щей, пшенной каши с маслом, непонятного крема и сладкого чая.

Петроградская зима 1920 года была для жителей города не лучше, чем предыдущая. По-прежнему у магазинов стояли бесконечные голодные очереди. Виктор Шкловский, в то время активный футурист-формалист в искусстве, с красным от холода носом и распухший от голода, писал в тот год: «Питер живет и мрет просто и не драматично… Кто узнает, как голодали мы, сколько жертв стоила революция, сколько усилий брал у нее каждый шаг…». Дров не было. Жгли все, что могло гореть – мебель, двери, журналы, книги. Вязанка дров – целое состояние. Разбирали на дрова и жгли деревянные дома, заборы, сараи.

Семья Михайловых – не исключение. В январе 1920 года К.А. Сомов вспоминал: «Не работал. Ходил с салазками в Дом искусств за пудом овощей. Порядочно уморился… Теперь мы все мучаемся от холода, я в особенности, так как мои комнаты самые холодные. Работаю я завернутый и закутанный, как на улице. Но я все же очень много работаю и благодарю судьбу, что могу без помех заниматься своим искусством. В общем жизнь идет грустно и неинтересно, очень мало кого вижу из тех, кого хотелось бы видеть. Из-за дальности расстояний… Только недавно у нас учредили „Дом искусств“, род клуба для художников и других артистов, там я стал бывать и встречаться со своими друзьями и знакомыми».

Да, именно так все и было. Но в замерзающем, холодном городе искусство не погибло. Оно заявляло о себе афишами и объявлениями о художественных выставках, постановках замечательных спектаклях, музыкальных вечерах. Записи в дневнике К.А. Сомова, сделанные им в 1920 году, свидетельствуют об этом.

17 января: «Обедал в доме искусств опять рядом с Анной Петровной, с другой стороны Нотгафт. К концу обеда приехал Грабарь. После обеда пошли наверх на открывающуюся завтра выставку Замирайло. Много прекрасных вещей…»

31 января: «…обедали раньше, так как с Анютой торопились в театр на „Разбойников“. Декорации и костюмы Добужинского. Играли Монахов и Максимов…»

14 февраля: «..с Анютой пошли обедать в Дом искусств. После обеда пошли наверх смотреть открывающуюся выставку Альберта Бенуа. Много великолепных акварелей, громадный талант, разменявшийся впоследствии на гроши…»