Бастард фон Нарбэ - Наталья Игнатова

— Один в один Аристо, — сказал Дэвид в одно такое утро. — Вот так же мы в Баронства летели. Двое нормальных и один чурбан в медитации.

Андре доводилось видеть Аристо в молитвенном трансе. Дэвид был прав, Март вел себя так же. Никак. Но молящегося Аристо Андре наблюдал несколько часов, а Марта уже третьи сутки, и выносить это его состояние становилось все сложнее. Тело Марта было на «Хикари», механически выполняло все необходимые действия, а разум или… что? дух, душа? церковникам виднее, как назвать, но, в общем, та часть, которая и делала его собой, она пребывала где-то далеко. Слишком далеко, по мнению Андре. Наверное, «Хикари» могла бы идти в более глубоких слоях «подвала». По крайней мере, казалось, что такое самоотречение, такая погруженность в молитву, должны отгонять демонов так же эффективно, как если бы Март сам сидел в унтэн-сфере. Дэвид признался, что у него появлялась такая идея, но «Хикари» нырять не стала. Сообщила об ошибке в командах.

— Говорит: «я не могу выполнить ваше пожелание, господин», — это Дэвид рассказывал уже за завтраком, рассказывал Андре, но смотрели оба на Марта, который, с отсутствующим видом жевал тост, явно не чувствуя ни вкуса, ни запаха. — Лукас, кстати, чай пил. — Вдруг вспомнил Дэвид. — Хреновины такие, круглые, на чеснок похожи. Я ему как-то сказал, что надо сильно с прибабахом быть, чтоб кидать чеснок в кипяток и думать, будто это красиво. Но оно ничего так было, в воде раскрывалось, как цветок или что-то такое. Пахло нормально.

Андре понял. Дэвид, навряд ли. Люди иногда говорят и делают вещи, полные смысла, но им не дано понять этот смысл. Чай «Тайян», любимый сорт Лукаса, и правда выглядит непрезентабельно, пока не окажется в горячей воде. Но Дэвид не об этом хотел сказать, хоть и думает, что вспомнил именно о чае. Дэвид хотел сказать, что Лукас, даже когда молится, не покидает дольний мир, раз уж может любоваться распускающимся в чашке цветком «Тайян». Он выглядит отстраненным, и может показаться, будто он где-то далеко, но это же Аристо, он вообще всегда выглядит так, будто весь мир — грязь под его ботинками. А на деле он никуда не девается, его молитва устанавливает связь… ну, предположим, с Богом, и демоны разбегаются, потому что Аристо — проводник силы, которая для них опасна.

А Март не здесь. Март ни Бога, ни ангелов на «Хикари» не привел, он, вместо этого, ушел сам. Поэтому «Хикари» и не может нырнуть глубже в «подвал». Очень простое объяснение, только вот, на самом деле, погружению ничего не препятствует, на корабле нет приборов, способных определить присутствие демонов. Таких приборов, вообще, не существует. Если бы в Нихон смогли создать подобные детекторы, может быть, нихонцы научились бы летать глубоко в «подвале», но до сих пор эти слои доступны только священникам-пилотам.

Дэвид предположил, что на «Хикари» установлен искусственный интеллект. С учетом того, что сам Дэвид был одновременно киборгом и мирским агентом церцетариев, он, возможно, и знал что-то, неизвестное даже дому дю Гарвей. Но насчет «Хикари» ошибался. В империи Нихон попытки создания полноценного искусственного интеллекта приравнены к государственной измене. История, точнее, апокрифы, сохранившиеся со времен, когда Старая Терра еще была в составе Шэн, или со времен, когда Шэн еще не было — об этом мнения историков расходились — так вот, апокрифы, сохранившиеся с тех времен, утверждают, что именно искусственный интеллект вынудил нихонцев покинуть Старую Терру и искать новый дом в космосе. А память у них до-олгая. Нихон хорошо учится на своих ошибках.

Так что «Хикари» неразумна. По крайней мере, в ней нет рукотворного разума. И все же, это корабль, на котором Лукас сошел с ума. О чем говорил Майндерт? Что не так с этим звездолетом?

На седьмой день полета в «подвале» Март вышел из медитации.

Произошло это после полудня, они выныривали у маяка, чтобы забрать почту, и Андре сортировал файлы в кают-компании, когда Март вошел и заговорил:

— Бывают мудрость и добродетельность, доступные не всем. К ним нужно стремиться, цели все равно не достигнешь, но движение позволяет сохранять равновесие.

Андре забыл о почте. Мелькнула мысль, понадобятся ли транквилизаторы, или так обойдется. Но Март не казался больным или чересчур нервным, собственно, он в первый раз за неделю выглядел нормальным.

— А меч, — сообщил выглядящий нормальным Март, — помогает сильному и поражает слабого.

Тут, наконец, состыковалось. Меч, равновесие, движение, добродетельность и мудрость, седьмой день медитации. Церковная нумерология. Мирянам ее тоже объясняют, но мирянам четок достаточно, а думать о значении чисел лень, да и незачем. Щелкаешь костяшками, читаешь молитвы, три дюжины сандаловых шариков, а каждая тринадцатая костяшка — плоский кружок обсидиана. Хотя, конечно, у кого что. Сандал с обсидианом — это кич, стоят чуть дороже пластика, выглядят хуже, на ощупь не отличить, зато всё натуральное. Вот уж повод для гордости.

А аристократы, вообще, не молятся.

— Чаю хочешь? — спросил Андре.

— Лукас бы не спрашивал, а заварил мне чай, — Март сунул руки в карманы и прислонился спиной к переборке. — Тебе воспитание не позволяет работу прислуги выполнять, я знаю, да. А готовишь-то все равно ты, — он моргнул, помотал головой, с искренним любопытством спросил: — и чего, как оно? Готовить, там, посуду мыть, роботов самому включать, чтоб прибирались.

— Да так, странно, конечно, но я быстро учусь, — Андре пожал плечами, он старался не смеяться, но, кажется, голос его выдавал.

— Я теперь помогать буду, — сообщил Март, оттолкнулся от переборки, дошел до дивана и хлопнулся на него, с удовольствием потянувшись. — Странно, вроде делал все формальные упражнения, и утром, и вечером, каждый день. А все затекло. Нельзя так молиться, дух должен пребывать в теле свободным, а я его запер, как в клетку. Главное, толку никакого. Идем чуть глубже, чем если бы вообще священника на борту не было.

— Чай, — напомнил Андре, возвращаясь к своему «секретарю», — и мне тоже. Хиэйдеру.

— Я помню, помню. Семьдесят градусов, быстро взбивать, два зернышка белого перца, — Март с душераздирающим вздохом поднялся с дивана и, нога за ногу побрел к дверям. — Тебе Дэвид на произвол аристократии не жаловался?

— Нет.

— И мне нет. Странно.

Он вернулся с подносом. Принес круглый белый чайник, две белые чашки с тонкими стенками, термос и блюдце со сладковатыми шариками ётона. Торжественно водрузив поднос в центре стола, расставив чашки, уселся обратно на диван и только потом разлил по чашкам золотисто-зеленый чай. Хиэйдерой запахло на всю кают-компанию, и тут уж, хочешь, не хочешь, а «секретарь» пришлось отложить.

Андре, впрочем, нисколько не возражал. Две чашки, один на двоих чайник, немножко церемонное, но недвусмысленное приглашение к беседе. Подготовка к этому разговору заняла у Марта семь дней, а это примерно на семь дней больше, чем ему обычно нужно, даже для жизненно важных решений.

— Ты знаешь, что Лукас сам пилотировал «Хикари»?

— Нет. Я знаю, что на «Хикари» был пилот, а у Лукаса нет имплантантов. — Разговоры о том, что Аристо умеет работать с унтэн-сферой, Андре слышал не раз и не два, в разговорах был смысл, потому что как-то ведь «Хикари» добралась до «Святого Зигфрида» уже после того, как Лукас продал пиратам ее пилота. — Хочешь сказать, он каким-то образом взаимодействовал с унтэн-сферой без имплантантов, и это не особенность генома фон Нарбэ, а какая-то личная способность самого Лукаса.

— Нет. Это способность «Хикари». — Март поставил чашку. — Она выбрала Лукаса. А Лукас… все думают, что он преследовал Радуна, чтобы отомстить за Джереми Бёрка, но это не вся правда. Лукас хотел, чтобы «Хикари» освободилась. Ее же подарили, об этом-то ты, наверняка, знаешь.

— Подарок императора Нихон маркграфу Радуну, — кивнул Андре, слегка ошеломленный обыденностью, с которой Март говорил о непонятных и невозможных вещах. А память, между тем, уже открывала сложенные в архив события восьмилетней давности.

Дело было громкое. В пространстве Вольных Баронств багала Радуна, на которой находился и сам Радун, вмешалась в бой между пиратским вирунгом и тангой одной из принцесс Нихон. Багала вынудила пиратов отступить, но оказалась непоправимо повреждена и взорвалась. Экипаж едва успели принять на тангу. Радун ушел с судна последним.

Он был ранен… принцесса была прекрасна… экипаж багалы был больше экипажа танги, но на танге служили киборги. Идеальное равновесие, с какой стороны не взгляни, самое то для идеального романтического чувства. А результатом стало неслыханное событие: близняшки «Хикари» и «Хаэру», любимицы императорского дома, оказались разлучены навеки. «Хикари» отправилась в империю Шэн.

Нападение пиратов на принцессу Нихон дом дю Гарвей готовил несколько месяцев. Это только кажется, что все просто: налетели, взяли на абордаж, затребовали выкуп. А, в действительности нужно было узнать, по каким маршрутам собираются путешествовать многочисленные принцы Нихон и выбрать из них те, которые включают посещение Баронств; нужно было навести избранных баронов на мысль, что нападение на нихонцев — хороший способ подставить владык соседних румов; нужно было правильно настроить пиратских капитанов; масса усилий, немалые деньги, и всё впустую из-за того, что из «подвала», как по волшебству, выскочила эта багама, и, вместо того, чтобы развернуться и бежать подальше от пиратов — вступила в бой. Все-таки, Радуну не откажешь в смелости. Как и в том, что он, подлец, умудрялся просачиваться в Баронства, уходя от слежки и минуя кордоны ордена Десницы.