Буря на Эльбе - Мириам Георг

– Тебе нужно было занятие, требовалось о ком-то заботиться, так я думала с самого начала, – часто говорила довольная Эмма.

И, похоже, это было правдой. Присутствие Михеля успокаивало Чарли. Он вдруг понял, где его место и что он должен делать. Чарли больше не чувствовал себя лишним и брошенным, он чувствовал себя нужным. И он спал всю ночь, больше не ворочаясь и не размышляя в темноте. Утром же просыпался, и день представал перед ним не бесконечной пустотой, а временем с понятной целью. И желательно нормально позавтракать. Чарли ни секунды не скучал по работе в порту. Как и по ночам в опиумных подвалах. И все реже перед ним возникал образ Клэр.

Чарли оберегал Михеля. У них были одинаковые огненно-рыжие волосы, и многие считали мальчика его сыном. В Гангевиртеле люди не обращали особого внимания на вид Михеля. А если кто-то и смеялся над ним, то насмешки быстро стихали, как только огромный Чарли грозно заслонял собой ребенка. Теперь он понимал, почему ложь о смерти Михеля потрясла Лили до глубины души. Мальчик был особенным, его хотелось защищать и сделать счастливым.

С Чарли Михель впервые увидел Гамбург при дневном свете. Мальчик смотрел на город как на чудо. Он обожал рынки и пеструю суету, мог часами стоять в гавани и смотреть на корабли, бродил с открытым ртом по мостам Шпайхерштадта, стоял у витрин Хаген-бека, прижимаясь к ним носом, бурно радовался смотрителю лебедей и лошадкам на конном рынке… Чарли с удовольствием показывал мальчику Гамбург. Он смотрел на мир радостными детскими глазами Михеля и замечал, что и ему самому теперь город кажется все более красочным и красивым. Пелена печали, которая так долго окутывала его, постепенно спадала. Только сейчас Чарли понял, как мало прожил за последние годы.

Одну за другой они совершали экскурсии на рынки Хопфен, Шаар, Гроснеу и на рыбный, восхищались мастерами по изготовлению канатов, щеток, часовщиками, точильщиками, шорниками и кузнецами, словно их ремесло было увлекательным театральным представлением. Он взял мальчика с собой на северный берег Эльбы, где крестьяне из окрестных деревень, рыбаки и другие торговцы предлагали свои товары прямо у причалов.

На Мессберге даже Чарли восхищался нарядами женщин из Вьерландена, с их пестрыми юбками, белыми чулками и украшениями из рыбьей кости в прическах. Михелю особенно понравились мужские короткие брюки, белые туфли и серебряные пряжки.

– Довольно нарядно, да? – прошептал Чарли на ухо мальчику, который стоял, засунув палец в рот, и смотрел на людей. Михель только безмолвно кивнул в ответ.

Здесь, на Мессберге, царили шум и суета. Твердых цен не было, и людям приходилось торговаться, повсюду стоял гул, целый день шла торговля, конные повозки останавливались рядом с баржами прямо на набережной, а в домах с остроконечными крышами, что окружали площадь, располагались трактиры и маленькие магазинчики, там продавались колониальные товары, корзины, мясо и сыр. Рыночный смотритель прохаживался между ними и следил за порядком.

Они купили хлеб и колбасу и перекусили у воды. Михель поделился едой с чайками, которые вскоре окружили их пронзительной стаей. Чарли наблюдал за ним и жалел, что Эмма и Лили не могут увидеть мальчика сейчас, не могут наблюдать счастье, написанное на его лице.

На следующей неделе они поехали до Альтона, потому что Чарли хотел показать ему рыбный рынок, это было самое красочное и интересное место, которое он только мог придумать. Здесь, помимо фруктов, рыбы и овощей, продавали собак, певчих птиц, обезьян, попугаев, одежду, мебель, картины, крабов, живых угрей и книги. Чарли уже однажды наслаждался здешней суетой в воскресенье утром после бурной ночи на улице Святого Паули. Когда Михель увидел животных, он не мог сдержать восторга и изумления. Торговец позволил ему взять на плечо ручную обезьянку, и мальчик от волнения прижал обе руки ко рту и громко, заливисто рассмеялся.

Михель помогал Чарли по хозяйству, и вскоре они уже бегали вдвоем в одинаковых коричневых кепках и подтяжках, кормили кур, чинили заборы и мебель, таскали воду и уголь, рубили дрова. Женщины в доме быстро привыкли к мальчику, большинство признали его любящую натуру и позволяли ему нянчить младенцев или держать клубок ниток.

Михель следовал за Чарли как тень. Чарли узнал, что ему часто нужно вытирать слюни, потому что мальчик не замечает, что рот открыт. Что Михелю не следует перенапрягаться, иначе у него появится одышка. И что иногда у него случались неуправляемые истерики, которые возникали словно бы из ниоткуда, но прекращались, если его отвлечь. Чарли понимал, что семья Михеля не может оставить его у себя. Он был шумным и диким, жевал с открытым ртом, смеялся, откинув голову набок. Он не вписывался в особняки на Бельвю. При мысли о том, что Михеля приходилось скрывать годами, Чарли только качал головой. Но здесь, в центре города, где было бесчисленное множество диковинок и странностей и где каждый занимался своим делом, мальчик, никем не узнанный, был счастлив. Когда Михель сидел у него на коленях и с блестящими глазами ел бутерброд с яйцом, когда они вместе играли вечером в настольную игру на маленькой кухне, и когда в доме уже становилось тихо и в окнах горели свечи, Чарли смотрел на него и думал, насколько это похоже на отцовство.

Иногда ему казалось, что именно Михель, а не Эмма, спас ему жизнь. Или они вместе.

Через несколько недель после переезда мальчика они вдвоем выполняли поручения и торопливо шли по Шаармаркту с пакетом овощей, когда рука Михеля вдруг ослабла в руке Чарли. Мальчик остановился, его глаза закатились, голова откинулась назад. Его маленькое тело застыло и начало дергаться в конвульсиях. Внезапно слюна, как пена, выступила у него на губах. Михель беспомощно захрипел и опустился на землю.

Чарли застыл на месте, уставившись на него. Ледяная паника парализовала его. Что Чарли должен был делать? Люди вокруг остановились, начали таращиться и показывать пальцами. Некоторые кричали, чтобы позвали врача, но большинство просто испугались.

– У него бешенство! – пролепетала одна женщина и перекрестилась.

– Это злые духи! – кричала другая. – Таким детям место в реке!

Чарли наклонился над Михелем, попытался обнять его, успокаивающе шептал ему. Но Михель не реагировал.

Со лба Чарли закапал пот. В панике он остановил проезжавший мимо шарабан и чуть не бросился наперерез лошади.

– Эй, вы должны отвезти нас, мальчику нужен доктор! – крикнул он. Но когда кучер увидел лицо Михеля, то в ужасе взмахнул кнутом. Чарли пару секунд безмолвно смотрел вслед,