Порою нестерпимо хочется... - Кен Кизи

Дрэгер заканчивает возиться с плащом и принимается неторопливо отряхивать брюки; удовлетворившись, он подвигает стул и усаживается за стол, положив руки одну на другую.

– Что «ладно»? – спрашивает он. – А вот этот Дрэгер занимает высокое положение – вид у него настолько же спокойный и аккуратный, насколько раздрызганный у Ивенрайта. – Так что «ладно», Флойд? – Почему же он не боится падения?

– Что? А что бы мы там, на хрен, ни собирались делать, то и ладно! Я хочу сказать, я жду, Джонатан! Я уже неделю жду, чтобы вы наконец оправдали свое жалованье… Я ждал вчера, когда вы заявили, что сначала вам надо ознакомиться с положением, я ждал сегодня, когда вы предпринимали увеселительную поездку к Стамперам, а теперь я хочу знать, что вы собираетесь делать!

Дрэгер полез во внутренний карман пиджака за табаком.

– Надеюсь, ты продержишься, пока я набиваю трубку? – любезно поинтересовался он. – И закажу выпить. – Флойд закатил глаза и снова вздохнул. Тедди выскользнул из своего убежища и подошел к столу. – Я бы предпочел виски, – улыбнулся ему Дрэгер, – чтобы справиться с ознобом после нашей прогулки. А тебе, Флойд?

– Ничего не надо, – ответил Ивенрайт.

– Одно, – добавил Дрэгер, и Тедди растаял в мигающем свете. – Не боится ни темноты, ни падения… как будто ему известно что-то такое, чего мы не знаем.

– Ну, Флойд, – Дрэгер раскурил трубку, – так чего же именно ты от меня ждешь? Ты так говоришь, словно ждешь, что я найму банду и поручу ей сжечь Стамперов дотла. – Он тихо рассмеялся.

– На мой взгляд, не такая уж плохая мысль. Сжечь все его дело – лесопилку, грузовики и все остальное.

– Ты все еще мыслишь в духе тридцатых годов, Флойд. С тех пор мы кое-чему научились.

– Да? Хотелось бы знать чему. По крайней мере, в тридцатых они добивались результатов, эти старики…

– Ну? Не уверен. По крайней мере, не желаемых результатов. Тактика этих стариков зачастую заставляла оппозицию лишь сжимать челюсти и затягивать узду еще туже; а вот и мы… – Он отодвинул руку, чтобы Тедди было удобнее поставить перед ним стакан. – Спасибо, и, Тедди, не принесете ли еще стаканчик воды? – Он снова повернулся к Ивенрайту и продолжил: – А в этом конкретном случае, Флойд, – если только я полностью не заблуждаюсь насчет Хэнка Стампера, – ничего хуже и придумать невозможно, как сжечь все его дело… – Он поднял стакан и, заглянув в его желтоватое содержимое, задумчиво улыбнулся: – Нет, хуже метода не придумаешь…

– Не понимаю.

– Не думаю. Ты же знаешь его лучше, чем я. Если он хочет идти на восток в то время, как ты хочешь, чтобы он шел на запад, неужели ты отправишься вслед за ним с кнутом, чтобы заставить его повернуть?

Ивенрайт задумался и ударил по столу ладонью.

– Так я и сделаю, клянусь Богом! Да! Даже если из-за этого… даже если из-за этого он будет поднимать шум…

– И довольно-таки большой шум, не правда ли? Можешь быть уверен: шум получится продолжительным и стоить будет недешево. Даже если в итоге ты и победишь. Потому что очевидно, что этот человек не выносит физического противодействия. И он его хорошо умеет распознавать. Он ориентирован, как боксер. Если ты его ударяешь, то тут же получаешь ответный удар.

– Ладно, ладно! Мне уже надоело слушать, что сделает Хэнк Стампер. Я хочу знать, что теперь собираетесь делать вы, если вы его так хорошо понимаете.

Тедди ловко поставил стаканчик с водой перед Дрэгером и, незамеченный, отступил, не спуская с них глаз.

– Если быть откровенным, Флойд, я думаю, нам надо просто подождать. – Что же такое он знает, чего мы не знаем? – Дрэгер ставит на стол свое виски.

– К черту! – кричит Ивенрайт. – Мы уже слишком долго ждали! Боже мой, Дрэгер, неужели вы не понимаете? Неужели вы не слышали, что я говорил об этом дожде? Мы не можем больше ждать, иначе, черт побери, у нас вообще не будет работы, понимаете?

На лице Ивенрайта появляется такое выражение, словно он сейчас расплачется от ярости и расстройства. Не нужно было связываться с таким человеком! – Что же это такое, мистер Дрэгер? – За все годы возни с пьяными такелажниками, ленивыми грузчиками и госприемщиками, которые обманывали как хотели, с начальством, которому нужно, чтобы было сделано вчера то, что физически невозможно было сделать и завтра. – В чем же вы так превосходите бедного глупого Флойд а, мистер Дрэгер? – за все годы руководства этими сукиными детьми ему еще не доводилось встречаться с таким неразумным человеком! – Что же такое вы знаете? – По крайней мере, никому еще не удавалось доводить его до такого отчаяния. – Неужели вы не понимаете? – Может, все дело в обстановке: он ведь всегда решал все дела в лесах?

Дрэгер отпил воды и поставил стаканчик на место.

– Проблема с погодой мне ясна, Флойд; мне жаль, что я не могу ничего сделать; я понимаю, что вы, так сказать, приперты к стене… но когда я говорю – подождите, я имею в виду, чтобы вы воздержались от каких-либо действий, которые лишь усугубят упрямство мистера Стампера.

– И сколько еще ждать? До весны? До лета?

– До тех пор, пока мы не найдем способа объяснить ему, что его поведение наносит ущерб его друзьям. – Дрэгер вынимает из кармана шариковую ручку и принимается рассматривать ее кончик.

– У Хэнка Стампера нет друзей, – бормочет Ивенрайт и продолжает насмешливо, пытаясь вернуться к своей обычной манере хозяина леса: – То есть у вас даже нет никакого плана, чтобы разрешить это?

– Ну не совсем план, – отвечает Дрэгер. – В общем, пока нет.

– Ждите и все, да? Вот так? Просто ждать?

– Пока да, – отвечает Дрэгер, погруженный в собственные размышления.

– Нет, ну вы только подумайте! Как будто мы не могли ждать без помощи выпускника колледжа, зарабатывающего на нас десять тысяч ежегодно… Что вы на это скажете? – Дрэгер никак не реагирует, и Ивенрайт продолжает: – Ну ладно, если вам все равно, то мы с ребятами возьмем кнут и заставим эту лошадь повернуть, куда нам надо, а вы пока можете ждать.

– Прости? – поднимает голову Дрэгер.

– Я сказал, что теперь мы с ребятами сами займемся этим делом. Просто и ясно. С нашим старым тупым, прямолинейным подходом.

– То есть?

– Для начала пикет. Что и надо было сделать с самого начала…

– По закону вы не можете…

– К черту закон! – оборвал его Ивенрайт, теряя всякое самообладание. – Вы что, думаете, Хэнк Стампер станет легавых вызывать? А даже если и вызовет, они явятся? А? – Он ощутил новую волну досады, но на этот раз закрыл глаза и сделал глубокий вдох, чтобы пригасить охвативший его приступ ярости; незачем показывать этому сукину сыну, что он уже из шкуры вон лезет. – Так что мы просто… завтра же и начнем… с пикетирования. – Незачем закипать… он им покажет, что Флойд Ивенрайт тоже может быть спокойным и бесстрастным, что бы, черт побери, ни происходило! – А потому посмотрим, что будет.

Дрэгер взглянул на него, печально улыбаясь, и покачал головой.

– Боюсь, мне нечего сказать…

– Чтобы заставить меня ждать еще? Нет. – Он, в свою очередь, тоже покачал головой со всем спокойствием и самообладанием, на которые был способен. – Полагаю, нечего. – Да, сэр, с таким же самообладанием и ничуть не хуже… разве что в горле что-то першит, не иначе как эта чертова поездка. Дьявол!

– Неужели ты думаешь, вы чего-нибудь добьетесь, кроме удовлетворения собственных низменных мстительных инстинктов? – поинтересовался Дрэгер.

Ивенрайт откашливается.

– Я думаю… – И принимается излагать сукину сыну (с полным самообладанием, естественно), что он думает, пока в недоумении не замирает, не в силах припомнить, что конкретно вкладывается в понятие «мстительный», – означает ли это слабый и недееспособный или сильный и крутой. – Я думаю, что… – И что он имеет в виду под «удовлетворением» – …в данных э-э… обстоятельствах…

Но главное – он спокоен, никакой паники. Он закрывает глаза, глубоко вдыхает и испускает такой вздох, который, без сомнения, покажет всем заинтересованным лицам, как это все ему осточертело… Но посередине вздоха он вдруг ощущает это знакомое щекотание в горле: о нет! не здесь, не сейчас! Нельзя сейчас чихать, когда он только-только овладел положением! Он сжал губы и заскрипел зубами. Лицо его от самого мокрого воротника залилось краской, и на нем появилось выражение отчаяния… Не сейчас!

Он терпеть не мог чихать в помещении. С самого детства Ивенрайт страдал чиханием такой силы, что люди оборачивались за квартал от него. И дело было не только в громкости. Помимо акустической мощи оно еще было и чрезвычайно содержательным по существу, создавалось такое ощущение, что он отрывается на мгновение от своих дел и на пределе голосовых связок кричит: хо… хо… ху… ийня! В лесах это громоподобное заявление неизменно вызывало смех и всеобщее веселье, отчасти даже питало его честолюбие. В лесах! Но почему-то в других обстоятельствах это вызывало иную реакцию. В церкви или на собрании, когда Флойд чувствовал, что чих на подходе, он начинал разрываться, не зная, что предпринять – не то чихнуть в надежде, что окружающие или не расслышат содержания, или извинят его, не то попытаться загнать его обратно в глотку. Естественно, у обоих выходов были свои недостатки. Странно, если бы было иначе. И сейчас он просто не знал, что предпринять: первую часть с «хо-хо» ему еще как-то удалось загнать внутрь, надув губы, зато вторая вырвалась отчетливо и громко с целым облаком слюней, которые, как туман, осели на всю поверхность стола.