Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов - Сэмюэл Ричардсон

Я право того не знаю, отвѣчала я ей, и никогда не увѣрю себя,чтобъ могли когда основывать столь странное ожиданіе на согласіи, которымъ я желала единственно показать, колико я разположена къ повиновенію всему тому, что исполнить мнѣ можно.

Мнѣ было легко судить, сказала она, какая была надежда всей фамиліи отъ дружбы оказанной мнѣ въ прошедшее Воскресенье моимъ братомъ и моею сестрою, и посѣщеніемъ любящаго меня дяди, хотя я по справедливости не приняла его съ достодолжною его ласки благодарностію; но онъ по милости своей ко мнѣ приписывалъ мое хладнокровіе печальному моему состоянію, говоря, что я намѣрена постепенно возвращаться къ своей должности, дабы не столь много стыдиться прошедшихъ моихъ супротивленій.

Теперь ты видишь, любезная моя пріятельница, все подлое ихъ коварство, въ тѣхъ ласкахъ, которыя оказаны мнѣ были въ прошедшее Воскресенье? Ты видишь теперь по какой причинѣ, священникъ Левинъ меня навѣстилъ, и для чего ему запрещено было касаться того предмѣта, для коего какъ я воображала, онъ пришелъ со мною говорить? Ему конечно дали выразумѣть, что безполезны словопрѣнія о такомъ предмѣтѣ, которой они почитали рѣшенымъ. Видишь также въ какомъ намѣреніи мой братъ и сестра должны были показывать ко мнѣ мнимую дружбу, коей внѣшный видъ, какъ они разсуждали, покрайней мѣрѣ будетъ нуженъ къ ихъ намѣреніямъ, между тѣмъ, какъ я не стараясь разсмотрѣть, что они въ худшемъ ко мнѣ разположеніи находятся, нежели въ самомъ дѣлѣ кажутся, усмотрѣла въ ихъ глазахъ и въ поступкахъ гораздо менѣе ко мнѣ любви, нежели ненависти.

И такъ могла ли я безъ изумленія слышать слова моей тетки? Я не знаю, сказала я ей, какъ должна я наименовать такой поступокъ, и какого конца намѣреваются они достигнуть столь подлыми средствами; но я знаю кому оныя должна приписать. Тотъ, кто могъ склонить дядю моего Гарлова поступить на такое дѣло въ неправедномъ своемъ предпріятіи, и получить одобреніе отъ всѣхъ прочихъ моихъ друзей, долженъ имѣть столько власти надъ ними, что можетъ убѣдить ихъ поступать со мною со всякою жестокостію.

Моя тетка воротясь сказала мнѣ, что когда я подала имъ истинную надежду; то предложенія, слова, и нападки мои, не будутъ уважены, и что она можетъ меня увѣрить, что естьли я откажусь отъ онаго, то мои обстоятельства будутъ въ худшемъ состояніи, нежели когдабъ я и не начинала соглашаться на ихъ намѣренія. Соглашаться? Сударыня! Кто бы могъ сказать, чтобъ я соглашалась? Ето подлое и недостойное коварство, для уловленія меня вымышленное. Простите, дражайшая моя тетушка; я не думаю, чтобъ вы имѣли въ томъ участіе; но скажите только мнѣ, будетъ ли матушка моя присудствовать при семъ ужасномъ свиданіи? Не сдѣлаетъ ли она для меня сей милости?… Хотя бы токмо оправдать…

Оправдать, моя любезная! мать твоя и дядя Гарловъ не согласятся ни за что быть при семъ свиданіи.

То какъ же, сударыня, могутъ они считать данное мною слово на сіе свиданіе за согласіе съ ихъ намѣреніями?

Тетка моя показалась мнѣ изумленною отъ сего отвѣта, любезная Клари, сказала она мнѣ, съ тобою говорить весьма трудно. Щастливо бы было для тебя и для всѣхъ когда бъ ты оказывала столько повиновенія, сколько имѣешь разума. Я тебя оставляю.

Я ласкаюся сударыня, что вы на меня не гнѣваетесь; я намѣрена единственно наблюдать, какимъ бы образомъ свиданіе ни кончилось; но чтобъ никто не могъ быть обманутъ въ своемъ ожиданіи.

О сударыня, ты кажется мнѣ, совершенно рѣшилась… Г. Сольмсъ будетъ сюда въ назначенной тобою часъ; и помни, еще тебѣ повторяю, что съ наступающаго вечера зависѣть будетъ спокойствіе твоей фамиліи и собственное твое благополучіе.

При сихъ словахъ она меня оставила. Я остановляюсь въ семъ мѣстѣ и не могу знать, когда позволено мнѣ будетъ взяться опять за перо, и о чемъ тебя увѣдомлять въ слѣдующемъ моемъ письмѣ. Я въ чрезвычайномъ безпокойствѣ; не получила ни какого отвѣта отъ твоей матушки, сколь я начинаю сомнѣватся о ея ко мнѣ разположеніи. Прощай лучшая и единая моя пріятельница.

Клар. Гарловъ.

Письмо LXXV.

Во вторникъ въ вечеру, и во всю ночь.

Помоги мнѣ, любезная моя! достойно возблагодарить Бога за его ко мнѣ милосердіе. Я еще жива, и нахожусь у моего родителя: но не могу вамъ ручаться, долго ли продолжатся сіи двѣ великія милости. Я разскажу тебѣ безчисленное множество произшествій; и можетъ быть не будетъ довольно времени къ описанію оныхъ.

Однако я должна начать съ тѣхъ безпокойствъ, въ кои наглая Бетти меня привела, принеся мнѣ почтеніе отъ Сольмса, хотя я была въ такомъ состояніи, какъ ты изъ послѣдняго моего письма видѣла, которое не должно бы было обременять новыми горестями.

Сударыня, сударыня, сударыня, кричала она въ дверяхъ моей горницы, поднявши руки къ верху и разтирая пальцы; не угодно ли вамъ сойти въ низъ? вы увидите тамъ всю фамилію въ полномъ собраніи, я васъ увѣряю. И что сказать вамъ о Г. Сольмсѣ? Вы увидите его въ великолѣпномъ убранствѣ, какъ Англійскаго Пера, въ прекрасномъ, бѣлорусомъ парикѣ, у него самыя лучшія въ свѣтѣ кружева, платье обшито серебренымъ гасомъ, камзолъ самой богатой и лучшаго вкусу… Словомъ, право все на немъ прекрасно. Вы удивитеся перемѣнѣ. Ахъ! сударыня, качая головою, какъ жаль., что вы столь на него разгнѣвались! Но вы очень хорошо знаете, какимъ образомъ должно заглаждать прошедшія проступки: я надѣюся что еще не поздо будетъ все поправить.

Нахалка! отвѣчала я ей, ты лишь, только придешь; то приводишь уже, меня въ страхъ. Развѣ тебѣ приказано такъ поступать со мною?

Я взяла свой вейеръ, и прохладила себя нѣсколько. Ты говоришь, что всѣ тамъ собрались? что ты разумѣешь чрезъ всѣхъ?

Что я разумѣю, сударыня (разжавъ руку съ нѣкоторымъ удивленіемъ, сопровождаемымъ насмѣшливымъ взоромъ, и щитая по пальцамъ при каждой особѣ, которую она именовала) ето вашъ батюшка! ета ваша матушка! ето дядя вашъ Гарловъ! ето дядя вашъ Антонинъ! ето ваша тетушка Гервей! ето молодая моя госпожа и молодой мой господинъ! вотъ на конецъ и Г. Сольмсъ, имѣющій видъ придворнаго человѣка, которой тогда всталъ, когда произнесъ ваше имя, и сказалъ мнѣ: (бездѣльница сдѣлала тогда поклонъ, протянувъ ногу стольже искусно какъ и тотъ, коего она представить хотѣла),,Дѣвица Бетти, пожалуй,,засвидѣтельствуй покорнѣйшее мое почтеніе госпожѣ Клариссѣ, и доложи ей, что я имѣю честь ожидать здѣсь ея повелѣній.,,

Видалали ты когда, любезная моя, столь злую тварь? Я была въ такомъ трепетѣ, что едва могла держаться на ногахъ. я сѣла, и въ печали сказала Бетти, что видно ея госпожа приказала ей раздражить меня такимъ приступомъ, дабы я была не въ состояніи появиться съ умѣреннымъ видомъ, которой могъ бы привесть въ жалость моего дядю.

Боже мой, сударыня, какъ вы горячитесь, отвѣчала мнѣ нахалка! и ухвативъ мой вейеръ, которой уже я положила, сказала мнѣ, не угодноли вамъ, чтобъ я васъ нѣсколько прохолодила?

Перестань Бетти. Но ты говоришь, что вся фамилія находится съ нимъ, то не знаешь ли ты, должна ли я показаться предъ всемъ симъ собраніемъ?

Я не могу вамъ сказать, чтобъ они тамъ остались, когда вы къ нимъ придете. Мнѣ показалось, что они хотѣли и тогда еще удалится, когда я получила повелѣнія отъ Г. Сольмса. Но какой отвѣтъ прикажите ему сказать.

Скажи ему, что я не могу сойти… Однако подожди… Ето дѣло будетъ кончено: скажи что я сойду… я пойду… я въ сію жъ минуту сойду… Скажи что ты хочешь, для меня все равно. Но отдай мнѣ мой вейеръ, и принеси поскорѣе мнѣ стаканъ воды.

Она пошла. Во все то время я прохлаждала себя вейеромъ. Я была въ великомъ жару, и въ ужасномъ противоборствованіи сама съ собою. По возвращеніи ея, я выпила большой стаканъ воды. Наконецъ въ надеждѣ придти нѣсколько въ лучшее состояніе, я приказала ей идти впереди меня, а сама слѣдовала за нею съ великою скоростію; мои колѣна такъ дрожали, что, естьли бы я хотя нѣсколько тише шла, то сомнѣваюсь, чтобъ могла ступить хотя и одинъ шагъ. О любезная моя пріятельница! Сколь бѣдное орудіе есть тѣло, когда душа въ немъ колеблется смятеніемъ.

Въ горницѣ называемой малымъ заломъ, есть двое дверей. Въ самую ту минуту, какъ я вошла въ первую, мои друзья вышли въ другую, и я примѣтила платье моей сестры, которая послѣ всѣхъ вышла. Мой дядя Антонинъ такъ же удалился; но весьма скоро опять возвратился назадъ, какъ о томъ услышишь. Они всѣ находились въ боковомъ залѣ, которой былъ отдѣленъ отъ того зала весьма тонкою перегородкою. Сіи двѣ горницы нѣкогда составляли одинъ залъ, которой раздѣлили по согласію двухъ сестеръ, дабы каждая могла свободно принимать своихъ знакомыхъ.

Г. Сольмсъ подошедъ ко мнѣ, наклонился почти до земли. Его смущеніе усматривалось въ каждой чертѣ его лица. Произнесши разъ съ шесть сударыня, охриплымъ голосомъ, онъ мнѣ сказалъ: что ему было весьма досадно… Что онъ находился въ чрезвычайной печали… что онъ почиталъ себя нещастнѣйшимъ… Здѣсь онъ остановился, не могши сыскать словъ дабы окончить свою рѣчь…