Новый Мир ( № 6 2010) - Новый Мир Новый Мир

Ничего особенного в этом сравнении не было. Стихи понравились Пастернаку именно потому, что он неправильно их понял. Пастернак посмеивался над ошибкой своей молодости”.

Сергей Козлов. Благие намерения и русская деревня. – Научно-методическая газета для учителей истории и обществоведения “История” (Издательский дом “Первое сентября”), 2010, № 3 (889) <http://his.1september.ru> .

Материал для подготовки интегрированного урока и факультатива “Отношение российского общества к Столыпинским реформам. Гражданские мотивы в творчестве Л. Н. Толстого”.

“Как известно, сам Л.Н.Толстой не хотел называть себя (1)фаталистом(2), однако, как убедительно доказал в 1972 г. известный саратовский учёный-литературовед А. П. Скафтымов, фактически толстовская философия истории была фаталистической, и именно в этом состоял ее главный идейный порок. В качестве аргумента приведем еще одно свидетельство Т. Масарика (первого президента Чехословакии. – П. К. ). По его признанию, во время посещения Ясной Поляны в 1910 г. (1)мы спорили о сопротивлении злу насилием… он не видел разницы между оборонительной борьбой и наступательной; он считал, к примеру, что татарские конники, если бы русские не оказали им сопротивления, вскоре устали бы от убийств(2). Особых комментариев подобные выводы не требуют”.

Борислав Козловский. Целесообразность штабелирования. – “Русский репортер”, 2010, № 13 (141) <http://www.rusrep.ru>.

“Косноязычие советской науки легко понять. Ученые смотрели телевизор и вопреки совету профессора Преображенского перед едой брали в руки советские газеты. Полуграмотные советские чиновники употребляли, не освоив как следует, язык двух научных дисциплин – правоведения и экономики. А естественники и гуманитарии, стремясь быть официальней, подражали речи чиновников. Получилась игра в испорченный телефон: ученые учились у других ученых, но в рабоче-крестьянском пересказе.

Если за завтраком ты читаешь про (1)последовательную борьбу за укрепление единства и сплоченности(2), то днем в НИИ будешь выдавать унылое: (1)Целесообразность создания такой теории тем более должна быть подчеркнута, что предшествующие работы характеризуются…(2) Последнюю цитату (разумеется, невыдуманную) я взял из главы (1)Как не надо(2) в книге (1)Как написать математическую статью по-английски(2) профессора-математика Алексея Сосинского. Английский аналог этой фразы в переводе звучит так: (1)Теория будет полезна, потому что раньше…(2). Почувствуйте разницу. Кстати, ни один термин не пострадал. Газету (1)Правда(2) больше не продают в каждом ларьке, а научные журналы и диссертации остались такими же, какими были в СССР где-нибудь в 70-х. НИИ берегут традицию, в том числе языковую. А от студентов и аспирантов требуют ее продолжать”.

Артур Кудашев. Человек эпохи джаза (памяти Александра Касымова). – “Гипертекст”, Уфа, 2010, № 13 <http://hypertext.net.ru>.

Вспоминает “ученик в профессии” – младший товарищ этого светлого человека, тонкого критика и талантливого читателя.

Ох, никак до нас не доедет недавно вышедшее касымовское “Избранное”…

“Касымов брал на себя ответственность – одобрять и ободрять. Есть люди, которые любят не себя в искусстве, а искусство в себе. Он пошел еще дальше – он любил искусство в других”. Тема номера: маргиналы и маргиналии.

Марина Кудимова. Неразрывный пробел. Стихи. – “Дружба народов”, 2010, № 3 <http://magazines.russ.ru/druzhba>.

Если дождь идет шестые сутки,

И при этом вы не во Вьетнаме,

Трудно засыпать “под шум дождя”.

Но по узкогорловой побудке,

По натекам на стекле и раме

Можно, никуда не выходя,

Уловить порядок допотопный,

Что-то воссоздать или образить,

Пролопатить заскорузлый слой

До младенческой воды укропной,

До тепличной первородной грязи,

До первоосновы нежилой.

Ирина Лукьянова. Косиножка. Рассказы. – “Октябрь”, 2010, № 3.

Два проникновенных рассказа: печальный и страшный. И оба – светлые.

“Дом и сад понимали, что их бросают. У сарая прогнила крыша, в саду ветром повалило грушу, и вид из окна, всегда зеленый, аквариумный, вдруг стал резким и солнечным. Деревянный туалет так и вовсе опасно шатался, угрожая уронить седока в яму, но это была проблема новых хозяев, все равно будут переносить и ставить другой. Печь не хотела разжигаться, по ночам за обоями что-то шуршало, под полом тикало, в окна стучало. Но надо было просто замотать себе сердце крепкой ниткой и сказать: хочешь не хочешь, а надо, а хирурги как? А им не страшно живое резать? А как ты тут маму оставишь на долгую зиму?”

Иэн Макьюэн. На смерть Джона Апдайка. Перевод с английского Ольги Варшавер. – “Иностранная литература”, 2020, № 3.

“И вот он нас покинул, этот искусный богохульник, чьи лихо закрученные сюжеты и причудливые метафоры поднимались порой до шекспировских высот. Американский литературный пейзаж, лишившийся за последние годы таких столпов, как Сол Беллоу и Норманн Мейлер, окончательно превратился в унылую равнину, на которой высится лишь одинокий пик Филиппа Рота. На наших глазах кончается золотой век американского романа, начавшийся во второй половине двадцатого столетия. <…> Апдайк, самый лютеранский из нынешних авторов, на протяжении всей жизни был интеллектуально пытлив: интерес к науке снедал его не меньше, чем иных снедает интерес к Богу. При необходимости он с легкостью вникал в физику, биологию, астрономию, мог восхититься открытиями, но был органически неспособен (1)совершить прыжок в неверие(2). Неизбежность смерти перевешивала все. Внутренний конфликт между интеллектуальными исканиями и метафизическим страхом как раз и породил его тексты – серьезные и исполненные мрачного юмора”.

Анатолий Маркевич. Военные годы (Воспоминания русского офицера, 1938 – 1946). Публикация и вступление Сергея Маркевича. – “Наше наследие”, 2009, № 90 - 91 <http://www.nasledie-rus.ru> .

Эти записки бывший красноармеец А. А. Маркевич (ум. 1966) написал в середине 1950-х. Для чужих глаз они не предназначались. Их автор рано потерял возможность жить активной жизнью – осенью 1952 года его, 38-летнего мужчину, поразил обширный инсульт. Самые пронзительные и страшные записи здесь – это польская кампания 1938-го и финская “незнаменитая”. “К концу войны вооруженные силы Финляндии сильно уменьшились, тогда на помощь своим мужьям, братьям, отцам пришли женщины. Одетые так же, как и мужчины, отличные лыжницы, прирожденные жители лесов, они свободно обращались с оружием, и их огонь был столь же метким, что и мужчин. На берегу одного озера разыгралась трагедия, очевидцем которой я был, хотя и не принимал в ней участия. <…> Обходным маневром наша пехотная часть заставила выйти на лед озера батальон противника, стойко оборонявшего тактический рубеж. В ходе боя бойцы узнали, что батальон состоит из женщин, это придало больше храбрости, и наши бойцы с большей настойчивость стали наседать. Выгнанные на чистое место финны побросали оружие и подняли руки вверх, разгоряченные боем бойцы окружили безоружных плотным кольцом и взяли кричащих что-то женщин в штыки. Через 20-10 мин все было кончено, на озере разбросаны были трупы женского батальона, некоторых умирающих таскали за волосы, многие издевались как над женщинами. Что делать, война требует жертв и жестока!”

Чеслав Милош. Опыт войны. Перевод Натальи Горбаневской. – “Новая Польша”, 2010, № 1 (115) <http://www.novpol.ru>.

Эссе 1942 года, вошедшее в книгу, изданную в середине 1990-х.

“Два самых серьезных документа войны в европейской культуре: рисунки Гойи и (1)Война и мир(2) — даны нам испанцем и русским; если это случайность, то во всяком случае выразительная. (1)Война и мир(2) написана через несколько десятков лет после событий, составляющих ее тему, и уже представляет собой полемику с наполеоновской легендой. Однако великая писательская интуиция Толстого оказалась способной преодолеть временну55555ю дистанцию (а может, как раз эта дистанция доставила необходимые средства) и дать проницательный анализ явления, о котором идет речь. Хорошие книги живут достаточно богатой и сложной жизнью, чтобы каждое поколение могло найти в них свою собственную злободневность. Так и роман русского писателя содержит фрагменты, которые для участников дьявольского зрелища приобретают совершенно новую выразительность”.

Карина Мыцких. Лингвистика детского лепета. – “Русский репортер”, 2010, № 11 (139).