Пора убивать - Джон Гришем

– Карлен Мэлоун, номер первый! – громким и пронзительным голосом возвестил он.

Первый ряд левой половины зала был освобожден, и миссис Мэлоун уселась на ближайшее к проходу место. Десять рядов по десять мест в каждом, девяносто четыре места из ста на этой половине будут заняты жюри. В правой половине зала разместились родственники Хейли, его друзья, просто зрители, однако больше всего было репортеров, уже строчивших в свои блокноты первое имя. Записал его и Джейк. Миссис Мэлоун – белая, мощного телосложения, разведенная, с невысоким доходом – по шкале Джейка оценивалась всего двумя очками. Номер первый равен нолю, подумал он.

Джин вновь раскрутила барабан.

– Марсия Дикенс – номер два! – оповестил зал Нуз. Белая, толстая, за шестьдесят, с непрощающим взором. Номер два – тоже ноль.

– Джо Бет Миллс – номер три!

Джейк чуть поник в своем кресле. Миссис Миллс была белой, около пятидесяти, работала за какие-то гроши на фабричке по пошиву рубашек в Кэрауэе. Плюс ко всему непосредственным ее начальником был чернокожий – полуграмотный и не умеющий себя вести мужчина. У нее и на карточке стоял ноль. Значит, номер три тоже пусто.

Джейк с отчаянием смотрел, как Джин вращает ручку.

– Реба Беттс – номер четыре!

Он вобрал голову в плечи, платком утирая лоб. Опять ноль!

– Это же невозможно, – едва слышно прошептал он, чуть повернув голову к Эллен. Гарри Рекс качал головой.

– Джеральд Олт – номер пять.

Наконец-то Джейк улыбнулся, видя, как его самый надежный козырь усаживается рядом с Ребой Беттс.

На лежащем перед ним списке Бакли жирной птичкой пометил Олта.

– Алекс Саммерс – номер шесть.

На губах Карла Ли появилась робкая улыбка – рядом с Олтом занял место первый чернокожий. Усмехнулся и Бакли, обведя имя негра аккуратным кружком.

Следующие четверо оказались белыми женщинами, причем по шкале Джейка выше тройки никто из них не имел. Первый ряд заполнился, и Джейк испытывал чувство некоторой тревоги. Закон предоставлял ему право отвести из всего состава кандидатов двенадцать человек без объяснения каких-либо причин. И волей случая только в первом ряду ему придется шесть раз воспользоваться этим правом.

– Уолтер Годси – номер одиннадцать, – провозгласил Нуз, но уже не столь громко.

Годси был средних лет издольщиком, всю жизнь работавшим на земле, и не представлял, с точки зрения Джейка, никакой ценности.

Когда Нуз закончил заполнять второй ряд, там сидели семь белых женщин, двое негров и Годси. Над Джейком нависла угроза катастрофы. Облегчение он почувствовал только на четвертом ряду: на Джин что-то нашло, и она вытянула из барабана одну за другой семь бумажек с именами мужчин – четверо оказались черными.

На то, чтобы рассадить все жюри, ушел почти час. Нуз объявил пятнадцатиминутный перерыв, чтобы дать Джин время напечатать имена в новом порядке. Джейк и Эллен просматривали свои записи и пытались соотнести фамилии присяжных с лицами тех, кто их носил.

Гарри Рекс сидел за столом со справочной юридической литературой и, заслышав каждое новое имя, принимался торопливо писать что-то в своем блокноте. Понимая ход мыслей Джейка, он был с ним полностью согласен: ситуация развивается не в их пользу.

Ровно в одиннадцать Нуз вновь занял свое место, в зале воцарилась тишина. Кто-то предложил судье воспользоваться микрофоном, и Нуз установил его в нескольких дюймах от своего носа. По залу поплыл гнусавый, отвратительный голос: судья задавал десятки обусловленных процедурой вопросов. Представив членам жюри Карла Ли Хейли, он поинтересовался, не является ли обвиняемый чьим-то родственником или знакомым. Нуз понимал, что Хейли теперь знают все, однако все же нашлись два человека, признавших, что были знакомы с ним еще до майских событий. Затем Нуз сказал несколько слов о юристах, принимающих участие в процессе, кратко объяснил суть предъявляемых мистеру Хейли обвинений. Ни один из будущих присяжных не заявил, что впервые слышит о деле Карла Ли.

Нуз все говорил и говорил и только в половине первого объявил перерыв на обед до двух.

Делл доставила им горячие сандвичи и чай со льдом. Джейк с благодарностью обнял ее и велел ей прислать ему счет. Не обращая внимания на еду, он принялся раскладывать на столе карточки с фамилиями присяжных в том порядке, в котором они сидели на своих местах в зале. Гарри Рекс с ходу атаковал сандвич с сыром и ростбиф.

– Как же нам не повезло с жеребьевкой, – сокрушался он с набитым до предела ртом. – Ужасно не повезло.

Положив на стол все девяносто четыре карточки, Джейк сделал шаг назад и окинул взглядом свою работу. Эллен стояла чуть сбоку и задумчиво жевала ломтики обжаренного в масле картофеля. Глаза ее тоже были устремлены на карточки.

– Как же нам не повезло с жеребьевкой! – Гарри Рекс влил в себя целую пинту ледяного чая.

– Не мог бы ты помолчать? – рявкнул на него Джейк.

– Среди первых пяти десятков у нас есть восемь чернокожих мужчин, три чернокожие женщины и тридцать белых женщин. Остальные девять – белые мужчины, и выглядят они непривлекательно. Это вполне можно назвать белым женским жюри.

– Белые женщины, белые женщины, – пробормотал Гарри Рекс. – Худшие присяжные в мире. Белые женщины!

– А белые жирные мужчины еще хуже! – на него в упор смотрела Эллен.

– Ты меня неправильно поняла, Ро-арк, белых женщин я люблю. Не забывай, на четырех из них я даже был женат. Я ненавижу только белых женщин-присяжных.

– А я бы, например, не стала голосовать за его осуждение.

– Ро-арк, ты – коммунистка в рядах Национальной ассоциации юристов. Ты бы не стала голосовать за осуждение кого бы то ни было за что бы то ни было. В своем крошечном, недоразвитом мозгу ты считаешь растлителей малолетних и палестинских террористов славными парнями, которых замучила наша система и которые должны иметь хоть какую-то разрядку.

– А как вы, человек рациональный, цивилизованный и готовый на сопереживание, посоветуете нам с ними поступать?

– Вешать за ноги, кастрировать, а там пусть себе истекают кровью, пока не сдохнут. И без всякого суда.

– И в вашем понимании это будет конституционно?

– Может, и нет. Зато это остановит детскую порнографию и терроризм. Джейк, ты собираешься есть свой сандвич?

– Нет.

Гарри Рекс снял фольгу с ветчины и сыра.

– Держись подальше от номера первого, Карлен Мэлоун. Она из тех Мэлоунов, что живут у озера. Ненавидит черных. Опаснее змеи.

– Я бы с удовольствием держался подальше от всего этого жюри. – Джейк по-прежнему не отводил взгляда от карточек.

– Нам ужасно не повезло с жеребьевкой.

– А что скажешь ты, Ро-арк?

Гарри Рекс быстро сглотнул и раскрыл рот:

– Думаю, нам стоит согласиться с тем, что он виновен, и бежать отсюда. Бежать, как собака, которую высекли.

– Дальше может быть и хуже, – смогла наконец ответить на вопрос Джейка Эллен.

Гарри Рекс принужденно рассмеялся:

– Хуже! Хуже могло бы быть только в том случае, если бы первые три ряда были заняты парнями в балахонах, островерхих колпаках и масках.

– Гарри Рекс, тебе все же лучше заткнуться.

– Я просто пытаюсь помочь. А картошку жареную будешь?

– Нет. Набей себе ею рот и жуй – долго и тщательно.

– По-моему, относительно некоторых женщин ты ошибаешься, Джейк. Я бы скорее согласилась с Люсьеном. В целом женщины более расположены к сочувствию. Ведь насилуют-то нас.

– Тут мне возразить нечего, – признал Гарри Рекс.

– Хорошо, спасибо. Нет ли среди этих дам какой-нибудь твоей бывшей клиентки, готовой, возможно, сделать для тебя все, если ты только подмигнешь ей?

Эллен хихикнула:

– Думаю, это номер двадцать девять. Рост – пять футов, а весом не меньше четырехсот фунтов.

– Очень смешно. – Гарри Рекс вытер губы салфеткой. – Номер семьдесят четыре. Но она уже слишком стара. Забудьте об этом.

В два часа раздался стук судейского молотка, и в зале наступила тишина.

– Обвинение может задавать свои вопросы жюри, – объявил Нуз.

Блистательный окружной прокурор медленно поднялся со своего места и с достоинством подошел к барьеру, проницательным взором оглядывая обе половины зала. Прекрасно зная, что художники в данный момент трудятся своими карандашами в блокнотах, Бакли на несколько секунд застыл в простои и благородной позе. Послав жюри искреннюю улыбку, назвал свое имя. Перед будущими присяжными стоял народный защитник, чей клиент – штат Миссисипи. Вот уже девять лет он находится в этой должности, и для него это высокая честь, которой он обязан замечательным людям округа Форд. Прокурор распростер руки, как бы желая обнять ими этих замечательных людей, присутствующих сейчас здесь и избравших его своим представителем. Он благодарит всех и надеется, что сумеет их защитить.

Да, сейчас он неспокоен и напуган. Тысячи судеб прошли мимо него, но на каждом процессе он испытывал чувство страха. Да-да, страха, и ему нисколько не стыдно в этом признаться. Страха перед той ужасной ответственностью, которую люди возложили на его плечи, наделив правом отправлять человека в тюрьму, а то и на смерть – ради безопасности других. Страха от мысли, что не сможет вдруг должным образом защитить интересы своего клиента – людей, проживающих в этом великом штате.