Варяжская правда: Варяг. Место для битвы. Князь - Александр Мазин

Светлобородый яростно выругался.

Воин был совсем молодой, но уже с поясом гридня. Не помог и пояс…

Нурман ухватил убитого за ноги, отволок к стене. К двум другим мертвецам.

Серега перекинул налуч с запасным луком (первый был приторочен к седлу Пепла), накинул тетиву, сдвинул на бедро тул со стрелами… Черт! Чей-то меткий удар разрубил кожаный колчан, и теперь почти все его содержимое годилось только на растопку. Из тридцати стрел уцелели только две.

– Варяг!

Духарев повернулся.

Светлобородый. Лицо – в разводах копоти, пота, пыли и крови, но сразу видно, что нурман.

– Ты откуда взялся, варяг?

– Да вот ехал мимо с друзьями! – Сергей ухмыльнулся.

Его физиономия была в такой же «маске», что и у нурмана, а усы – такие же грязные, как нурманова борода.

– Решил заглянуть… на огонек! Ты не против?

Нурман тоже ухмыльнулся: белые зубы блеснули на закопченном лице.

– А друзья, что же, побрезговали нашим гостеприимством?

Серега пожал плечами:

– На подворье у вас… тесно очень.

– Тесно, – согласился нурман. – А вас – много?

– Было бы много – так и на подворье сразу бы свободней стало, – отозвался Духарев. – Ладно, хорош лясы точить. С припасом у вас как? Стрелы есть?

– Были. Там, – Нурман указал наверх.

Высокий потолок был сложен из камня, аркой. На второй уровень вела лестница. Вернее, теперь уже не вела. Ее обломки валялись на земляном полу, а из квадратной дыры сыпалась вниз тлеющая труха.

– Не против, если я возьму у него? – Духарев наклонился к убитому, у которого в колчане еще оставались стрелы.

– Возьми, – кивнул нурман, собрался было отойти, но снова повернулся к Духареву, сказал сумрачно: – Бери все, что хочешь, варяг. Скоро и тебе, и нам уже ничего будет не надобно.

– Это еще поглядим, – возразил Духарев. – Надеюсь, мои предки еще годик-другой обойдутся без меня. Да и твои – без тебя.

– Я умру сегодня, – четко произнес нурман и пошел к своим.

– Это дело твое, – пробормотал Серега. – Лично я пока умирать не собираюсь.

По обе стороны от входа поднимались к бойницам сложенные из кирпича лестницы. Духарев прикинул, откуда лучше обзор, решил, что слева, – и полез наверх по узким ступенькам.

Глава двадцать третья

В горящей башне

Прошло около двух часов. За это время Серега сумел убедить печенегов, что нагло гарцевать перед башней – вредно для здоровья. Теперь полдесятка их, спешенных, топтались у самой стены, в «мертвой» зоне, остальные лежали тихо и скромно. Живые – на крышах ближайших домиков, мертвые – там, где их достали Серегины стрелы. Поначалу степняки пытались подавить одинокого стрелка массированным огнем, но из этого ничего не вышло. Слишком хорошая позиция была у Духарева, да и реакция отменная. Так что все влетевшие в каменную щель стрелы шли исключительно на пополнение Серегиного боекомплекта. Плотный обстрел хорош перед атакой. Но атаковать степняки больше не рисковали. Духарев подозревал, что большая часть их сейчас шарится по городку, а башню «держит» горстка стрелков. Но даже если и так, все равно делать вылазку – чистое самоубийство.

По крайней мере, до темноты.

В теперешней же ситуации был один большой плюс: притаившиеся где-то в городке Устах с ребятами. И один большой минус: у Сереги оставались только три стрелы. Три отличные стрелы с острыми шилоподобными наконечниками, одинаково хорошо прошивающими и кольчугу, и тегиляй, и жесткую кожу. Выдержать такой удар могла доска[34] цельного нагрудника, зерцало или наборный пластинчатый панцырь вроде того, что носил Духарев. Подобных доспехов у печенегов не было, так что в случае попадания «мишень» можно было сразу вычеркивать из списка. Но три – это не тридцать.

Эх, будь у Сереги побольше стрел, он бы устроил степнякам веселую жизнь. Подпалить соломенную крышу – раз плюнуть. Подпалить – и бить все, что зашевелится…

Но пока огонь «играл» на стороне врага. Из дыры в потолке сыпались уголья, обращенная к морю стена башни исходила жаром. Из щелей между каменными блоками сыпалась черная пыль.

И жарища – как в хорошей сауне. Только в сауне не сидят в воинском прикиде.

Сергей глотнул из фляги. Вода в ней тоже нагрелась. В Азии говорят: в жару надо пить горячий чай, а не холодную воду. Какая разница? Все равно выпитое тут же выходит испариной! Эх, сейчас бы бутылочку светлого пива прямо из холодильника! А лучше три! И самому – в холодильник!

Зашуршало. По лесенке поднимался нурман.

Влез, пристроился рядом, выглянул осторожно.

Нурмана звали Халли.

– Жарко, – сообщил он свежую новость.

– Считай, что ты в бане, – отозвался Духарев.

Баня бы нурману не помешала. Воняло от него хуже, чем от мокрого козла.

Халли сплюнул.

– То ваш словенский обычай, – буркнул он.

Серега ухмыльнулся. В народе говорят: «Полянин моется из ведра, кривич – из бочки, варяг – в речке, а нурман – пивом изнутри».

Но развивать тему Серега не стал.

– Копченые-то где? – спросил Халли. – Не вижу. Отошли, что ли?

– На крышах лежат, – ответил Духарев. – Мне не достать.

Нурман покосился наверх, где еще утром располагался «второй этаж» башни, а теперь имела место большая куча тлеющих углей. Да, оттуда все крыши были бы – как на ладони. Но теперь бывшая деревянная надстройка годилась разве что для того, чтобы приготовить очень большой шашлык.

– А твои – что? – спросил нурман.

Сергей пожал плечами.

Среди валявшихся на площади трупов его варягов не было. Значит, и Гололоб, и Мисюрок успели вовремя слинять.

– Может, ушли?

Духарев покачал головой.

Хотелось верить, что Серегина команда притаилась где-то в городке и прикидывает, как выручить командира. Бросить-то они его не бросят, Духарев не сомневался. А вот живы ли?..

– За каким хреном вы их в город пустили? – спросил Духарев. – Заперли бы ворота и отбивались всем миром.

– Да… – Нурман вытер лоб влажным грязным рукавом. Лоб его не стал от этого ни суше, ни чище. – Я оплошал. На бляху понадеялся.

– Какую бляху?

– Ханскую. Давай уж все по порядку расскажу…

Киевский князь поставил Халли командовать дружиной из одиннадцати гридней и шестнадцати отроков позапрошлой весной. По договору с хузарским хаканом. А от печенегов была у Халли золотая бляха со значком большого хана Куркутэ. Князь дал. Халли показывал бляху степнякам, прежде чем впустить в город. До сегодняшнего дня бляха срабатывала.

Ромейская галера, красный корабль, который Серега видел у берега, пришла в Таган вчера. Это была первая боевая галера, посетившая Таган. До этого бывали только торговцы.

Ромеи вели себя вежливо. Сделали подарки Халли и старшине, попросили разрешения взять воду, провиант. Пытались купить рабов – у них половину гребцов выкосила какая-то болезнь. Но рабов на продажу в городке не было. Полон сюда не везли, а чтобы отдать в галерники собственного холопа, надо уж распоследней сволочью быть.

А утречком прискакали печенеги. С полсотни. Халли показал им бляху, и степняки заверили, что будут вести себя мирно. Большая часть отправилась на базар. Покупали что нужно, выспрашивали торговцев про каких-то хузар с большими деньгами, потом пообщались с ромеями. Будь у степняков пленники, продали бы за хорошую сумму, но полона у печенегов на этот раз не было…

Халли подвело то, что за год он слишком привык полагаться на бляху. И на договора, что Киев заключил с Царьградом.

Печенеги напали внезапно. Все люди Халли, которые в этот момент оказались вне башни, были побиты в момент. А вот башня оказалась степнякам не по зубам. Дружинники затворились внутри, понимая, что их слишком мало, чтобы помочь горожанам. Да и наплевать, честно говоря, было Халли на чернь.

Ромеи получили гребцов, печенеги – золото ромеев и небедный городок на разграбление. Остатки же дружины русов могли отсиживаться в башне хоть месяц. Запасов хватало, а главное – в башне был колодец.

Халли прикидывал: галера уйдет, степняки – тоже. И тогда он даст знать князю о бесчинстве. А князь, в свою очередь, предъявит счет и кесарю, и хану.

Вероятно, о том же подумали и печенеги. А может, решили, что в башне спрятаны несметные сокровища.

Поэтому грабеж степняки отложили на потом, а вместо этого пригнали к дверям башни нескольких мастеровых с топорами. Люди Халли попытались пустить в ход луки, но стрелков, равных печенегам, среди них не осталось, поэтому попытка обернулась новыми потерями.

Дверь в конце концов развалилась, и степняки ринулись в узкий проход, образованный двумя поднимающимися к бойницам лестницами… И защитники в два счета вышибли их обратно.

Степняки истыкали стрелами щиты дружинников, но без толку.

И тогда в игру вступили ромеи.

Проклятая галера подошла поближе, несколько раз плюнула огнем…

Результат Духарев видел.

Халли, рассудив, что лучше погибнуть в бою, чем поджариться живьем, вывел своих наружу, но печенеги, естественно, в честную схватку вступать не стали, а принялись бить с седел…