Настоящий полицейский (СИ) - Прохоров Иван

На последней фотографии, сделанной во время школьной уборки, Данилов с удивлением обнаружил Анну Вайсс. Она стояла боком, в компании пары девчонок под баскетбольным щитом, сжимая в руках метлу. Изображение размытое. Ее наполовину скрывало плечо одноклассника, строившего рожки шестнадцатилетнему Данилову, глаза которого, несмотря на улыбку уже излучали какую-то неподъёмную тяжесть, которая будет пугать на допросах неопытных первоходов.

Разглядывая эту фотографию, Данилов прилег на диван, и перевернул альбом. Из кармашка за фотографией ему на грудь вывалилась еще одна. Он поднял ее и тут же снова сел.

Он вспомнил о ней только сейчас, когда увидел ее. Вспомнил вместе с тем событием, которое она запечатлела. Фотография была меньшего формата и снята еще до эпохи «мыльниц» старым отцовским фотоаппаратом. Они с братом совсем маленькие. Игорю – пять, Максу – три. Макс сидит на санках на краю большой горки, Игорь стоит перед ним, подняв руку в варежке перед своим лицом. Младший брат глядит на него и повторяет жест.

Он боялся, вспомнил Данилов, – боялся съезжать с той горки и Игорь, искавший общения со странным бессловесным братом придумал тогда для него этот жест – провести рукой перед собственным лицом, словно закрывая его невидимым забралом.

– Делаешь так и ты под защитой! – сказал он тогда, и брат учившийся читать по губам понял его и принял на веру, повторив за ним этот жест. Многое ли ты подвергаешь сомнению в три года? Этот жест Игорь потом забыл, а Макс запомнил и часто использовал его перед зеркалом или окном – потому что ночью в окне ты видишь только собственное отражение.

Жест, известный только двоим…

Данилов встал, открыл окно и закурил, глядя на сумрачный город. После второй затяжки, он закрыл глаза и увидел парня в свитшоте с аббревиатурой MIT, повторяющего этот жест.

«И не забудь призвать мертвеца, который тебя научил…»

Пугающая догадка снова вернулась и засияла пуще прежнего. А ведь ничего удивительного на самом-то деле нет – ты мог видеть ее раньше и тогда все идеально сходится – ты сам прекрасно знаешь, какими изобретательными и упорными бывают люди в попытке обмануть самих себя. События его чудесного путешествия в детство отступали, размывались, теряли краски, как вчерашний сон.

Но оставался еще один надежный способ убедиться в том, что все было.

Утром Данилов поехал в центр, по памяти свернул с Садового кольца в узкий переулок, оставил машину, вошел во двор через шлагбаум, отыскал дверь с табличкой «Управление по организации дознания».

Дежурный в небольшом аквариуме пускать Данилова отказался, несмотря на убедительные доводы, что он участник эксперимента.

– Мы не уполномочены. Звоните в приемную. – Сказал он.

Данилов был готов к этому и из машины позвонил по номеру, который дал ему дежурный.

Голос ему ответил почему-то мужской, хотя Данилов помнил, что секретарем у генерала была женщина в звании старшего прапорщика.

Все настойчивые просьбы соединить его с Липатовым моложавый бойкий голос отмел отработанными фразами.

– У меня персональная информация для генерал-майора Липатова. – Напирал Данилов.

– Вы его знаете?

– Да.

– Тогда свяжитесь с ним по личной связи.

– Послушай! Просто скажи ему: с вами хочет поговорить майор Данилов. Видное.

– Вы из Подмосковья?

– Да нет же! Я из Новой Москвы. Просто скажи ему, он поймет.

Мужчина вздохнул, послышалось движение стула и недовольное бормотание.

Данилов терпеливо ждал, когда в трубке прозвучит голос Вилли.

– Алло!

Увы, это был тот же бойкий помощник.

– Генерал-майор Липатов говорить с вами отказался.

– Ты ему сказал, кто я?

– Да, он вас знает.

– Знает?!

– Да, он сказал передать вам, что эксперимент отменили, но к вам лично претензий у Управления нет. А если есть какие-то служебные вопросы, обращайтесь в округ с рапортом на имя начальника своего управления. У вас это подполковник Черненко.

– Понятно.

Данилов бросил телефон на пассажирское сиденье и откинулся на спинку.

Вот тебе и ответ.

Конечно, можно дождаться Липатова здесь и попробовать напрямую заговорить. Пускай скажет ему в лицо, что не помнит их поездки к бандитам, в психбольницу, и допрос школьного сторожа, но что-то подсказывало Данилову, что не помнит. И если до звонка он не был в этом уверен, то теперь от сомнений не осталось и следа.

Данилов просидел минут десять, глядя невидящим взором сквозь прохожих шарахающихся на тесном тротуаре от электросамокатчиков, потом завел двигатель, развернулся и выехал на Садовое кольцо.

Он понимал, что ведет себя глупо и все же не мог остановиться. В родной город Данилов приехал через час. Первые же виды на горизонте дали понять, что это не тот город. Он петлял по улицам, по которым еще недавно носился на «Орленке», гулял со Славиком, братом и Аней и не узнавал его.

Неровный асфальт с лужами на тротуарах сменила плитка как в Москве. Старые дома обновили фасады, на пустырях появились ухоженные парки с фонтанами и памятниками. Бескрайние поля вокруг захватили жилые комплексы с новой инфраструктурой. Медицинскую улицу почти не узнать. Лес, из которого он выбрался, оградили забором. Тропинки сменили асфальтированные дорожки. Лишь старые трехэтажки не изменились и здесь он почувствовал слабое дыхание прошлого. Будто годы вновь исчезли, но лишь на мгновение – бледная тень того сильного чувства, которое он испытал когда оказался тут двадцать семь лет назад.

Ты приехал по адресу, думал он, глядя из машины на окна их бывшей квартиры. Только с одной координатой ошибся – временной. По ней, увы, перемещаться не так просто.

Взгляд прошелся по новым стеклопакетам и фигурным решеткам. За окном, через которое Макс навсегда покинул их дом, лежала стопка книг, и сидел медвежонок Тедди. Там жили другие дети. А те, что жили прежде – выросли или уже не вырастут никогда.

Почти на каждом этаже висели блоки кондиционеров, на тяжелой металлической двери подъезда – замок с домофоном. И никаких тебе самодельных лавочек. В узком пространстве на месте снесенного гаража и бельевых веревок втиснули спортплощадку с тренажерами.

Данилов проехал по все такой же пустынной Новой улице, свернул на Школьную, притормозил. С широкого крыльца школы спускалась незнакомая молодежь в толстовках и модно-уродливых джинсах-бананах. Почти все заглядывали в смартфоны с родительским контролем точного местоположения. Интересно, где сейчас та девчонка, которая искала «айфон» в доме Петрищева? Данилов вздохнул и положил руку на руль. Нет, здесь ты не найдешь ответов.

Он потянулся к ключу зажигания, но в это время заиграла мелодия из фильма «Возвращение Будулая». Данилов достал смартфон и с удивлением уставился на экран, на котором высветилось: Кристина Данилова. Учитывая, что номер был его собственный, а список контактов Черкасова, он не сразу понял, что происходит. И только когда провел пальцем по зеленой иконке, догадался – Черкасов когда-то давно записал так телефонный номер его бывшей жены.

Пошел дождь и Данилов включил дворники.

– Почему ты мне не сказал, что на тебя напали? – раздался на том конце знакомый обманчиво-манящий голос.

– Ничего серьезного.

– Тебя ударили?

– Нет, просто подсыпали что-то в чай. Я в порядке.

Кристина работала психологом. Данилов никогда к ее занятию всерьез не относился, пока она не стала зарабатывать в день больше, чем он в месяц. Она сбежала от него к одному успешному инфоцыгану из Краснодара. Она это так называла. Хотя сам Данилов считал, что побег подразумевает, что тебя кто-то пытается остановить.

– Все такой же недоверчивый…

– Я доверяю тебе.

– Ты даже себе не доверяешь.

– Скажи мне, Кристина, как психолог: бывает такое, что ты ощущаешь себя в теле другого человека? Может быть, даже в своем теле, но более ранней версии?

– Это вопрос к психиатру, но я понимаю, о чем ты говоришь.

– Понимаешь?

– Ты так и не смог закрыть тот детский гештальт.