Протокол Сигма - Роберт Ладлэм

- Боже милосердный, - медленно выдохнул Бен.

- Вы удивлены? - осведомился Шардан. Трудно было поверить, что слова доносятся из зияющей раны - рта. Легче было подумать, что это кукла чревовещателя, изготовленная каким-то садистом в припадке обострения безумия. Затем послышался смех, больше похожий на кашель. - Сообщения о моей смерти были очень близки к истине во всем, что не касалось самого факта смерти. "Обгоревший до неузнаваемости" - да, именно таким я и был. Я должен был погибнуть в пламени. И часто жалею, что этого не произошло. То, что я выжил, чистая случайность. Чудовищно. Это худшая судьба, какая только может ожидать человека.

- Они пытались убить вас, - прошептала Анна. - Но потерпели неудачу.

- О, нет. Я полагаю, что в основном они вполне преуспели, - возразил Шардан и как будто подмигнул: темно-красный мускул, окружающий одно из его глазных яблок, конвульсивно дернулся. Было совершенно ясно, что даже такое простое действие, как разговор, дается ему с трудом и причиняет боль. Он произносил слова с преувеличенной точностью, но из-за повреждения некоторые согласные звучали весьма невнятно. - Мой близкий доверенный человек заподозрил, что они могут попытаться устранить меня. Уже шли разговоры об устранении angeli rebelli. Он примчался в мое загородное поместье - но слишком поздно. Здание превратилось в обугленные руины, пепел и почерневшие головешки. И мое тело, вернее, то, что от него осталось - такое же черное, как все эти обломки. Впрочем, моему другу показалось, что он нащупал пульс. Он доставил меня в крошечную провинциальную больницу, расположенную в тридцати километрах, рассказал им сказку об упавшей керосиновой лампе, назвал вымышленное имя. Он был очень осторожен. Он понимал, что, если бы мои враги узнали, что я выжил, они предприняли бы еще одну попытку и наверняка разделались бы со мной. Я пролежал в этой сельской больничке несколько месяцев. У меня было обожжено более девяноста пяти процентов тела. Никто не надеялся, что я выживу. - Он говорил отрывисто, но все же мерно, как загипнотизированный; было совершенно ясно, что он никогда еще не рассказывал эту историю вслух. Затем хозяин сел на деревянный стул с высокой спинкой; по-видимому, его силы иссякли.

- Но вы, несмотря ни на что, выжили, - заметил Бен.

- У меня не хватило силы на то, чтобы заставить себя перестать дышать, - ответил Шардан. Он снова сделал продолжительную паузу - даже воспоминания о боли заставляют переживать ее заново. - Меня хотели перевести в столичную больницу, но, конечно, я не мог согласиться на это. Все равно, мне ничего не могло помочь. Вы в состоянии вообразить себе, на что похоже существование, когда само сознание не является ничем другим, кроме ощущения боли.

- И все же вы выжили, - повторил Бен.

- Мучения мои далеко превышали меру, которая определяет страдания, предназначенные людям. Перевязки представляли собой кошмар, не поддающийся воображению. Даже я сам с великим трудом переносил зловоние некротизированной ткани, а медиков, входивших в мою палату, частенько рвало. А потом, когда сформировалась грануляционная ткань, меня ждал новый ужас контрактура. Шрамы стали стягиваться, снова и снова вызывая страшные мучения. Даже теперь боль, которую я испытываю каждое мгновение каждого дня, превосходит все то, что мне пришлось перенести за всю предшествующую жизнь. За то время, когда у меня была жизнь. Вы не можете смотреть на меня, не так ли? Никто не может. Но и я тоже не в состоянии смотреть на самого себя.

Анна заговорила, не позволяя установиться паузе; она отчетливо понимала, что между ними и изувеченным стариком необходимо восстановить нормальный, человеческий контакт.

- Сила, которой вы, судя по всему, обладаете, не имеет себе равных. Ни в одном учебнике по медицине вы не найдете объяснения тому, что с вами случилось. Инстинкт выживания. Вы выбрались из пламени. Вы были спасены. Что-то внутри вас боролось за жизнь. Этого не могло происходить без какой-то весомой причины!

Шардан ответил совершенно спокойно:

- Поэта однажды спросили: что он кинулся бы спасать, если бы увидел, что его дом горит? А он ответил: "Я стал бы спасать огонь. Без огня ничего невозможно". - Его смех звучал, как басовитый, не человеческий, а скорее механический рокот. - В конце концов именно огонь явился главным движителем цивилизации, но с таким же успехом он может выступить и орудием варварства.

Анна извлекла из магазина ружья все патроны и вернула дробовик Шардану.

- Нам необходима ваша помощь, - настойчиво напомнила она.

- Неужели я хоть сколько-нибудь похож на человека, способного оказать помощь? Ведь я же не в состоянии помочь даже самому себе!

- Если вы хотите призвать ваших врагов к ответу, то мы можем быть вашей лучшей ставкой, - мрачно произнес Бен.

- Я не собираюсь мстить за то, что со мной произошло. И выжил не потому, что меня поддерживала злость. - Он извлек из складок своей мантии маленький пластмассовый пульверизатор и направил облачко жидкости себе на глаза.

- На протяжении многих лет вы стояли у руля "Трианона", колоссальной нефтехимической корпорации, - продолжал Бен. Ему было необходимо дать понять Шардану, что им удалось разгадать исходную загадку, и так или иначе привлечь его на свою сторону. - Она была и остается лидером всей промышленности. Вы были ближайшим помощником Эмиля Менара, мозгом того реструктурирования, которое "Трианон" пережил в середине века. А Менар был основателем "Сигмы". И по прошествии определенного времени вы, вероятно, тоже, вошли в число ее руководителей.

- "Сигма", - дрожащим голосом повторил калека. - Оттуда все началось.

- И, несомненно, ваша гениальность в деле управления финансами помогла осуществить великий проект по переводу активов из Третьего рейха.

- А? Так вы считаете, что это был великий проект? Это была ерунда, мелкое упражнение. Великий проект... великий проект... - Он умолк. - Великий проект был совсем иного порядка. Это было нечто такое, что вы вряд ли сможете постигнуть.

- Попробуйте рассказать так, чтобы мы поняли, - ответил Бен.

- И разгласить тайны, сохранению которых я посвятил всю свою жизнь?

- Вы только что сами сказали, что жизни у вас теперь нет. - Бен шагнул к старику и, преодолевая инстинктивное отвращение, заставил себя взглянуть ему в глаза. - Разве у вас осталось нечто такое, что жалко было бы потерять?

- Наконец-то вы говорите правду, - мягко произнес Шардан, и его лишенные век глаза, казалось, закрутились в орбитах и уставились проницательным взглядом в глаза Бена.

Несколько мгновений - Бену и Анне они показались бесконечно долгими он сидел молча. А затем заговорил - медленно, монотонно.

- История началась до меня. И продолжится, без сомнения, после меня. Но начало она берет в нескольких последних месяцах Второй мировой войны, когда некоторые из самых могущественных промышленников со всего света собрались в Цюрихе, чтобы определить курс послевоенного мира.

Перед мысленным взором Бена мелькнули запечатленные на старой фотографии мужчины с суровыми глазами.

- Это были разгневанные люди, - продолжал Шардан, - которые уже узнали о том, как намеревался поступить больной Франклин Рузвельт: поставить Сталина в известность о том, что он, президент США, не станет препятствовать крупномасштабному захвату территорий Советами. Именно так он и поступил перед смертью. И действительно, он уступил коммунистам половину Европы! Это было величайшее предательство! Эти деловые лидеры знали, что им не удастся пустить под откос позорную американо-советскую сделку, заключенную в Ялте. И потому они сформировали корпорацию, которой предстояло стать передовым плацдармом, орудием для направления колоссальных сумм денег на борьбу против коммунизма, для концентрации воли Западного мира. Именно тогда началась следующая мировая война.

Бен взглянул на Анну, а затем уставился в пространство, пораженный и словно загипнотизированный словами Шардана.

- Эти лидеры капитализма точно рассчитали, что жители Европы, измученные фашизмом и озлобленные против него, повернут налево. Нацисты оставили за собой выжженную землю, и эти промышленники поняли, что если в ключевые моменты не будет происходить массивного вливания ресурсов, то социализм начнет пускать корни сначала в Европе, а затем и во всем мире. Они видели свою миссию в сохранении и укреплении индустриального общества. Что также означало необходимость заглушить голоса инакомыслящих. Эти тревоги кажутся вам надуманными? Отнюдь. Эти промышленники знали, как движется маятник истории. И поэтому видели, что если на смену фашистскому режиму придет режим социалистический, то Европа может оказаться по-настоящему потерянной.

- Они сочли весьма благоразумным взять к себе на службу некоторых ведущих нацистских функционеров, которые хорошо понимали, откуда ветер дует, и к тому же были искренне преданны делу борьбы против сталинизма. И как только синдикат утвердил свою политическую и финансовую базу, он взялся за управление мировыми событиями, обеспечивая деньгами политические стороны, вроде бы из-за занавеса. Что самое поразительное, их действия оказались успешными! Их разумно вложенные деньги породили Четвертую республику де Голля во Франции, помогли сохранению крайне правого режима Франко в Испании. В последующие годы они привели к власти в Греции полковников, которые свергли избранный народом левый режим. В Италии была проведена "Операция "Гладио", в результате которой левые занялись мелкими подрывными акциями, что практически свело на нет все их попытки организоваться и оказать реальное влияние на национальную политику. Были подготовлены планы, согласно которым военизированная полиция и карабинеры в случае необходимости заняли бы радио- и телевизионные станции. Мы имели обширные досье на политических и профсоюзных деятелей, священников. Партии ультраправого крыла повсюду пользовались тайной поддержкой из Цюриха, чтобы консерваторы по контрасту с ними казались умеренными. Выборы находились под строгим контролем, раздавалось множество взяток, левых политических лидеров убивали - и все нити вели к кукловодам из Цюриха, о существовании которых никто не имел ни малейшего понятия. Они выдвигали таких политиков, как сенатор Джозеф Маккарти в США. Ими финансировались государственные перевороты в Европе, Африке и Азии. Ими были созданы левые экстремистские группы, которые должны были играть роль агентов-провокаторов и обеспечивать все более возрастающее неприятие широкой публикой провозглашаемых левыми целей.