Земля Горящих Трав - Наталья Михайлова

Адвокат обрисовал все моменты, которые вызовут сочувствие к Сеславину в суде. Он делал длинные, значительные паузы, точно ожидая, что тот определится и скажет "по сценарию":

— Это так и есть! Я действительно начинаю понимать, что все время был слепым орудием, но разве после всего, что я сделал, у меня есть шанс?!

Однако Сеславин сумрачно слушал и ничего не говорил. Тогда адвокат перешел к чистому расчету:

— Мне все равно, что вы думаете. Я прежде всего профессионал. Как профессионал, я объясняю вам, какой мы с вами должны придерживаться концепции, если хотим смягчить приговор. Я гарантирую, что избавлю вас от смертного приговора, если вы не будете мешать мне работать.

Сеславин по-прежнему молчал, глядя на отражение своей закованной руки в черной крышке стола и теребя цепочку возле браслета.

Он понял свой выбор. Он будет жив, пока представляет собой ценность для медиа-кампании против Обитаемого мира. Может быть, речь идет всего лишь о нескольких выступлениях в СМИ. Но он может и удержаться на этом свете подольше, если его имя станет своего рода символом раскаяния и будет пользоваться публичным спросом. Сеславин освоил бы пошлый язык официальной Земли: взывал бы к высшему вселенскому принципу, разоблачал моральное падение "зоны С-140х", призывал людей осознать, что все имеющееся у них сейчас блага «дал» им Стейр.

— Мне не нужна защита, — хмуро сказал Сеславин. — Совсем не нужна.

Когда пришло время, он так же спокойно и хмуро выслушал приговор. В глубине души даже шевельнулось облегчение: все, больше не будут они его бесчестить, выставлять злодеем и марионеткой.

Страшно одно. Должно быть, Сеславину предстоит разделить со здешними людьми их земное посмертие. Какое оно? Сколько столетий Дух мира Горящих Трав впадал в безумие, дичал и терял те слабые начала культуры, которые успел усвоить! Может быть, после смерти человека на Земле Горящих Трав ждет самая безумная, дикая и страшная преисподняя. Вот и придется мучиться тысячу лет, пока Земля не освободится от паразита, и Дух снова не просветится, а вместе с ним не станет культурной и человечной посмертная участь людей.

После вынесения приговора Сеславина вернули в камеру. Недавно адвокат задал ему вопрос:

— У вас есть жалобы?

Сеславин ответил:

— В камере всегда горит свет. Внутри — пост охраны, так что я никогда не бываю один. У меня нет ни прогулок, ни книг, ни работы. Но я достаточно здоровый человек, чтобы это терпеть. Так что у меня нет жалоб.

Лампы дневного света постоянно мерцали вдоль голых, серо-стального цвета стен, однотонность которых не нарушала ни единая царапина. Такими же серыми были потолок и пол, и казалось, что весь мир ограничен этим пространством. Койка, стол и табурет были привинчены к полу, цепь из сверхпрочного материала, державшая Сеславина, продета в кольцо в стене. Двое охранников, сменяя друг друга, неподвижно стояли у двери.

Днем Сеславин часами шагал по камере. Ему, запертому в тесноте, все время не хватало движения. Но он видел у своих ног живую траву, за левым плечом — ствол старого дуба. На ветке дуба висела железная лампа с зажженным фитилем: дуб, железо и огонь — алтарь Сеславина.

Сеславин видел и Ярвенну — совсем рядом. Он не мог ни ответить ей, ни явиться, но слышать ее голос для него было как глоток воздуха: "Я тебя жду. Ты вернешься. Как бы тебя ни держали, они когда-нибудь не уследят за тобой, и ты вырвешься от них. Ты сильный, смелый… Я с тобой. Я тебя люблю". Ярвенна почти не покидала поляны. Вечером она говорила: "Спи, я побуду с тобой. Постарайся уснуть, мой милый. Я надеюсь, тебе дают спать". Закрыв глаза, Сеславин видел, как качается под ветром полынь и цветет чертополох в Обитаемом мире.

Пока длился судебный процесс, днем его иногда уводили из камеры, чаще всего для съемок в зале суда. Сеславин старался не падать духом. Пусть на последних снимках и видеоматериалах у него будет ясный взгляд. В камере Сеславин стал повторять курс истории философии, вспоминал наизусть стихи и каждое утро начинал со старинной даргородской "молитвы в узах". В ней Сеславин обращался к небожительнице Ярвенне, покровительнице Даргорода, в честь которой назвали его жену. Ее культ был культом матери и спасительницы. Сеславин твердил: "Дивная и премудрая Ярвенна, утешь в оковах даргородского воина Сеславина. Осуши мои слезы, вложи в сердце надежду, укрепи против смертных мук". Он повторял это две дюжины раз, меряя камеру шагами.

В СМИ сообщалось: канцлер Стейр посетил ежегодный фестиваль пива в Летхе, прибыв на который, обменивался рукопожатиями с простыми людьми.

Но СМИ пришлось рассказать и об инциденте между канцлером Стейром и наладчиком терминалов оплаты Йанти Дейсом: сотни очевидцев разнесли эту сенсационную новость по всему мегаполису.

Фирма, где работал Йанти, осуществляла поддержку терминалов на пивном фестивале. Йанти был в спецодежде, и канцлер Стейр сразу понял, что перед ним рабочий, а не кто-нибудь из гуляющих. Красавец Стейр великодушно протянул «быдялку» руку — в знак социального мира и трогательного единения канцлера, от каждого шага которого зависит судьба миллионов, и трудящегося представителя этих миллионов. Но Йанти Дейс — светловолосый парень с глубоко посаженными серыми глазами — не пожал руку канцлера, а отчетливо бросил:

— Не трогай меня.

Стейр застыл, хватая ртом воздух, а потом выругался:

— Пошел отсюда, придурок!

Однако канцлер первый пошел своей дорогой, все еще совершенно растерянный. Он не знал, как ему в этой ситуации поступить: то ли отдать приказ охране, чтобы из мерзавца сделали отбивную, то ли собственным кулаком сломать ему челюсть, то ли приказать — пусть сегодня же арестуют этого несчастного идиота… Только отойдя шагов на десяток, канцлер сообразил, что самым практичным решением было бы подчинить себе волю подонка и заставить его все-таки подать руку в ответ.

В представительстве канцлера отказались комментировать этот инцидент для прессы.

Стейр был взбешен. Армилл давно не видел своего друга и начальника в таком состоянии. Канцлер пил рюмку за рюмкой и мерил шагами свой блестящий хай-тэковый кабинет.

— Армилл, я уверен, найдется мразь, которая из этого скота сделает героя!

— Ерунда, — отмахнулся Армилл. — Любой миф надо поддерживать. Есть у твоего Дейса свои СМИ? Нет! Вот так-то… Не думай о нем, дружище. Если тебя это так задело, давай я пошлю за ним моих ребят. Ну, Алоиз! В конце концов, сегодняшнюю историю можно повернуть, как угодно. Выяснится, что парень сумасшедший, или давай засадим его по уголовной статье: сразу будет видно, что публично оскорбить канцлера может или бандит, или псих. Стоя у власти, нельзя быть таким ранимым, канцлер. Поверь, тебе надо просто расслабиться.