Нелюдь - Дмитрий Петров

Тогда, во время той операции она не видела хирурга и не слышала голоса, но ее касались руки. Руки она и запомнила.

Теперь же в филармонии ее коснулась Хельгина рука, и Юля узнала свои ощущения. Рука была та же самая, которая и ослепила ее.

Как ей после этого было не упасть в обморок? Ведь это случилось так неожиданно.

— А почему ты сразу мне об этом не сказала? — спросил я потом у Юли.

— Но ты все равно бы мне не поверил, — ответила она. — Ты просто подумал бы, что я ревную и от ревности придумываю Бог знает что. Ведь подумал бы?

Конечно, она была совершенно права.

— Теперь, когда у меня появились мои новые способности, — сказала Юля, — я по опыту убедилась, что должна думать не только о них и не только о том, что говорят мне мои чувства, но главным образом о том, как это будет воспринято другими людьми. Дело в том, что люди многое не хотят воспринимать. Я вижу сейчас внутренним зрением вещи в их обнаженном, истинном виде, а люди этого совершенно не желают.

Юля объяснила мне, что она сразу поняла, что это была именно та женщина. Поняла во всяком случае, что она, несомненно, имеет какое-то прямое отношение к тому, что с ней произошло.

Но она боялась сказать об этом. Потому с ней и случился обморок, и потому она так долго оставалось зажатой и даже мне и матери ничего не сказала.

— Мне было страшно признаться себе самой в своих ощущениях, — говорила Юля. — Как я могла… Ведь это была твоя спутница. Что же я, сказала бы вдруг тебе про нее, что она — убийца, монстр? Я просто это про нее почувствовала…

А на следующий день Юля ощутила страшную опасность, которая нависла надо мной. Вот тут она и принялась мне звонить. Сказать, что опасность исходит от Хельги она не могла, может быть, она и сама до конца не могла быть в этом уверена.

Но она упорно два раза звонила и умоляла быть осторожным. Благодаря ей я в конце концов все-таки позвонил Скелету. А он уж начал действовать…

А в тот вечер я был просто вне себя. Привыкнуть к мысли, что ты был так зверски и подло «подставлен»… Что твоя романтическая возлюбленная — гнусная тварь, которая убивает людей и лично ослепила Юлю? Что меня хотели просто так взять и убить?

Мне иногда казалось, что зло должно как-то стыдиться себя. А если и не стыдиться, то по крайней мере бояться. Возмездия, например… А теперь выяснилось, что зло страшно агрессивно и нагло.

Эти подонки не просто вытворяли свои дела безнаказанно, они еще и были уверены в том, что никто не смеет их преследовать и с ними бороться. Они решили убить меня только оттого, что я признался Хельге в намерении отомстить за то, что они сделали.

И кто решил убить меня? Хельга… Женщина, с которой я спал. Но я ведь был ее возлюбленным… Как можно убивать человека, с которым ты спала?

Словом, за один вечер мне пришлось разом избавляться от многих иллюзий. В результате я был как будто ватный и ни в чем не принимал участия. Я все слышал, о чем говорили Скелет с Геннадием Андреевичем в машине, и как бы впервые подал «признаки жизни» после того, как Скелет недвусмысленно заявил о том, что это именно Хельга ослепила Юлю. Он докопался до ее «офтальмологического» прошлого… Тогда я чуть было не закричал, и это было словно катарсис, после которого я окончательно пришел в себя и снова стал нормальным человеком. Я сбросил с себя оцепенение и посмотрел на Хельгу новыми глазами. Вампир, настоящий вампир…

Хельга сидела позади меня, на заднем сиденье, прижатая к дверце обмякшим телом санитара. Руки ее были заведены назад, на них были наручники.

Лицо ее было мертвенно-бледным, равнодушным. Я оглянулся внезапно, она этого не ожидала, и мы столкнулись глазами.

Никогда я не видел такого взгляда. Сколько раз я глядел Хельге в глаза и никогда бы представить себе не мог, что ее глаза могут быть такими.

Она словно сняла линзы, которые носила. Словно с них была снята какая-то оболочка, скрывавшая их истинное выражение. Сейчас это были огромные глаза какого-то, наверное, морского чудовища — выпуклые, матово-бледные, мертвящие. Наверное, какой-нибудь гигантский осьминог рассматривает вот так свою неминуемую жертву.

У Хельги глаза всегда были большими, я это знал, и их красота меня восхищала.

Эти же глаза-щупальцы испугали меня больше всего. Это была вторая Хельга, совсем не та, что я знал прежде. Это была ее другая личина. А вероятнее всего, личиной было как раз то, что видел я раньше.

Я отвернулся и стал прислушиваться к разговору Скелета с Геннадием Андреевичем.

Когда я осознал в полной мере, что произошло, главным чувством, которое захватило меня, стал стыд.

Мне было безумно стыдно этих двоих людей. Кроме того, мне было стыдно и перед Юлей и перед Людмилой за свое поведение, за свое глупое предательство, за легкомыслие…

Но это потом… Это будет потом — Юля и Людмила. А сейчас, в машине, рядом со мной были Геннадий Андреевич и Скелет. Люди, которые спасли мне жизнь. И не просто спасли, а сделали это, впрямую рискуя своей жизнью.

И если для Скелета это было работой, то насчет Геннадия я не мог найти себе подобного утешения и оправдания. Он — точно такой же мирный человек, как и я сам.

В то время, как я безрассудно пошел прямо в лапы преступникам, да потом еще вел себя хуже любой истеричной девицы, Геннадий бегал, стрелял из пистолета и даже пытался драться руками и ногами.

Он не растерялся перед лицом опасности. А я… Нет, то, как вел себя я, не забудется никогда. Теперь я никогда уже не смогу уважать себя так, как прежде. Мне вдруг открылось, что я вовсе не такой уж мужчина, каковым себя полагал.

Пусть я красив и строен, пусть я широкоплеч и густоволос… Пусть я иногда бываю неутомимым любовником, и многие женщины не прочь со мной, а я — с ними…

Оказалось, что все это стоит очень мало, когда дошло до чего-то серьезного.

Я стыдился не того, что не убил никого и никого не ударил. Бог с ними, с ударами и выстрелами. В конце концов, я и вправду могу быть к этому не склонен.

Стыдно мне было потому, что я даже не смог попытаться участвовать. Самый здоровый из нас троих, самый сильный — я вдруг совершенно «вырубился». Позволил себе отключиться…

Эта моя слабость теперь меня мучила, и я не мог да и не хотел находить себе оправдания. Меня волновало другое — как теперь они оба будут смотреть на меня, оказавшегося таким слабаком?

Лучше уж не подавать надежд вовсе, чем не оправдать их потом. Я же подавал надежды. О, как я их подавал! Стройный, спортивный. Супермен, да и только. А выяснилось, что престарелый гомосексуалист оказался настоящим мужчиной против меня.

Как я теперь буду смотреть им в глаза?

От своих тяжелых мыслей я оторвался потому, что Геннадий вновь потряс меня за плечо. Тогда я понял, что он о чем-то спрашивает меня.

— Феликс, — говорил он озабоченно. — Ты у нее дома бывал?

Я кивнул. Сказать словами, что я бывал в доме у этой твари, я был не в силах. Сказать такое — значит признаться в том, что я целовался с ней. А это невозможно. После того, как я только что увидел ее глаза, от таких воспоминаний могло вырвать…

— Она живет одна?

— Одна, — подтвердил я.

— Эй, ты, — обратился Скелет к Хельге. — У тебя дома есть кто-нибудь сейчас?

Она смотрела на Скелета и молчала. Она не сказала ни единого слова.

— Ну, и хорошо, — буркнул Скелет. — Поедем к ней. Феликс, показывайте дорогу. Вы же только что оттуда.

Он сказал это наверняка просто так, чтобы подбодрить меня и стимулировать мои топографические способности, но я опять вздрогнул. Ведь я и вправду только что заезжал туда за Хельгой.

Я показывал дорогу, и вскоре мы подъехали к ее дому.

— А зачем мы приехали сюда? — вдруг неожиданно спросила сама Хельга. В машине наступила тишина.

— Знаешь, деточка, — просипел Скелет со своего места, выразительно потряхивая пистолетом. — Я бы на твоем месте радовался, что мы вообще куда-то тебя возим. Можно ведь поступить и иначе… Можно просто всадить тебе пулю в твою змеиную голову и выбросить из машины. А мы еще бензин на тебя тратим. Вот и в гости к тебе приехали. А ты, кажется, и не рада.

Скелет ухмыльнулся и добавил:

— В каком кармане у тебя ключи от квартиры? Я достану.

А поскольку Хельга не захотела продолжать разговор, ему пришлось обшарить ее карманы. В конце концов он нашел ключ и сказал удовлетворенно:

— Значит так. Феликс, останетесь здесь, в машине, вместе с вот этим красавцем. А мы с шефом и с ней вот пойдем в квартиру. Если там все в порядке, то я спущусь вниз.

Он повернулся опять к Хельге:

— У тебя и вправду дома никого нет? Лучше скажи, потому что если мы сейчас туда войдем, то ты уже меня знаешь… Всех положу, а тебя — в первую очередь.

Хельга вновь промолчала.

— Ну, хорошо, — Скелет передернул затвор пистолета и скомандовал Хельге: — Иди из машины. И руки держи естественно за спиной, чтобы никто ничего не заметил. Крикнешь — убью на месте.