Советско-финскй плен 1939-1944 - Дмитрий Фролов

Попавшим в окружение рядовым и младшим командирам периода Зимней войны часто инкриминировали «самовольное оставление части или места службы», «побег из части» или «самовольное оставление части или места службы в боевой обстановке» (ст. 193-7-193-9). Офицеры и политработники попадали под действие статьи 193-21 — «самовольное отступление начальника от данных ему для боя распоряжений, в целях способствованию неприятелю».

Статья 193-22 предусматривала расстрел за самовольное оставление поля боя, отказ действовать оружием во время боя, сдачу в плен и переход на сторону противника. Здесь существовала оговорка: «сдача в плен, не вызвавшаяся боевой обстановкой». Таким образом, подразумевалось, что существовали некоторые обстоятельства, например ранение и т. п., при которых пленение не рассматривалось как уголовно наказуемый поступок. Но на деле все оказывалось не так. Даже ранение нередко не влекло за собой освобождения от ответственности за сдачу в плен.

Уголовная ответственность, а точнее, расстрел предусматривался статьей 193-20: «Сдача неприятелю начальником вверенных ему военных сил, оставление неприятелю, уничтожение или приведение в негодность начальником вверенных ему укреплений, военных кораблей, военно-летательных аппаратов, артиллерии, военных складов и других средств ведения войны, а равно непринятие начальником надлежащих мер к уничтожению или приведению в негодность перечисленных средств ведения войны когда им грозит непосредственная опасность захвата неприятелем и уже использованы все способы сохранить их, если указанные в настоящей статье действия совершены в целях способствованию неприятелю…»

Можно еще долго перечислять части и параграфы статьи 193 УК РСФСР, но результат будет один: в большинстве случаев она предусматривала «высшую меру социальной защиты с конфискацией имущества» за совершенные проступки.

Анализируя 193-ю статью, можно прийти к интересному выводу: предусматривая жесткие меры наказания за сдачу в плен военнослужащих Красной Армии, она в то же время делала более защищенным положение иностранных военнопленных. Так, параграф 29 (пункты А и Б этой статьи) предусматривал лишение свободы на срок до трех лет или применение наказания в соответствии с правилами дисциплинарного устава РККА за «дурное обращение с пленными, или сопряженное с особой жестокостью или направленное против больных и раненых, а равно небрежное исполнение обязанностей в отношении указанных больных и раненых лицами, на которых возложены их лечение и попечение о них»[264]. Таковы вкратце основные положения статей Уголовного кодекса РСФСР, касавшиеся наказаний за воинские преступления, если пленение вообще можно считать преступлением. Но советскому законодательству того времени был присущ обвинительный уклон. После окончания Зимней войны практически всех бывших советских военнопленных решением Особого совещания НКВД СССР осудили к заключению в исправительно-трудовых лагерях системы ГУЛАГа. Таким образом, изначально советское государство рассматривало своих граждан, оказавшихся во вражеском плену, как уголовных преступников.

С момента пересечения линии государственной границы с бывшими советскими пленными про водились беседы и допросы специальными группами военных дознавателей, состоящими из политруков. Анализируя «Акты санитарного состояния военнопленных, донесения о беседах с ними и сведения о количестве отобранных ценностей и документов финскими властями», можно выделить несколько основных групп вопросов, с особой тщательностью выяснявшихся у бывших советских пленных:

1. Нормы продовольственного снабжения советских военнопленных в Финляндии, питание пленных в лагерях и тюрьмах.

2. Обращение с советскими военнопленными в лагерях, местах временного содержания и тюрьмах Финляндии со стороны гражданских и военных властей.

3. Антисоветская работа с военнопленными.

4. Выявление предателей и изменников Родины из числа советских военнопленных.

5. Выяснение имен и фамилий советских военнопленных, не пожелавших вернуться в СССР после окончания боевых действий.

6. Настроения вернувшихся в Советский Союз военнопленных.

Далее события развивались так 19 апреля 1940 года решением Политбюро (за подписью Сталина) предписывалось всех пленных, возвращенных финской стороной, направлять в Южский лагерь НКВД СССР (Ивановская обл.) ранее предназначенный для финнов. «В трехмесячный срок обеспечить тщательное проведение оперативно-чекистских мероприятий для выявления среди военнопленных лиц, обработанных иностранными разведками, сомнительных и чуждых элементов и добровольно сдавшихся финнам с последующим преданием их суду». С момента пересечения государственной границы с бывшими советскими военнопленными началась оперативная работа.

Данные о «невозвращенцах» получали от военнопленных. «Военнопленный Михет <…> знает фамилию танкиста, который сдался в плен вместе с танком, без сопротивления». Или же: «Младший лейтенант Антипин …остался и переодет в финскую одежду, отправлен по неизвестному направлению. Дал согласие писать мемуары». Постепенно на основании таких показаний были выяснены фамилии невозвращенцев. 6 июня Сопруненко отправляет в Москву «список лиц, находившихся в плену в Финляндии и отказавшихся вернуться в СССР».

На основании допросов в апреле 1940 года СССР представил Финляндии список своих военнопленных, удерживаемых на ее территории, из 99 фамилий. Однако финские власти заявили, что у них находятся 74 военнопленных. Из них Финляндия передала советской стороне 35 человек В соответствующем документе финской стороны имелись следующие цифровые данные:

ВОЗВРАЩЕНО

Русские 33 чел.

Белорусы 1 чел.

Грузины 1 чел.

Армяне 1 чел.

Евреи 1 чел. ·

Латыши 1 чел.

Болгары 1 чел.

Коми 1 чел.

Всего 39 чел.

НЕ ВОЗВРАЩЕНО

Украинцы 21 чел.

Татары 2 чел.

Узбеки 2 чел.

Башкиры 1 чел.

Карелы:

олонецкие и южные 1 чел.

тверские 1 чел.

Ингерманландцы 1 чел.

Поляки 1 чел.

Всего 35 чел.

Таким образом, Финляндия не спешила отдавать нерусских военнопленных. Русских передавали быстрее. Видимо, были опасения, что СССР будет настойчиво требовать выдачу именно русских.

Однако в документе была сделана любопытная приписка относительно лиц, не указанных в этом общем списке возвращаемых Финляндией военнопленных:

«Дополнительно примерно 30 русских перебежчиков, которых не возвратят потому, что должностные лица тюрьмы им это обещали, что их не вернут. Капитан Раск объявил о них 15/4-40, министр иностранных дел (неразборчиво) 16/4 пленных направили в Коккола».

То есть в Финляндии находились еще как минимум 30 человек, которые не просто не желали возвращаться в СССР, но которым было дано обещание, что их не выдадут советским властям. Однако советские органы власти это не смущало. Они упорно предпринимали всяческие усилии по их возвращению на родину. В частности, 18 ноября 1940 года в Финскую миссию поступила просьба «довести до сведения правительства Финляндии, что Советская сторона настаивает на возвращении в Советский Союз оставшихся в Финляндии 20 человек в/пленных из числа военнослужащих Красной Армии».

На этот демарш финны никак не ответили. Но указанные просьбы СССР не прекращались. Он настаивал на выдаче ему не пожелавших возвращаться на родину. И несмотря на то что некоторые советские военнопленные несколько раз подавали прошения в различные государственные органы власти Финляндии о том, чтобы их оставили там, большая часть из них под давлением советских властей была репатриирована в Советский Союз. При этом некоторые из них были просто обменены на граждан Финляндии, оставшихся в СССР

Последний такой обмен произошел 21 апреля 1941 года. Тогда рядовой Никифор Дмитриевич Губаревич, проживавший до Зимней войны в Белоруссии, находившийся в тюрьме города Миккели с 21 марта 1940 года, несмотря на то, что четырежды подавал прошение о неотправлении его в СССР, был обменен на гражданина Финляндии торговца Юрье Николай Ниеминена.

Но только с началом войны продолжения решилась судьба оставшихся в Финляндии 20 советских пленных. Начальник отдела организации Ставки полковник С. Исаксон и начальник правительственного отдела майор Тапио Тарьянне сообщили в МИД что так как упомянутые советские военнопленные «не выражали желание возвратиться в СССР в организованном обмене военнопленными после войны 1939-40 гг., то они больше не являются пленными, находящимися в Финляндии. Их следует рассматривать как иностранных граждан, проживающих в стране, о которых Правительство дает распоряжение». При этом, отвечая на возможные упреки СССР по поводу своей национальной безопасности, в документе заранее подчеркивалось: «Ставка также заявляет, что никто из них не может быть использован на работах оборонного назначения».