Львёнок, который хотел выжить (СИ) - Бими Ева

Острый конус встречал немногочисленные стайки ходячих мертвецов, без особого труда сметая их с пути. Казалось, даже мертвецы были удивлены появлению тут чего-то живого и уцелевшего.

— И направо, — Дони сверялся с навигатором, выруливая на полупустую парковку, где вдалеке возле входа в здание нас встречал одиноко блуждающий, еле переставляющий свои ноги мертвец.

— Как-то слишком все хорошо, — Рафаэль вглядывался в зеленый экран радара, на котором была расположена лишь пара небольших сгустков серой массы в предположительном объеме, с которым они с легкостью справятся.

Дони объехал полукруг, вставая так, чтобы дотянулись шланги до стоящей поблизости заправки, которую братья должны были проверить на наличие топлива.

Вселенная не подвела. Пригодного топлива оказалось достаточно, чтобы залить до полного бак «Тартаруги», и при этом еще хватило на пару бочек про запас. Покончив с делами на заправке, черепахи двинулись в сторону входа, распахнутых ангарных дверей, заблаговременно доставая оружие.

Планшет в моих руках показывал, как масса серых точек стремительно уменьшалась в объеме. Братья работали слаженно и четко, избавляя зомби от вынужденной «мертвой жизни» в этом мире. Ножны с «тати», все же вытащенные из ящика, лежали на моих коленях. Несмотря на запрет лидера, я была готова прийти на помощь. Но о запрете стоило опять попробовать переговорить отдельно в ближайшее время, когда мы сможем остаться с ним наедине.

И вновь нас порадовала Вселенная тем, что, судя по зеркальным панелям, которые выносили братья, им удалось найти искомое. Черепахи перетаскивали найденную добычу в молчаливом напряжении, словно боялись спугнуть удачу. В несколько заходов они смогли погрузить солнечные панели, и еще в несколько — занести в лабораторию Дони массивные металлические агрегаты, которые заняли все свободное место гениального пространства творца.

Не став задерживаться дольше в этом месте, рискуя прогневить фортуну, трейлер тронулся в дальнейший путь.

Лео зашел в комнату и, обнаружив не убранный мною меч, на некоторое время задержал на нем взгляд. Если бы предмет мог обладать чувствами, то невольно бы сжался и покраснел в смущении от своего нежданного нахождения на кровати. Возникло ощущение того, что я, как провинившийся ребенок перед родителем, нарушила запрет. Но, так и не задав ожидаемых мною вопросов, Леонардо продолжил снимать с себя обмундирование. Уж лучше бы заругал, чем вот так молча, как будто бы с разочарованием, смотрел в ответ.

Гнетущее молчание между нами протянулось до самого вечера. Найдя подходящее место для ночлега и разделив со всеми ужин у костра, я ждала, когда остальные разойдутся по своим комнатам в трейлере.

Вроде бы прекрасный вечер: стрекотание сверчков, звездное небо и яркая луна, скрипучие звуки горящей древесины под пламенем огня — должны были умиротворить кого угодно, но Лео так и не выходил из своего напряжения, длившегося на протяжении целого дня. А я не знала, что ему сказать, и даже с чего начать разговор.

Как отрешенный от всего мира, Леонардо рассматривал искры поверх пламени, что выстреливали из огня, уносимые порывом легкого дуновения ветерка, и таяли на фоне ночного неба. Вид был бы завораживающим, не будь он омрачен тягостным молчанием.

Мне хотелось задержаться у костра подольше в надежде, что хотя бы то спокойствие, которое дарил нам уютный огонь и окружающая природа, смогли стереть с лица лидера это каменное непробиваемое отчуждение.

— Лео, я не хочу с тобой ссориться и уж тем более спорить.

Лидер оставался неподвижным, но взгляд синих глаз плавно перешел с огня на меня, пронзая своей изучающей прямотой.

— Я думала раньше, что дело было в моем выздоровлении, но прошло столько времени и… Почему ты больше не хочешь меня учить? — под синей маской сдвинулись надбровные дуги, но лидер продолжал хранить молчание.

— Это все из-за замкнутого пространства. Когда мы сможем задержаться на одном месте подольше, все пройдет, — Леонардо говорил это вслух, но так, как будто обращался к себе, а не ко мне. Его ответ странным образом одновременно подходил и не подходил к заданному вопросу. И пока я пыталась наложить его слова на свой вопрос, он поднялся с места, приблизился и присел возле шезлонга напротив меня. Большие ладони скользнули по бедрам, заключая меня в круг его рук, и лидер продолжил:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Есть я, — обратил он синеву своих глаз ко мне, — и смогу защитить. Разве этого недостаточно?

Ну, конечно, этого было достаточно, только ведь дело совсем не в этом.

Обрамив его лицо и прижавшись к нему, чувствуя, как наконец-то вся недосказанность и непонимание растворяются под этим прикосновением, я шепнула:

— Люблю тебя, — и вместе с признанием, не ожидая ответа, прижалась в столь долгожданном поцелуе, которого была лишена на протяжении всего дня. И вновь все простилось и забылось, как самое неважное. Ведь поистине важен был он.

***

— Дони, сколько тебе нужно будет времени на работы с двигателем? — Сью, держа в руках блокнот и ручку, деловито расхаживала по кухне, пока мы завтракали.

— Около недели, не дольше, — Дон в своем волшебном блокноте для гениальных идей дорисовывал последние штрихи модификации двигателя.

— А-га, — получив искомую переменную, она стала что-то просчитывать в своем уме, записывая результаты умственной деятельности в блокнот. Судя по той скорости, с которой мелькал серебристый колпачок на кончике ручки, нас ожидало что-то грандиозное. И надеюсь, она не планировала выпросить у Дони ткацкую фабрику, иначе, в противном случае, я окажусь заложницей у империалистического мануфактуриста; и мы сошьем чехлы на все, на что только можно сшить.

Сью, разумеется, заслуживала отдельную похвалу, ибо за проведенное с ней время, которое лидер практически навязывал мне, я смастерила бисерную черепаху, несколько полукосых зверей из бумаги, осилила два жутких тома со сканвордами и очень длинный шарф. Но лоскутный плед, к созданию которого все мечтала привлечь меня Сью, я не переживу.

— Значит так, мальчики, пополняем припасы вот тут, — она указала на крупный сетевой магазин «Таргет», — и уезжаем вот сюда, — закончила она, тыкая на отдаленную зеленую зону за пределами городка.

Идею попытался отвергнуть Лео как не самую безопасную, но под коронным аргументом Сью: — «А-а! Нужно именно сюда», — сдался без боя. Затея после такого «ошеломительного» аргумента была принята безоговорочно, и вскоре, после утренней тренировки, на которую мне опять был воспрещён вход, все с теми же объяснениями лидера — «в этом нет необходимости» и «я так решил» — мы двинулись в путь.

Я очень и очень старалась не подавать виду, как задело меня то, что лидер отчего-то прислушивался и соглашался со Сью, но не со мной. С ней он не спорил. Точнее, практически никто с ней не спорил. Но как у нее это получалось? Загадка. Может, дело было в ее обманчиво хрупком и милом виде, и на самом деле она реинкарнация Чингисхана?

Она каким-то образом умудрялась стойко и непреклонно командовать черепахами, к каждому из братьев находя свой подход.

Вот к Рафу, например, она применяла стратегию нежностей и ласк. Двухметровый громила прямо-таки таял у нее на глазах, стоило ему только получить от нее доброе слово и пару поглаживаний по мускулистому плечу.

С Майки было иначе, с ним она становилось родителем, которого ослушаться было никак нельзя. Но таким родителем, к которому на самом деле и хотелось прислушиваться. Тот, который не заругает в случае оплошности, а напротив — даст совет и поможет исправить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

С Дони они были как друзья и верные соратники, ведя разговор друг с другом на равных, применяя взаимные осмысленные и логичные доводы. Хотя порой это выглядело так, что они в сговоре и намеренно отстаивали перед остальными мнения друг друга.

А вот с Лео… было вообще все непонятно и странно. Одно ее слово «нужно», включаемое в контекст разных фраз, способно было поменять мнение лидера и изменить его решение. Словно он пытался доказать, какой же он «молодец», что находит любые возможности для свершения этого «надо». Абсолютно непонятно. Жутко неприятно.