Монах - последний зиндзя - Роберт Ши

- В этом решении проявилась Сущность, - сказал он едва слышным голосом. Он медленно нагнулся вперед, пока лоб его не прижался к полу. Ряд за рядом другие монахи делали то же. Моко склонился также, радуясь, сознавая, что не только спасена жизнь мастера Дзебу, но он собирается возвращаться с ним в Камакуру, чтобы помогать госпоже Танико бороться с захватчиками. Долгое время Моко держал голову опущенной, в то время как его сердце плясало от радости. Он услышал движение вокруг и наконец поднял глаза. Солнце взошло полностью и выглядело как красный диск, подвешенный над черным острием Фудзиямы. Тории обрамляли солнце и гору безупречно. Человек, который пролежал связанным на алтаре всю ночь, сейчас стоял. И его руки были протянуты в благословении. Моко понял, что храм и тории были расположены так, чтобы на рассвете самого длинного дня в году было видно солнце, восходящее над Фудзи, и что не случайно церемония происходила в эту особенную ночь.

Тайтаро дал Дзебу надеть длинный серый балахон.

- Это балахон учителя, серый от Пустоты, - сказал он.

- В сердце знания - Пустота! - произнесли монахи хором.

Тайтаро надел белую верёвку, завязанную в сложный узел, на шею Дзебу и сказал:

- Мир ограничен, подобно одной верёвке, связанной одним узлом.

- Верёвка есть Сущность, и это связывает Сущность, - подхватили монахи хором.

Тогда новый монах спустился по ступенькам вперед и вручил Дзебу толстую книгу, завязанную между деревянными обложками.

- Возьми "Наставления зиндзя", - сказал Тайтаро. - Они содержат ту часть нашей мудрости, которая может быть написана. Читай их ежедневно и сообщай тем, кто достоин.

Монахи подхватили хором:

- Проникновение есть пламя, которое превращает написанные слова в пепел!

- Позволь нашему Ордену приветствовать нового учителя! - сказал Тайтаро, и, к изумлению Моко, монахи отбросили прочь всё приличия, вскочили на ноги, смеющиеся и кричащие, и заторопились вперед, чтобы обступить Дзебу, приветствовать и обнимать его. Моко никогда не видел поведения, подобного этому, среди монахов. Но возбуждение момента понесло его, и он тоже оказался в шумном кругу вокруг Дзебу.

Когда Дзебу увидел его, он подошёл с улыбкой и взял Моко за плечо:

- Здесь есть один, который сообщил мне мою жизненную задачу!

Моко опустил голову, смущенный:

- Пожалуйста, шике, я не хочу подвергаться насмешкам!

Тайтаро сказал:

- Те, кто принесли пользу великой судьбе, часто скромные люди.

Моко обернулся к Тайтаро:

- Была ли рука судьбы в этом, святой? Или, напротив, могущественные силы отсутствовали? - Он хотел верить, что шике никогда не был в реальной опасности, но также он хотел верить, что была надлежащая причина для его страха.

- Ночное испытание действительно могло иметь иной исход, - сказал Тайтаро. - Я не мог предсказать, какой Дзебу сделает выбор. Но я видел великую модель этих событий, модель судьбы, если ты хочешь. Я расскажу тебе о ней, когда мы отправимся в Камакуру.

- Так вы пойдете с нами, святой? Как чудесно!

- Я пройду некоторую часть пути с вами, - сказал Тайтаро с улыбкой. Дзебу обернулся и посмотрел внимательно на старого монаха.

- Шике, - сказал Моко, - ты не рад теперь, что принял это решение?

Дзебу смотрел на Тайтаро:

- Я не ждал радости от этого, Моко. Безразлично, какую дорогу мы выбрали, любая ведет к печали. И на этой дороге печаль может встретить вас.

Внезапно Моко нашёл поразивший его ответ на вопрос, узнает ли когда-нибудь шике момент неудержимой радости. Моко обнаружил, что знает будущее, и это ставило его в неудобное положение. Было позорно для человека столь скромного чувствовать жалость к человеку столь возвышенному.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Тысячи знамён рода Шима, носящих гребень клана, развевались в легком ветре с великого океана среди, кажется, бесконечной линии самураев, змеящейся по Токайдо. В центре процессии качался серебряный паланкин, сопровождаемый спереди и сзади конными командирами в розово-золотых шлемах, блестящих в свете садящегося солнца. Кузен регента Мунетоки направлялся в Хэйан Кё, чтобы занять Рокухару и представлять бакуфу в столице.

Трое пеших с дорожными коробами, нацепленными на спины, стояли на обочине дороги, пропуская парад. Двое выглядели монахами зиндзя в длинных серых балахонах, третьим был невысокий раскосый человек в богатом парчовом красном жакете и брюках. Позади путешественников широкая равнина разделялась на рисовые поля, протянувшиеся до отдаленных гор. На ближайшем поле ряд крестьян, стоящих в воде по голени, пересаживал рисовые побеги на грядки, где они могли бы расти до зрелости. Не обращая внимания на горделивую процессию депутата сёгуната, они состязались в скорости с солнцем, чтобы успеть посадить все ростки в землю до темноты. В то время как пешие солдаты проходили по дороге под дробь барабанов, спины и конусообразные соломенные шляпы крестьян поднимались и опускались в унисон с тем, как они вдавливали нежные корешки рисовых растений в грязь со старой песней "Яттоко тотча, унтоку на!"

- Счастье этих крестьян, что они не будут биты или наказаны еще хуже за отсутствие поклонов этому великому господину, - прошептал Моко.

- Великий господин так низок, что сам должен выйти из своего паланкина и кланяться им, - сказал Тайтаро. - Больше благородства в работе на рисовом поле, чем в возглавлении армии. Жизнь этих крестьян - повесть о нищете, которая никогда не писалась. Они и их дети едят дикие коренья, чтобы платить свой налог за рис. Миллионы их работают, чтобы кормить тысячи воинов и правителей, которые считают себя столь важными. Крестьяне - вот на самом деле народ!

Он указал на высокий, покрытый лесом холм на некотором расстоянии от дороги.

- С этой армией на пути мы не продвинемся дальше до заката. Холм кажется хорошим местом для ночлега.

Дзебу не торопился в Камакуру. Он был уверен, что он более безмятежен сейчас, чем может быть, когда они прибудут. Пока они взобрались на холм и насладились супом и рисом, которые он состряпал на маленьком костерке, громыхание армии замерло на юге, крестьяне ушли домой с рисовых полей, звезды появились над безграничным океаном на востоке. Обращенная к морю сторона холма, на которой они сидели, была крутым утесом, опускающимся к нагромождению забрызганных водой скал. Ритмичные удары волн успокаивали, напоминая Дзебу крестьянские песнопения.

Линии на лице Тайтаро были резко очерчены в свете огня.

- Дзебу, - сказал он, - сегодня ночью я хочу рассказать тебе и нашему славному Моко некоторые вещи. Последние вещи. Пожалуйста, достань Камень Жизни и Смерти.

Какое-то предчувствие, появившееся у Дзебу три дня назад, в утро его посвящения, завладело им сейчас. Некоторое время Тайтаро, вероятно, был серьёзно болен. Кроме того, он выглядел очень старым - Дзебу не был уверен в возрасте Тайтаро. Дзебу вынул Камень из потайного кармана в рукаве его нового балахона и отдал Тайтаро.