Город - Стелла Геммел

Они поехали дальше, держа тесный строй. Поднявшись на самый верх Лепного Пролома, Рийс, как и предполагалось, увидел далеко впереди черные точки, пересекавшие равнинные земли между холмами и рекой.

– Пленных не брать! – рявкнул он, и земля загудела под копытами: всадники устремились вниз по склону.

Сароан и ее маленький отряд издалека заметили нападающих. Развернув коней, они помчались обратно – к берегу Керчеваля.

Поневоле наслаждаясь быстрой скачкой и морозным ветром в лицо, Рийс все подгонял могучего скакуна. Похоже, Сароан и ее охрана давно уже сели в седла и одолели немалый путь: у их лошадей не осталось сил на погоню. Рийс догнал беглецов на приличном расстоянии от реки и с налета полоснул заднего коня по крупу мечом. Животное жалобно заржало и сразу сбавило ход. Разлучник ловко обогнул его и продолжил погоню, будто читая мысли Рийса. Он должен был вперед всех добраться до Сароан.

Керчеваль, вспухшую от зимнего паводка, следовало пересекать осторожно, уж всяко не на полном скаку. Вот государыня блюстительница дала команду, телохранители стали придерживать коней и разворачиваться, готовясь дать бой. Сароан одна погнала коня в воду.

Разлучник во весь опор несся вперед. Ему наперерез устремились сразу двое, силясь оттереть его от реки. Жеребец подобрался, готовясь налететь на того, что был справа. Рийс, наоборот, наклонился влево и взмахом меча перерезал повод одному из противников, после чего возвратным движением рассек челюсть второму. Еще мгновение – и подоспели остальные Ночные Ястребы. Охранники Сароан бросились в безнадежный бой за свою госпожу и за себя.

Рийс заставил Разлучника обогнуть толчею и тоже погнал его в реку. Женщина на той стороне уже выбралась на мелководье. У Рийса по-прежнему не было никакого плана, он только знал, что должен настичь Сароан и каким-то образом ее защитить. В это время что-то просвистело мимо него. Брошенное копье ударило беглянку в спину и сшибло в снег. Рийс осадил Разлучника и свирепо оглянулся на солдата. Тот сиял от гордости, довольный собственной меткостью.

– Стой здесь! – приказал Рийс.

Разлучник добрался до глубины и поплыл. Рийс чувствовал, как ледяная вода поднималась все выше по его ногам до самого пояса. К тому времени, когда они выбрались на противоположный берег, зубы у него стучали от холода. Быстро спрыгнув наземь, он побежал к женщине. Сароан пыталась отползти прочь. На снегу за ней оставался кровавый след.

– Сароан, это я, Рийс… – начал он, но она не услышала. Он взял ее за плечо, пытаясь успокоить и остановить. – Это я, Рийс…

Глубокая рана выглядела смертельной, но женщина вывернулась из-под его ладони.

– Руки прочь! – с гримасой отвращения прохрипела она.

Рийс только вздохнул.

«Ну и баба! – подумал он. – Умирает, а все такая же вредная».

Он отошел на несколько шагов, сел в снег и сказал:

– Мне приказали тебя убить.

– Кто? – спросила она, с трудом поворачиваясь на бок. Изо рта у нее текла кровь. – Кто захотел моей смерти?

– Винцеры.

– Не верю! – выплюнула она.

– Можешь не верить, но это правда, – устало проговорил Рийс.

– Винцеры! – передразнила она, и он поразился глубине ее ненависти. – Ты, болван, не знаешь, о чем говоришь! Я сама – Винцер. В нашем семействе друг друга убивать не принято.

Он смотрел на нее и молчал, не зная, что и сказать.

– Ты дурак, Рийс. Я с самого начала это знала. Ты же мог предупредить меня и дать мне уйти…

– Если бы я позволил тебе бежать, они захотели бы выяснить почему, – ответил Рийс, давным-давно обдумавший среди прочего и эту возможность. – Рано или поздно я на допросе выложил бы все начистоту, после чего нашим замыслам пришел бы конец. А так хотя бы я выживу и со мной весь заговор.

– Ты мог бежать, спасая себя, меня и наш план…

Рийс промолчал.

– Ты и мою охрану поубивал? – спросила она.

– Это были храбрые ребята. Я сожалею об их гибели…

Рийс посмотрел на лошадей. Они вполне дружелюбно обнюхивались, прикрывая собой Рийса и Сароан от взглядов с другого берега. Он глянул между переступающими ногами: сражение, похоже, было завершено.

– У меня мало времени, – сказал он.

Она смотрела на него так же зло, но теперь он различал в ее глазах усталость, боль и осознание неудачи. Сколько раз он видел все это во взглядах умирающих врагов!

– Так кто тебе приказал? – спросила она, предвидя ответ и не желая верить ему.

– Марцелл.

– Значит, нас всех предали, – прошептала она.

Рийс не знал, что еще сказать, и просто сидел, время от времени поглядывая за реку. Двое конников въехали в воду, намереваясь переправиться к своему предводителю.

– Лежи смирно, – сказал он женщине. – Отдыхай, а я им скажу, что ты умерла.

Он знал, что с подобной раной, да в промокшей одежде, шансов выжить на холоде у нее никаких.

Тем не менее Сароан послушно закрыла глаза и опустила голову в снег.

– Мне жаль, – повторил Рийс.

Вернувшись в седло, он взял повод ее лошади и поднял Разлучника в рысь. Потом оглянулся. Пятнышко смятого тряпья в сплошной белизне… Снова пошел снег.

По пути назад в Город Рийс чувствовал, как внутри закипала черная злоба. Амита погибла ни за что ни про что, а теперь еще Сароан. Заговор внушал ему все меньше доверия. Он знал всего нескольких его участников, и вот уже двое из них были мертвы. А через пять дней во дворец вторгнется ударный отряд – и его собственные ребята будут стоять насмерть, чтобы не допустить их к императору. Он был согласен с Сароан только в одном: если кто и мог убить императора, так это Эриш. Но Эриш совершенно не ориентировался в дворцовых покоях. И, что гораздо важнее, понятия не имел о могуществе Винцеров. Рийсу до сих пор снились кошмары об увиденном в Малом оперном театре. Неужели Винцеры вправду сумели… как-то распылить, что ли, всех этих людей? В том числе возлюбленную Марцелла? На первый взгляд – сущая чепуха. Но та кровавая картина вновь повисала в хрустальном воздухе перед его мысленным взором, и другого объяснения не было. Каша из перемолотых человеческих тел, залепившая стены и потолок здания, ему вовсе не примерещилась. Значит…

«Боги! – думалось ему. – Во что ты скоро вляпаешься, Эриш?»

Когда они вновь подъехали к Лепным воротам, Рийс принял решение. Он не сумел спасти ни Амиту, ни Сароан. Но он сумеет сохранить жизнь Эришу, и Эвану Броглану, и своим людям… и, возможно, сотням солдат, хранящим верность Городу.

Не будет никакой попытки цареубийства, если к тому времени император будет уже мертв.

Значит, у Рийса было на это время до Пира призывания…

Часть шестая

Пир призывания

35

Боги вод и ветров были многочисленны и разнообразны. Общей у них была только одна черта – капризная переменчивость настроения. Древние предки горожан поклонялись четырем ветрам; нынешнее, менее набожное поколение молилось лишь богу северных ветров, чье постоянное присутствие не оставляло сомнений. Простонародье славило богов морей, рек и дождя, снега, молний и грома. Селяне, чья каждодневная деятельность полностью зависела от прихотей погоды, молились всем этим богам, равно как и низшим божествам тумана, мороза и благодатной утренней росы.

Элайджа лежал на дне лодки, беспомощный в схватке с морской болезнью, и взывал сразу ко всем. Временами ему казалось, будто он улавливал перемену в движении суденышка, некое ослабление качки, и его молитвы сразу делались горячее: он воображал, будто страдания подходят к концу. Но потом волны снова вздымались, и вместе с ними – его несчастный желудок, к настоящему времени уже совершенно пустой, если не считать нескольких с трудом сделанных глоточков воды.

Он провел нескончаемые дневные часы, уставившись в серые доски перед своим лицом. Суденышко, некогда бывшее рыбачьей лодкой, а ныне повышенное до звания военного корабля, неистребимо воняло рыбой. Элайдже даже казалось, он мог разглядеть отпечатки чешуек, присохших к доскам. Потом ему начинали мерещиться в них чьи-то лица…

Плавание длилось целых трое суток. Караван из четырех лодок путешествовал под покровом темноты, а днем прятался за островами и скалами, избегая встреч с кораблями Города. Лодка была широкая и низкобортная. Заметить такую можно только вблизи, зато кренило и раскачивало ее немилосердно. Из примерно полусотни солдат, взошедших на борт, море щадило лишь очень немногих. Элайджа весьма сомневался, что, оказавшись на берегу, сумеет хотя бы встать на ноги. А воинам нужно было еще и драться! В человеческих ли это силах?

– Попей, малыш, – сказал кто-то.

Несчастный Элайджа молча замотал головой.

– Пей! – Сильная рука приподняла его за шиворот, и в рот ему сунули горлышко бурдючка.

Отказываться было бессмысленно. Элайджа глотнул чуть-чуть воды, внятно отдававшей нестираными носками, и постарался удержать проглоченное в себе.

– Вот и молодец. – Ловчий бережно уложил его. – Терпи, недолго осталось.