Я, маг! (сборник) - Дмитрий Казаков

– Нет, – Эрик паскудно ухмыльнулся. – Такое вряд ли было возможно. Она окончательно сбрендила и сбежала со странствующим трубадуром.

– Да, – покачал головой Харальд.

Замок, как он его запомнил, заметно опустел. Родственников, в силу различных причин, которые он сейчас выяснял, убавилось. Слуги тоже почти вымерли. На весь замок, не такой уж и большой, осталось всего около десятка человек, среди них – лишь пятеро способных носить оружие.

– А что с братьями? – Невинный, казалось, вопрос вызвал на лице Эрика мрачную мину.

– Хродгар погиб во время мора, что прошелся по нашим землям два года назад. А оба двоюродных погибли на войне.

– Что за война? – полюбопытствовал Харальд и тут же пожалел об этом.

– В войне, которую Владетель Свенельд, наш сеньор, вел с Владетелем Харальдом, – ответил старший брат резко. Каждое его слово было как удар кулака.

Чувствовать себя погубителем родичей было не очень уютно. Но переживать и каяться Харальд не собирался. Дядины отпрыски немало попортили ему крови в те времена, когда он еще жил в этом замке, и раз они погибли, сражаясь против него, то такова их судьба.

А Эрика тем временем понесло. Давно, видимо, не было возможности излить душу.

– Дети у нас почти все умерли во время того мора. У меня осталось только двое, младший сын да дочь. Жена после той болезни рожать больше не может. С запада, из лесов, напирают дикари, носящие шкуры и не знающие власти родовитых. Замок фон Хири сожгли полгода назад. Скоро доберутся и до нашего, а сил для обороны у меня нет!

– Да, нехорошо, – равнодушно отозвался Харальд, пригубив пиво. Проблемы рода фон Триз были для него столь чужими, сколь это возможно для человека, в этом роду появившегося на свет. Брат же явно надеялся, что Харальд не оставит без помощи родственников, хотя напрямую разговора об этом не заводил; мешала гордость. Но его ждало жестокое разочарование.

Допив пиво, Харальд поднялся в комнату, в которой когда-то жил. Здесь царило полное запустение. Мебель вытащили, судя по слою пыли, давно, в углах нависли сети паутины, на стенах – потеки сырости.

– Тут никто так и не поселился после тебя, – проворчал брат из-за плеча.

Харальд молча кивнул.

Вслед за жилой комнатой настал черед библиотеки. От нее долго не могли отыскать ключ. Один из слуг вспомнил, что старый господин, то есть отец нынешнего, после бегства младшего сына, пребывая в гневе, велел ключ в ров выкинуть. Должен быть запасной, да только где он?

День успел склониться к вечеру, когда один из слуг, ведший поиск в подвале, явился с огромной связкой ключей. Эрик глянул на нее, сморщился и сказал:

– Нет, братец, сам разбирайся. Ты должен помнить, как Ключ от библиотеки выглядит, а не я.

Память на этот раз подвела. Пришлось при неверном свете факела, что держал слуга, пробовать все ключи из связки. Дверь скрежетала и стонала, не желая поддаваться, пыль лезла в нос, заставляя чихать.

Когда очередной ключ, двенадцатый или тринадцатый по счету, подошел и дверь открылась, Харальд настолько исчихался и измучился, что не испытал почти никакой радости. Взял факел из руки слуги, сказав «Я сам!», и вошел в книгохранилище.

Здесь стояла тишина. После ненормального младшего сына старого хозяина сюда никто не заходил, и Харальд, хотя повидал куда более обширные коллекции книг, на миг испытал трепет перед собранным здесь знанием, подобный тому, что переживал в молодости.

С благоговением прикоснулся он к корешку одной из книг, стирая толстый слой пыли. Попробовал вытащить ее, но обложка неожиданно легко подалась под пальцами и с едва слышным треском сложилась. Внутри нее все сгнило.

Воткнув факел в держатель, Харальд принялся обследовать полки. Крысы и сырость сделали свое дело – большая часть книг погибла безвозвратно. Но удалось отыскать и целые. Сунувшемуся в дверь в самом начале брату он адресовал просьбу принести свечей и принялся за дело.

Владетель работал всю ночь. К тому времени когда над восточным горизонтом поднялось розовое зарево рассвета, все выжившие фолианты оказались сосчитаны и отложены в сторону.

За завтраком же младший брат сделал старшему предложение, от которого тот едва не подавился куском мяса:

– Что? – произнес он, вытаращив глаза. – Ты хочешь купить у меня книги?

– Да, – кивнул Харальд. – Не все, лишь те, которые в хорошем состоянии. Плачу по пять золотых за каждую.

– Это немалые деньги, – нахмурился Эрик. – И я согласен! Все равно они там сгниют скоро или достанутся варварам с запада. А как ты их увезешь?

– Еще я куплю лошадь, – Харальд огладил бородку. – Думаю, одной хватит.

– Десять золотых, – глаза хозяина замка сверкнули. Уж если брат сам не хочет помогать, нужно вытрясти из него все, что можно.

– Хорошо, – холодно кивнул Харальд. – Я уезжаю сегодня.

– Как? – округлились глаза на лице старшего из родственников. – И не поживешь здесь?

– А зачем? Участвовать в мелких местных проблемах я не хочу, – последовало равнодушное пожимание плечами. – И замок этот более не родной мне. Кроме книг, тут не осталось ничего, что было бы мне интересно.

На подобное заявление Эрик не нашелся, что ответить. По потухшим глазам и выражению лица было видно, что он недоволен решением брата, но Харальд не обратил на это никакого внимания.

Покинул он замок после полудня. Гроза заметно освежила мир, и с того дня жара ослабела. Вот и сейчас, несмотря на разгар дня, можно было путешествовать без особенных неудобств.

На поводу за Владетелем следовала смирная лошадь, впервые в жизни поменявшая хозяина. С ее спины уродливыми наростами свисали мешки, набитые книгами.

Эрик наблюдал за отъездом младшего брата с одной из башен. На сердце у главы рода фон Триз было неспокойно, хотя причину этого он сам вряд ли смог объяснить. До последнего момента он ждал, что всадник обернется, хотя бы бросит взгляд на родной замок, помашет рукой.

Но брат не обернулся, и Эрик сошел с башни в тоске и тревоге.

Дубы по дороге к дому Свенельда стояли столь же мощные, зеленый полог все так же шелестел в добрых десяти саженях от земли, пахло желудями и листвой. Что для древесных исполинов десяток лет? Что месяц для человека.

Харальд, что ехал меж толстенных коричневых стволов, был почти не в состоянии смотреть по сторонам. Он три дня не прикасался к книге, и это стоило ему немалых сил. Щеки ввалились, глаза лихорадочно блестели, руки приходилось постоянно удерживать от того, чтобы они не метнулись открывать сумку с тяжелым и холодным источником знаний. Конь под седлом и лошадь с грузом, казалось, ощущали настроение наездника. Вели себя так, словно их одолевали слепни, хотя никаких насекомых заметно не было.