Триптих. Знамение. - Ирина Мира

Император забрал всю силу Элементов, за исключением той, что отвечает за существование самой планеты, висящей посреди огромного, усыпанного звездами, пространства. Именно эта сила, держащая землю, вращающая её вокруг солнца, и не дающая ей взорваться под градом падающих звезд и комет, давала основу всему сущему. Остальное же, все что во все времена давало и будет давать до конца времен магию людям, принадлежало Императору Владису. И Императору не было дела до того, сколько деревьев или рек погибнет. Несколькими движениями рук, он мог создать новые реки и целые леса. А сейчас его мысли занимало нечто совсем иное, куда более важное дело.

Рона отчаянно била в двери покоев Бенджамина. Она была в полном смятение, в гневе и страхе одновременно. Ревела навзрыд, задыхалась от слез уже два часа и никак не могла успокоиться. Случившееся могло погубить её в одночасье и, несмотря на то, что Рона первым делом была обязана доложить обо всем Императору, страх перед наказанием, подтолкнул её к покоям Бена. Она колотила по двери больше получаса, совершенно не думая, что если бы внутри кто-то был, ей бы уже давно открыли. Вскоре остановившись, Рона бессильно сползла по двери и уселась на пол. Сжав кулаки, она попыталась собраться с силами. Единственное, что её поддерживало - не допустить, чтобы Император узнал о произошедшем не от неё. В этом случае, и без того суровое, наказание покажется муками в обители Сартраса. Небрежно вытерев рукавом слезы, Рона решила не искать Бенджамина и отправиться прямо к Владису. Несмотря на, казалось, укрепившуюся волю, её шаг был настолько медленным, что зала, где работал Император, она достигла лишь через полчаса, вместо обычных мгновений, когда пользовалась магическими коридорами. Рона едва осознавала, что идет не напрямик, а окольными путями, лабиринтами, оттягивая неизбежное. Руки и ноги пробирала крупная дрожь. Рона еле заставляла себя держаться прямо, дабы не вызвать у кого-нибудь подозрений, и постараться сохранить хотя бы видимость своего обычного спокойствия. Однако эти попытки были слишком жалкими, и люди с крайним интересом разглядывали её побледневшее лицо с красными от слез глазами. Обычно редко кто решался открыто поднимать на неё взгляд, но сейчас люди не только смотрели, но и тыкали пальцами и даже перешептывались. Порой слишком громко. Рона намеренно не обращала на них внимания, но все же запомнила лица тех, кто вел себя слишком нагло, и наказание этих людей поставила первым в списке дел, если ей удастся пережить сегодняшний день. Обычно Рона старалась избегать кровопролития, но сегодня была готова убить всех и каждого.

Пока Рона, минуя бесчисленные коридоры дворца, неумолимо приближалась к тронному залу, она попыталась всё обдумать. С одной стороны, герцогиня Баррена оказалась вовсе не бессмертной, и убивать её уже не надо, но с другой, оставался вопрос: почему она тогда жива? Очевидно, что раз герцогиня не бессмертна, то её воскресили из мертвых. Кто? И самое главное - зачем? Подобное не под силу человеку, учитывая, что до воскрешения её тело гнило в земле пятьсот лет и от него давно остались только кости. Её не просто воскресили, а буквально создали заново. Такое могли совершить только высшие силы. Йараи? Вероятно. Только зачем? Может она какой-то посланник, мессия? А может Император ошибается, и она вовсе не та самая герцогиня? Да, она сама не опровергла эту версию, и абсолютно неотличима от портрета герцогини Баррена. Но это может быть совпадение, а её согласие с этим статусом - попытка продлить себе жизнь или получить привилегии. Происхождение и значение Адэль Бъюкер стали загадкой. Рона знала, как Император любит головоломки подобного рода. К тому же, ещё оставалась возможность, что герцогиня (если она все-таки герцогиня), обладает некими знаниями, которыми хочет обладать и Владис. В любом случае, она была нужна ему, и переубедить Императора в обратном Рона даже не надеялась. Оставалось смериться и надеяться, что он простит.

Гораздо позже Рона задалась вопросом о том, как Адэль и пророку удалось сбежать из дворца. Везде была расставлена охрана: люди, полукровки, маги, гончие, магические заклинания, созданные как Роной и Императором, так и те, что сохранились в стенах дворца с древних времен. Свободные люди могли ходить и жить здесь спокойно. Пленники же, какими являлись пророк и Адэль, были под постоянным, незримым наблюдением. Дворец жил самостоятельно - сами его стены были глазами и ушами и подчинялись воле их хозяина. Человек, который помог пленникам сбежать, должен был быть либо магом с силой равной дару Роны, что совершенно невозможно, либо иметь достаточно высокое положение, которое позволяло свободно распоряжаться судьбами пленников.

Подавляя жгучее желание кинуться на поиски беглецов, не уведомив Императора, Рона постучала в двери тронного зала. В ответ спокойный голос пригласил Рону войти, и она, на слабых ногах, но неизменно легкой походкой вошла. Владис сидел за массивным деревянным столом и внимательно изучал какие-то документы. Когда он поставил подпись на одной из бумаг, отложил документ в сторону и поднял взгляд своих проницательных глаз на Рону, ей уже не потребовалось слов - Император всё знал, и приход Роны был символическим признанием вины. Он специально не посылал за ней, ожидая, придет ли она сама или попытается скрыть побег. На Рону разом нахлынуло и облегчение, и ужас: её появление означало непоколебимую верность и честность, но то, что Император узнал о побеге не от неё, могло сыграть более важную роль, чем признание. Рона смиренно опустилась на колено, ожидая решения господина.

После недолгой беседы и рассказа о том немногом, что известно Роне о побеге, Владис позвал стражников и велел им отвести Рону в дальние камеры подземелья. При упоминании о дальних камерах Рону замутило. Она плохо помнила это место, потому, что была там всего единожды и с того раза ни за какие сокровища не пожелала бы снова вернуться. В дальних камерах, скрывшихся глубоко под дворцовым садом, содержали самых опасных и сильных людей. Туда сажали изменников высших сословий, магов и всех, кого нельзя было отнести к обычным преступникам. Император насмешливо называл эти камеры "привилегированными", хотя они не имели ничего общего с высоким положением заключенных. Со стороны преступников, которым предстояло поселиться в этой части подземелья, первой ошибкой было считать, что "привилегированные" камеры комфортно обустроены под стать положению приговоренных. Мнение Императора на этот счет было однозначным - чем выше власть, тем выше и ответственность, тем суровее наказание за преступление. И бедняг (хотя вернее сказать богачей, слишком заигравшихся со своим богатством и влиянием), кидали в самое мрачное и самое загадочное место - дальние камеры подземелья. Эти камеры, как и весь дворец, жили и мыслили самостоятельно, но подчинялись Императору. Замурованная в их стенах магия, взывала к самым потаенным страхам заключенных, раздевая душу, обнажая её. Это была магия темного промысла Сартраса - только она, как и Спутники Смерти, способна была влиять на сознание и душу изнутри, пробуждая страшные видения.