Контрольное вторжение - Михаил Медведев

С шутками и прибаутками. Никто не верил, что на Земле могут появиться организмы, которых нельзя будет порезать на куски обычным лучеметом.

Затаив дыхание и досчитав до пяти, я вскочил, прицелился и выстрелил через разбитое окно. Все действия были выполнены одним движением на одном дыхании.

Я двигался так складно, четко и быстро, будто целый месяц тренировался стрелять именно с этой позиции именно по этому огромному шару. Мишень была огромной и медленной. Я не мог промахнуться, но… Промахнулся! Буквально через миллисекунду после моего появления в окне и на миллисекунду раньше, чем я успел навести излучатель, у меня над головой взорвался плазмоид. Рука предательски дрогнула, и микроволновый заряд прошил рекламный стенд, который на чистом английском призывал приобретать настоящие русские антигравы «Ниссан-Блу-Ганс». Мою смертельную атаку никто не заметил. Шару, на который я покушался, было не до меня. Он яростно обстреливал ползущий по соседней улице противометеоритный модуль. Лазерные пушки торгов испаряли кубометры почвы под гусеницами модуля, но боевая машина в ответ лишь оглушительно ревела и шумно переключала системы гравиподушек.

Прикрываясь пленками силовых полей, модуль неумолимо двигался вперед. Я поспешно ссыпался вниз по лестнице. Этот чертов аппарат способен за долю секунды испарить железистый астероид диаметром в полста метров, и если стрелок сейчас надавит на гашетку, то от меня останется лишь файл в Глобальном банке данных и строчка на мемориальной плите какой-нибудь братской могилы. Вот только праха под этой плитой не будет.

Впрочем, и фамилия будет чужой, ибо Петр Васнецов давно умер, а Светозар Ломакин не имеет ко мне никакого отношения.

Улица ожила. Из подъездов и окон нижних этажей выпрыгивали люди. Из подвалов, люков, просто из земли на газонах появлялись почерневшие грязные фигуры. Я обогнал двух жандармов, которые за руки и ноги волокли раненого товарища. От всех троих несло дымом, кровью и дерьмом.

— Помощь нужна? — торопливо предложил я.

— Себе помоги, — зло огрызнулся один из жандармов, окинув меня быстрым оценивающим взглядом.

Сзади громыхнуло. Мостовую залил ослепительно белый свет, расчерченный черными тенями бегущих. Мне в спину ударила горячая волна, и все тело мгновенно покрылось потом, который буквально через секунду высох. От испепеляющего жара кожа сразу стала горячей, сухой и хрупкой. Она натянулась, и казалось, что еще миг и мои потроха сварятся или даже изжарятся внутри треснувшего живота.

— Последний рубеж, — прохрипел за моей спиной один из жандармов. — Еще чуть-чуть.

Мне казалось, что я сильно обогнал их, но на самом Деле они отстали всего на три шага, когда дорогу нам перегородила неопрятная баррикада, состоящая из сваленных грудами машин и выстроенных в ряд тракторов.

— Почему последний? — с академическим интересом спросил я, обдирая сухим языком шершавые, как древесная кора, губы.

— Дальше портал, — неохотно объяснил жандарм. — И люди. Много людей.

Орущего во все горло раненого протащили сквозь кабину разбитого вдребезги тягача. Вслед за ним и жандармами я тоже просочился в узенький лаз.

Людей за линией обороны действительно было очень много. Слишком много. Беженцы не помещались в подвалах и палатках. Женщины, дети и старики сидели на тротуарах, жались к стенам, выглядывали из разбитых окон и бесцельно слонялись с места на место, мешая солдатам подтаскивать боеприпасы. Их всех, невзирая на различия в одежде, возрасте и социальном происхождении, объединяло одно. Они были очень слабы физически. С увеличением расстояния от укрепления концентрация крепких кохонов резко возрастала, и уже в двухстах метрах от меня улицу перегораживала непроницаемо плотная толпа. Мужчины стояли спиной к баррикаде и участвовать в ее обороне явно не собирались.

Они были увлечены гораздо более интересным делом.

Они спасали свои шкуры. Из толпы доносились крики, электрический треск парализаторов, а иногда и хлопки лучеметов. Где-то там, очевидно, скрывался вожделенный портал.

— Здоров, Ломакин, — кто-то сильно толкнул меня в плечо.

Я оглянулся. Какая встреча! Это был Степанов собственной персоной. За те часы, что мы не виделись, жизнь успела сильно попортить его внешний облик. Правая рука лейтенанта висела на грязной перевязи. Из локтевого сустава торчали острые шипы сломанных костей.

Лицо превратилось в сплошной синяк и имело изумительный инопланетно-лиловый оттенок. Левый глаз был неаккуратно залеплен нашлепкой из желтого пластыря, с кровавым пятном на месте зрачка.

— Не хило тебя приложило, — посочувствовал я, пожимая его здоровую руку своей здоровой рукой.

— Ага. Труп получится очень неаппетитный. Горгам не понравится. Впрочем, твой будет ничуть не лучше, — злорадно усмехнулся он и ощупал кончиком языка прореху между зубами. — Чтоб они подавились.

На его языке виднелась глубокая красная царапина.

— Совсем плохо? — проницательно осведомился я.

Он кивнул.

— Продержимся час, если повезет, — грустно поведал он. — Максимум два. За это время через портал пропихнутся около двух тысяч человек, а здесь сейчас больше ста пятидесяти тысяч. Правда, половина передавит друг друга, — цинично усмехнулся он. — Естественный отбор, блин. Еще треть перегрызут друг другу глотки. Но все равно их слишком много. Никто из наших не сможет уйти.

— А может…

— Кохоны вооружены. Нам не справиться. Было бы разумно разогнать очередь и ввести через этот портал подкрепление. Три сотни пехотинцев в экзоскелетах помогли бы нам продержаться сутки, а за это время союзники сумели бы что-нибудь предпринять.

— Так в чем же дело?

— Кохоны рехнулись от страха. Их невозможно отогнать от портала. С той стороны обещали пустить усыпляющий газ, но почему-то уже сутки тянут время. Думаю, им легче угробить несколько сотен достойных граждан Солнечной Системы, чем рискнуть здоровьем этих двуногих животных.

Мне вспомнилась беседа силуэтов в госпитале. Вот, значит, какую проблему они решали, предлагая на «Кировцах» прорубаться через толпу.

— К бою! — пронеслось над баррикадами.

— Пошли, — Виктор приглашающе мотнул головой. — Постреляем. Будет интересно. Обещаю.

— Да я бы рад. Вот только нечем.

Он взглянул на меня с осуждением. Стало понятно, что невооруженный человек, по его мнению, теряет статус полноценной личности и являет собой жалкое природное недоразумение. Убедившись, что волна его презрения накрыла меня с головой, он пробурчал что-то успокаивающее и присел на корточки. Откуда-то из-под грязной разлохмаченной штанины появился старый добрый «Спартак». Модификация «Каширка» с пижонскими деревянными вставочками. Я жадно вцепился в исцарапанную рукоять. Пальцы мгновенно впитали в себя ощущение силы. Меня нисколько не смутил покрытый густой сетью трещин дульный радиатор. Не так уж долго мне предстоит стрелять, чтобы беспокоиться о ресурсе системы охлаждения.

На баррикаде было немноголюдно, и мы со Степановым без труда выбрали себе неплохую позицию с редким сочетанием хорошего обзора и надежного прикрытия. С одной стороны нас защищал ковш огромного экскаватора, с другой — толстая стопка бетонных плит.

— Не продержаться нам, — обреченно вздохнул Степанов. — Ты видел, сколько у них гигаджоулей на выстрел? Уму непостижимо. Даже не хрюкнем.

— Похоже на то, — с грустью согласился я.

В конце улицы живописно дымились обломки противометеоритного модуля. Его красиво обрамляли куски взорванной железной сферы. Один-один не в нашу пользу. Горги быстро заполняли пространство между домами. За облаком «стрекоз» угадывались силуэты гигантских шаров. Макушки паукообразных артроподосов временами показывались над завихрениями трещащего радужными крыльями роя. По асфальту стелилась стая «крабов» и прочей псевдоживой нечисти.

— Это конец, — сказал кто-то рядом со мной. — Нам не удержать их.

Я мысленно кивнул. Жизненный опыт подсказывал, что на этот раз мы обречены.

— Служу Человечеству! — рявкнул Степанов.

— Служу Человечеству! — ответил ему слаженный хор голосов, охрипших от простуды, боевого куража и задавленного страха.

— Подпустите их ближе. Стрелять по команде сразу из всех стволов, — послышался чей-то начальственный рык, и на душе сразу стало спокойнее, ибо войско без генерала — это даже не полвойска, это вообще ничто.

Команды «Огонь» так и не прозвучало. Рой «стрекоз» внезапно распался, и вопль ужаса пронесся над баррикадой. Некоторые бойцы побежали. Трусливо. Как зайцы. Не отступили, пятясь и стреляя по противнику. А побежали без оглядки, побросав оружие. Один из паникеров сбил меня с ног, и несколько секунд я не видел то, что напутало моих товарищей, а когда поднялся, уже был морально готов к чему-то экстраординарному. Невообразимо огромный монстр заполнял улицу от края до края. Бесформенная туша, ощетинившаяся гигантскими щупальцами, стремительно неслась на наши позиции. Она убивала, давила и расшвыривала горгов, попадавшихся ей на пути. Даже огромные шары не избежали печальной участи своих собратьев. Я сам видел, как один из шаров лопнул и был мгновенно поглощен безбрежной биомассой. Не дождавшись приказа, те, кто все-таки остался на баррикаде, открыли огонь. Каждый стремился израсходовать весь боезапас раньше, чем чудовище сметет укрепление. Гранаты и плазмоиды легко входили в бурую шкуру монстра и взрывались где-то там внутри, отметившись на поверхности огромного туловища разлапистыми красными пятнами.