Враги поневоле - Валерия Чернованова

Утром заглянула в школу с твердым намерением переговорить с директором, но миссис Риган, которую встретила в коридоре, сообщила, что Кротч уехал из города, а когда вернется, Мелания не знала. Поблагодарив травницу, с чистой совестью (не моя вина, что Кротча на месте не оказалось) отправилась на очередную каторгу в обществе Локса. День выдался на удивление теплым, такое ощущение, будто на календаре не тридцатое марта, а конец апреля. Еще совсем недавно в Элаире властвовала стужа и в воздухе суетились снежинки, а сегодня все сверкало и искрилось под лучами слепящего солнца. В парке, окружающем королевский дворец, было оживленно. Знать покинула свои теплые гнездышки, чтобы сопровождать его величество на утренней прогулке. Хотела прошмыгнуть мимо группы придворных в здание, когда до моего слуха долетело громкое:

— Нанн намерен доказать, что человек способен летать.

— Но это же невозможно! — ни секунды не раздумывая, опроверг слова собеседника высокий статный мужчина, обладатель красивого баритона.

— А мне кажется, Арни выдающийся человек. Без сомнения, у него все получится! — звонким тенором заметил юноша с копной русых волос.

— Посмотрим, посмотрим, — с недоверием отозвался баритон. — Пойдемте, господа! Увидим, что приготовил для нас великий ученый.

Заинтригованная, я последовала за ними. На площадке для крикета, любимой игре короля Эрнергальда, собрался, казалось, весь высший свет. Вельможи, проводившие время в неге и удовольствиях, сейчас с праздным любопытством глазели на творение, как с иронией отозвался об Арни придворный, «великого ученого».

Я и сама застыла пораженная. Макет воздушного шара, который пару недель назад продемонстрировал мне Арни, будто вырос во много-много раз. Шар был размером около семидесяти футов в длину и около сорока футов в диаметре, с большой, сделанной из ивовых прутьев корзиной. Как позже узнала, именно в ней должны были разместиться пассажиры.

— Ну что ж, Арни, продемонстрируйте нам свое изобретение, — милостиво кивнул король взволнованному ученому. Представляю, каково сейчас Нанну. Не взлети шар, о дальнейшей карьере во дворце придется забыть и можно будет с позором убираться восвояси.

— Возможно, кто-нибудь из присутствующих окажет честь стать моим спутником в этом полете? — обратился Арни к возбужденным зрителям. Народ на мгновение замер, а потом загалдел пуще прежнего, обсуждая предложение ученого, но никто не спешил становиться героем дня.

— Наверное, я рискну. — Невысокая белокурая женщина отделилась от группы расфуфыренных дам и приблизилась к Арни. Кажется, она была фрейлиной королевы Верити, потому как я часто видела ее с государыней.

— Дорогая Алив, мне бы не хотелось лишиться вашего общества. Это может быть очень опасно, — попыталась удержать фрейлину от опрометчивого поступка венценосная особа. Женщина присела в низком реверансе и с кроткой улыбкой произнесла:

— Ваше величество, уверена, со мной все будет в порядке. Позвольте мне принять участие в полете. Королева махнула надушенной ручкой, дозволяя фрейлине, на ее взгляд, неразумный каприз. Молодая особа, подобрав юбки, засеменила к воздушному шару.

Следующим добровольцем оказался юноша, тот самый, который утверждал, что Нанн — гениальный ученый.

— И куда же вы полетите? — раздался из толпы насмешливый голос моего наставника. Локс, как и остальные, не смог побороть любопытства и вышел посмотреть на первый испытательный полет.

— Туда, куда дует ветер, — ответил Нанн, помогая Алив забраться в корзину.

— То есть, с востока на запад. Следующим в воздухоплавательный аппарат вошел молодой человек и радостно помахал друзьям. Все затаили дыхание. Одни смотрели на шар с надеждой и верили в успех эксперимента, другие, такие, как Ренар, не скрывали своего скептического отношения. К счастью, ожидания первых оправдались. На глазах изумленной публики шар стремительно поднялся вверх, пока не превратился в маленькую точку, парящую под самыми облаками. Восторгу людей не было предела. Я, пожалуй, радовалась больше всех. И за Арни, и за наш мир, а также за то, что ученому удалось утереть нос не верящему в науку Локсу. Чтобы проследить за движением воздушного шара были посланы десять всадников, но вскоре они вернулись, потому как быстро отстали и потеряли его из виду. Оставалось надеяться, что первый полет Арни закончится благополучно, и никто из пассажиров не пострадает.

До полудня трудилась в лаборатории, то и дело нарываясь на замечания мага. Из-за триумфа Нанна высший был зол и весьма раздражителен, а я, как козел отпущения, вынуждена была выслушивать бесконечные упреки в свой адрес. Воспользовавшись моментом, когда Локс ушел по каким-то неотложным делам, заперла лабораторию и отправилась во Дворец правосудия. Тана, Гело и Даян должны были ждать меня возле центрального входа. С трудом протиснувшись внутрь (на показательных процессах мог присутствовать каждый, а зевак, желавших поглазеть на бесплатное «представление», поверьте мне, было немало), нам с Таной повезло занять места в последнем ряду амфитеатра. Из-за большого скопления народа в помещении стояла невыносимая духота, поэтому я скинула плащ и положила его себе на колени. Тана извлекла из сумки несколько листков бумаги и сангину — приспособление для рисования в виде палочки с закругленными концами.

— По-моему, это не самое подходящее место для эскизов, — одернула я подругу. Гело, стоявший вместе с Даяном позади нас (так как свободных мест больше не было), склонился ко мне и проговорил:

— В Виллании моя невеста только и занималась, что рисовала портреты заключенных. По прихоти Танаис мы довольно часто бывали на заседаниях.

— Пожалуйста, не говори мне, что ты делала наброски и во время казни! — ужаснулась я. Тана невозмутимо пожала плечами.

— А что тут такого? Это ведь наша история. Я собираю информацию в назидание будущим поколениям. Я содрогнулась, представив, как Танаис стоит возле костра, где, объятый пламенем, в муках умирает осужденный, и создает свой очередной шедевр, чтобы наши потомки, глядя на ее полотна, представляли суд над посвященными. К счастью, ход моих мыслей был вовремя прерван, иначе бы воображение продолжало рисовать жуткие картины.

— Господа, суд идет! Зал поднялся, с почтением приветствуя представителей закона. Судьи степенно прошествовали в зал и заняли свои места. Все четверо были облачены в широкие, струящиеся складками, черные мантии, белоснежные брыжи и седые парики с крупными локонами, уложенными параллельными рядами. Следом за судьями из противоположных дверей вышли королевский прокурор, высокий поджарый человек в красной тоге, и адвокат подсудимого, молодой, возможно, чуть старше меня юноша в черной мантии и в маленькой квадратной шапочке. Заключенного привели последним. В сопровождении двух стражников он пересек зал и опустился на скамью подсудимых. Это был пожилой мужчина с темными с проседью волосами и осунувшимся лицом. В его чертах невозможно было прочесть ни страха, ни тревоги за свое будущее. Казалось, ему все равно, какой вердикт вынесут судьи. Женщина, сидевшая впереди меня, склонилась к своему спутнику и громче, чем следовало бы, что позволило мне стать невольной свидетельницей чужого разговора, сказала: