Затерянные в океане - Луи Жаколио

— Ну, не сердись, — стал его успокаивать Гроляр, удивленный этой вспышкой своего друга, — я вовсе не намерен тебе противоречить или настаивать на своем, а просто высказал свое мнение… Но ты, конечно, сам понимаешь, как обидно после всего того, что я сделал, после всех приложенных мной стараний, в тот момент, когда я, так сказать, уже у цели, — проститься навсегда с этой целью… Конечно, находясь в открытом море, я всегда буду руководствоваться твоим опытом и следовать твоим советам.

— Вот и прекрасно! Это, по крайней мере, благоразумно. Теперь пойми, что нашими общими усилиями нам едва-едва удастся заставить эту тяжелую пирогу проходить от полутора до двух миль в час. Будем считать счастьем и то, что нам удалось спасти свою шкуру! Нам остается только добраться до этого острова, предварительно убив нашего грозного врага, — это мы должны сделать во избежание будущих ее жертв; кроме того, я не хочу лишиться этой остроги и цепи, с помощью которых нам удалось изловить эту акулу, так как они могут еще нам понадобиться!

И Ланжале стал искать способ убить акулу и высвободить острогу.

В маленьком люке пироги нашелся старый топор с длинным топорищем, вероятно, служивший туземцам для защиты от акул во время рыбной ловли. Взяв его и подтянув пойманную акулу на нужное расстояние, Парижанин нанес ей страшный удар по голове и разрубил надвое верхнюю челюсть. Но в этот момент акула сделала столь сильное движение, чтобы высвободиться, что вырвала часть челюсти, захваченной острогой, и скрылась под водой, оставив на поверхности громадное кровавое пятно.

— Беда! — воскликнул Ланжале. — Она уйдет от нас!..

— Неужели ты думаешь, что она еще выживет после этого? — заметил сыщик.

— Вот, посмотри, — сказал Парижанин, вытянув из воды острогу, — собственно, сама голова не затронута; у нее не будет только одного глаза и верхней челюсти. Все это очень скоро заживет, и после того акула эта станет еще свирепее, еще прожорливее: не будучи в состоянии схватить крупную добычу, она станет питаться исключительно мелкой рыбой, которая, между прочим, всего искуснее умеет уходить от акул… Однако приналяг-ка на весла, милейший, ведь самый легкий туман может скрыть от нас берег — и тогда одному Богу известно, что с нами может случиться!

Приятели взялись за весла и принялись сильно и дружно грести к берегу, который, залитый горячими лучами солнца, представлялся им теперь длинной красновато-серой полосой, почти сливавшейся с линией горизонта.

Ветер, продолжавший быть попутным, заметно свежел и теперь чуть не вдвое ускорял их ход.

При закате солнца они были в каких-нибудь пяти или шести милях от берега, который, судя по всему, должен был быть одним из Зондских островов. За то время, какое они находились в море, даже принимая в расчет невероятную силу урагана, гнавшего их со сверхъестественной быстротой, они едва ли могли оказаться вблизи какой-нибудь части Азиатского материка, ближайшей точкой которого являлась для них Малакка. Даже Гроляр, несмотря на остатки дурного расположения духа, не мог не разделять радости своего друга при виде очаровательного пейзажа, открывавшегося перед ними… Никогда еще они не видели столь великолепного и грандиозного зрелища — живописного и привлекательного, чарующего и манящего.

XI

Неведомый остров. — Затруднительное положение потерпевших крушение. — Ящик с сюрпризом. — Прерванная биография. — Что там происходит? — На месте стоянки.

В центре острова возвышались громадные горы неприступного вида, покрытые густой девственной растительностью, сквозь которую нигде не просвечивали голые скалы. Берег спускался пологим скатом к морю, образуя многочисленные живописные долины, зеленеющие и веселые, орошенные бурливыми и шумливыми потоками с пенящимися порогами на пути к долинам, где они превращаются в светлые широкие реки с красивыми излучинами. Широкий пояс кокосовых пальм укрывал в своей тени развесистые бананы и рощицы карликовых пальм, доходившие до самого моря.

Ничто не могло быть более прекрасно, чем это море; отражающее пурпурные лучи заката и темную листву величавых пальм. Среди этой роскошной природы ничто не говорило о присутствии человека: нигде не было видно ни малейших признаков жилья или какой-нибудь полевой культуры.

Правда, небольшое селение, расположенное у края долины, как обыкновенно бывает в этих странах, легко могло укрыться от наблюдательности постороннего глаза благодаря необыкновенно густой завесе зеленя. Но все же легкие струйки дыма во время вечерней трапезы должны были бы указать путешественникам на присутствие здесь человека, и потому наши приятели решили внимательно наблюдать, не покажется ли где-нибудь дымок.

Этот вопрос имел для них громадное значение, так как если остров окажется необитаемым, то они должны будут рассчитывать исключительно только на самих себя, то есть, главным образом, на дикорастущие здесь плоды и коренья, В противном же случае им особенно важно было знать, с каким населением им придется иметь дело. Но как могли они выяснить эти вопросы, если ничто не давало им подсказки?

Солнце уже скрылось за горизонтом, а кругом не было видно ничего особенного. Очевидно, этот прелестный уголок земного шара, этот рай земной не имел обитателей. Однако отсутствие всяких признаков человеческого жилья на побережье еще не означало, что и в остальной части острова нет населения, — и наши приятели решили провести эту ночь в своей пироге, тем более что Ланжале обещал своему другу ожидать до завтрашнего вечера возможного прохода какого-нибудь сбившегося с пути судна.

Решено было в течение всей ночи дежурить по очереди с револьвером наготове. Ланжале опасался, как бы порыв бури не угнал их далеко от берега; кроме того, было весьма возможно, что замеченные издали дикарями-туземцами, они могли подвергнуться нападению с их стороны под покровом ночи, если бы те рассчитывали захватить их врасплох во время сна.

Так как луна должна была взойти не раньше одиннадцати часов, то приятели условились дождаться вместе ее восхода; во мраке обоим надо было быть начеку, при свете же луны становилось легче заблаговременно заметить опасность и успеть предупредить о ней товарища. Ланжале настаивал на том, чтобы первую очередь дежурил он, с одиннадцати часов ночи и до пяти часов утра.

— Но ведь в пять утра уже начинает светать, — возразил сыщик, — и мое ночное дежурство окончится, едва начавшись.

— Тем лучше для тебя, — заявил Ланжале, — в твои годы любят поспать, а я прекрасно отдохну и днем. На тебя я могу положиться ты не прозеваешь ни одного проходящего вблизи судна.