Генералы Великой войны. Западный фронт 1914-1918 - Робин Нилланс

Немецкая линия обороны проходила по рубежам прямо на север от реки Сомма у деревни Марикур, затем она шла на запад до деревни Фрикур и далее к западу от хребта Позьере. После этого она поворачивала на север к деревне Гоммеркур, пересекая долину Анкра немного ниже деревни Типваль. Позиции немецких войск располагались на возвышенных участках местности, и это при том, что многие из них находились на обратных склонах холмов, скрытые от глаз наблюдателей и недоступные для артиллерийского огня прямой наводкой. Немцы также создали вторую линию обороны, которая охватывала хребет Позьере, и в 6,5 км от второй они наметили третью линию обороны, которая возле деревни Ле-Сар пересекала дорогу Альбер — Бапум.

Сражение при Сомме будет представлять собой ряд попыток прорвать эти линии обороны, и как Алленби, так и Роулинсону тотчас же стало ясно, что эта задача будет совсем не простой. Немцы обладали главным преимуществом расположения позиций на возвышенностях, благодаря чему им было удобно наблюдать за позициями английских войск. К началу лета 1916 года систему обороны на участке фронта у Соммы они превратили в одну из самых лучших оборонительных позиций на всем Западном фронте. Из своего редута Швабен, расположенного у деревни Типваль, немецкие солдаты могли просматривать всю низменность на западном берегу Анкра и прямо наблюдать за тем, что происходит в британских траншеях. Когда 3-я армия сместилась к северу, чтобы сменить на там 10-ю французскую армию, ее позиции заняла 4-я армия Роулинсона, и поскольку основной удар в данном наступлении будет наносить эта армия, с этого времени ее командарм тоже попадает в ряды великих генералов Первой мировой войны.

Генри Роулинсон был выпускником Итонского колледжа и пехотным офицером, в отличие от Хейга и Френча. Свое офицерское звание он получил при назначении в Королевский Его Величества стрелковый корпус (60-й стрелковый полк), но после 8 лет службы в этом полку в 1892 году его перевели в Колдстримский гвардейский полк. Роулинсон родился в 1864 году, и когда началась Первая мировая война, ему было всего 50 лет, к этому времени он уже сумел накопить большой военный опыт на службе в Индии, Бирме, Египте и в Южной Африке. В 1889 году Роулинсон женился, и, решив продолжить службу в армии, он прослушал курс Академии Генерального штаба. Здесь его способности привлекли внимание великого Дж. Ф. Р. Гендерсона, и здесь же было положено начало долгой и крепкой дружбе с Генри Вильсоном. В период с 1895 по 1896 год Роулинсон в чине бригад-майора, или начальника штаба бригады, служил в штате Олдершотского военного округа, а затем, в надежде на то, что климат тех мест укрепит здоровье его жены, он добился назначения в Каир. Таким образом, когда Китченер начал свою кампанию против махдистов в Омдурмане, Роулинсон оказался под командой последнего, и в его обязанности входили сбор и доставка подкреплений.

Во время англо-бурской войны Роулинсон оказался в составе тех английских войск, которые были взяты в блокаду в городе Ледисмит, и это по его инициативе в осажденный город было доставлено несколько артиллерийских орудий, прежде чем осаждающие замкнули кольцо блокады. Помогая артиллеристам, Роулинсон не покидал город вплоть до прорыва блокады в марте 1900 года. После этого Роулинсон был принят в штаб лорда Робертса — нового главнокомандующего, которым он восхищался. Между ними сложились хорошие отношения, и Роулинсон был приглашен обедать за одним столом с лордом Робертсом и жить в доме фельдмаршала, где спустя немного времени к нему присоединился его друг Генри Вильсон.

В 1900 году, полагая, что так или иначе, но война подошла к концу, Робертсон возвратился в Англию, взяв с собой Роулинсона. Однако, когда в колониях Мыса Доброй Надежды и в Натале вспыхнула партизанская война, Роулинсон вернулся назад под команду Китченера (который сменил Робертса на посту главнокомандующего) в качестве строевого командира. Здесь он принимал активное участие в боевых действиях, и в одной из скоротечных схваток под ним была застрелена лошадь. В Южной Африке Роулинсон заслужил прочную репутацию опытного боевого командира и вернулся в Англию с рядом соображений об армии и о методах ее подготовки к боевым действиям. Он был убежден, что время arme blanche (кавалерийской атаки), время кавалеристов, вооруженных саблей и пикой, прошло. «Пехота остается единственным родом войск, способным решить исход сражения, — писал он, — и поскольку возросли действительность огня и дальнобойность современного оружия, кавалерия должна быть обучена вести бой в пеших порядках». Подобные суждения Роулинсона никак не могли вызвать симпатии у сэра Джона Френча, и последний стал одним из его самых злейших врагов.

Вернувшись в Англию, Роулинсон был принят на службу в Военное министерство в качестве исполняющего обязанности генерал-адъютанта — старшего штабного офицера в чине бригадного генерала во вновь созданном отделе военного образования. После этого он, как и его немного более старший по возрасту современник Уильям Робертсон, прослужил три года в должности начальника Академии Генерального штаба в Кемберли. Вслед за тем Роулинсон был назначен командовать 2-й пехотной бригадой, а потом, уже в чине генерал-майора, — 3-й пехотной дивизией в Южном военном округе. Но несмотря на свое продвижение по служебной лестнице, Роулинсон не посвящал себя только военной службе. Известны случаи, когда он подумывал о том, чтобы оставить военную службу ради более прибыльной службы в лондонском Сити, но армия посылала его в разные концы света, и, подобно Хейгу, за ним укрепилась репутация думающего солдата. Роулинсон, или Роули, как звали его друзья и близкие, показал, что он способен усвоить уроки Гражданской войны в Америке или еще более актуальные уроки русско-японской войны, в которой пулеметы японцев, их крупнокалиберная артиллерия и полевые укрепления с большим эффектом использовались в боях с русской пехотой.

В августе 1914 года генерал-майор Роулинсон получал половинное жалованье, поскольку он только что оставил пост командира 3-й пехотной дивизии. Ему был предложен важный пост руководителя отдела учетно-призывной работы, и на этом посту он снова получал возможность работать вместе с Китченером. Однако служба в новом назначении оказалась недолгой, поскольку Роулинсон был послан во Францию, чтобы принять командование 4-й дивизией, и он прибыл туда немногим позже, чем нужно, чтобы принять участие в сражении при Эне. Затем его вновь отозвали в Англию, где ему было поручено принять командование 7-й пехотной и 3-й кавалерийской дивизиями и отправиться в Бельгию, чтобы оказать помощь бельгийской армии, запертой в Антверпене. Благодаря этому Роулинсон избежал необходимости исполнять почти невыполнимый приказ, гласивший: поскольку возглавляемые им части становятся теперь IV корпусом БЭС, ему надлежит ко времени начала Первого сражения под Ипром прийти на соединение с армией Френча. Роулинсон участвовал в Первом Ипрском сражении, и он там хорошо справлялся со своими задачами. Однако из записей в его дневнике видно, что он постоянно ссорился с Френчем. Нет никакого сомнения, что конфликт с Френчем мог возникнуть у любого офицера, причем без особых усилий со стороны последнего, но в данном случае фельдмаршал и без того терпеть не мог Роулинсона, и он искал любой повод, чтобы придраться к действиям последнего.

Будет справедливо сказать, что Генри Роулинсон являлся человеком со сложившимися взглядами, и в его характере присутствовали и стремление быть независимым в своих решениях и действиях, и способность постоять за себя, и дар, присущий всем питомцам Итона и заключающийся в умении легко найти общий язык с людьми всех слоев общества. К 1916 году он был опытным боевым генералом, который служил и воевал в качестве и дивизионного, и корпусного командира и который на любом посту хорошо справлялся со своими обязанностями, хотя его действия во Франции и не свободны от критики. Мнения Роулинсона и Хейга (который, поскольку IV корпус входил в состав 1-й армии Хейга, являлся его непосредственным начальником) часто не совпадали. Дело в том, что Хейг придавал большое значение личной преданности, и поэтому он не до конца доверял Роулинсону, человеку, в обычае которого было спорить со своим начальством и поступать по-своему.

Роулинсон также поддерживал тесную дружбу с Генри Вильсоном, этим интриганом из интриганов. И хотя данное обстоятельство усиливало недоверие Хейга к Роулинсону, нельзя сказать, что раздоры, которые сеял Вильсон, когда-либо оказывали большое влияние на Роулинсона. Последний обладал чувством юмора, а шутки Вильсона были очень забавны. Но, получая удовольствие от его шуток, Роулинсон был слишком умен, чтобы воспринимать всерьез соображения, высказываемые этим ирландцем, или принимать участие в его интригах. Однако он и сам мог быть и хитрым, и коварным и не стеснялся переложить на подчиненных вину за свои ошибки.