Змей Искуситель. Исцеление - Мариза Сеймур

Делейни, — вздохнул Бальтасар. — Отец Джованни и Кьяры другой человек и это, к моей глубокой печали, жестокий ублюдок, но все же носящий фамилию Конте. Это младший брат Сальваторе.

Зал взорвался.

Кто-то соскочил со своих мест, посыпались вопросы, возмущения.

Но Джон не вникал. Он никогда не планировал родниться с Конте. Ему было все равно на деньги, на фамилию, на наследие. Он мечтал лишь о спокойной и размеренной жизни со своей семьей в их новой большой квартире. А в итоге оказался в эпицентре дел об Андерсене и его прихвостнях в надежде, что сможет упрятать своего отца и тот никогда даже пальцем не коснется его близких. Его дочь внезапно оказалась наследницей знаменитой фамилии Левентис, а будущая жена, не спросив, не узнав его мнения, разделила часть своего капитала Конте между ним и его сестрой.

И тут до него дошло. Он часто спрашивал, чего хочет Натали и исполнял любую ее мечту. Но она никогда не спрашивала, чего хочет он, неизменно отвергая его желания. Сидела сейчас с теплой улыбкой, будто оказала ему великое одолжение. Вытащила из него все, перевернула его жизнь с ног на голову, думала, что делает его жизнь лучше. В чем-то да, но благодарность и счастье от этого глобально он не испытывал. Все всегда слишком эмоционально, слишком нереалистично… слишком… Понял же еще, когда Элизабет к ним заявилась и потребовала восстановить материнские права. Теперь прием ее чертовой семейки и вот это вот все.

В итоге в глазах этих людей, которых Натали называла своей семьей, проскальзывало нечто похожее то на жалость, то на страх. Кто-то веселился. А его жизнь рушилась.

Он был растерян. Он не знал, что делать дальше. Впервые, наверное, за всю жизнь не мог просчитать все шаги наперед. Джон нестерпимо любил Натали и хотел быть с ней, в то же время, в глубине души понимал, что их отношения переходят за грань разумного.

— Джонни.

Его позвала Мишель глубоким голосом, действующим на людей гипнотически. Несмотря на шум вокруг, он услышал и обернулся к ней. Она мягко коснулась его руки, нежно улыбаясь. Изумрудные глаза смотрели с какой-то сестринской заботой, чего он не замечал раньше.

— Иногда близкие делают нам больно. Но именно эта боль делает нас живыми. Я восхищаюсь Натали и ее внутренней силой. Она отдает всю себя и все, что принадлежит ей — тебе, только для того, чтобы вытащить тебя из мутного болота, в котором ты много лет барахтаешься. Я бы никогда так не смогла.

Он снова посмотрел на Натали через стол. Джон ошибся. Улыбки там нет и в помине. Губы растянулись в кривоватой гримасе, а в глазах застыли слезы. Она боялась. Боялась его потерять. Она права, ведь его первая реакция на такие потрясения в их отношениях далеки от идеальных. Он неизменно убегал и прятался, делая ее несчастной, а потом возвращался. Все это напоминало какой-то йо-йо. И прямо сейчас он или принимает все, как есть, либо обрывает ниточку навсегда.

— Натали, мне нужно с тобой поговорить. Наедине, — его опередил Алекс, вставая. Натали послушно кивнула и параллельно с ним вышла из зала.

Джон смотрел им вслед и не мог пошевелиться.

Ревность, злость, обида одолевали его, но он делал все, чтобы не поддаваться. Это разрушительные чувства, их не должно быть. Не к Натали, нет.

Потом он резко соскочил и пошел за ними. Черт возьми, что он творит? Это его женщина. Его Натали. Неважно, что вокруг них происходит. Он любил ее. И обещал, что никому не позволит обидеть ее. А Алекс производил впечатление, будто реально мог обидеть. Джон уже не слышал, как Бальтасар и Кьяра всех успокаивали и по очереди рассказывали, что все это значит. Не замечал, как Мишель засеменила следом, пытаясь его остановить.

Глава 41

— Ты давно знала об этом? — Алекс не кричал, говорил тихо и слишком спокойно, отчего ее бросило в дрожь. Они стояли посередине малой гостиной, где часто собирались семьей. Большие полукруглые окна выходили на улицу и соседние дома, словно возвращая их в действительность и современный мир.

— О чем? — Натали попятилась, потому что Алекс уже угрожающе подкрадывался. Она никогда не видела его таким злым, готовым свернуть ей шею.

— Не прикидывайся дурой. О Дейдре… Дейзи… неважно. Ты знала, и не могла сказать?

— Мы договаривались с Джоном, что он сам расскажет тебе, — Натали не могла связно говорить. Закружилась голова от собственного предательства. Помнила свою первую реакцию на живую Дейдре. Считала неправильным. И все равно пошла на ложь, ранив Алекса.

— А ты не могла найти более удачный момент? Например, когда пришла ко мне однажды ночью. Твой Джон отверг тебя и ты прибежала ко мне в слезах. Ты знала, что я единственный никогда не пойду против тебя и сделаю все, чтобы помочь. Не так ли, Натали?

Она вытерла внезапные слезы и остановилась. Глупо убегать от него и оправдываться. Пусть делает с ней все, что посчитает нужным. Алекс схватил ее за плечи.

— Ты была там, Нэт! Ты стояла и успокаивала меня. Ты хоронила мою дочь вместе со мной. И не могла найти времени сказать, что она жива? Что она не моя вовсе? А точно ли не моя?

— Убери от нее руки! — Джон влетел в гостиную, как ураган. Натали только сейчас очнулась от стазиса, такого знакомого и душившего ее десять лет до того, как она встретилась с Джоном.

Алекс не стал провоцировать его и послушно убрал руки с ее плеч. Натали поежилась и потерла занывшие суставы. Он сильно сдавливал их. Возможно останутся синяки.

— Выскажи все мне! Обвиняй, ну же! Ударь, если хочешь. Но ее и пальцем трогать не смей, иначе я за себя не отвечаю, — Джон оказался на пару сантиметров выше Алекса и шире в плечах. Джон старше, выглядел более авторитетно, чем Алекс. Но совершенно не вызывал доверия. Опасный, грозный и очень жестокий, когда дело