Когда отступит тьма - Майкл Прескотт

Показались собаки, неуклонно идущие на двадцатифутовых натянутых поводках, Кэшью, бегущий за ними.

— Мои девочки взяли хороший след! — произнес он театральным шепотом, не оборачиваясь. — Теперь вашему парню никуда не деться!

Коннор больше не хотел ошибаться.

— Двигайтесь помедленнее и не шумите. Этот человек вооружен.

Кэшью остановил собак.

— Черт побери, что же сразу не сказали?

После этого продвижение стало неспешным. Собаки, предупрежденные какой-то телепатической связью с хозяином о необходимости тишины, перестали поскуливать и повизгивать. Не раздавалось ни звука, кроме потрескивания веточек под ногами да хриплого дыхания пятерых людей и трех собак.

Потом деревья поредели, и в лунном свете показался небольшой каменистый холм. Вокруг него валялись булыжники, оплетенные побуревшей травой.

Роберт спрятался там? Притаился среди камней?

Коннор, взяв Кэшью за руку, остановил его.

— Сидеть, девочки, — приказал тот, быстро натянув поводки. Собаки опустились на ляжки, тяжело дыша.

С края поляны Коннор осветил фонариком лесную подстилку и камни. Ничто не шевелилось, лишь поразительно притихшие собаки дрожали всем телом в инстинктивном стремлении продолжать поиск.

— Кэшью, — прошептал Коннор, — спустите собак с поводков.

— Чтобы они нарвались на пулю? Да?

— Лучше пусть они, чем мы.

— Мои девочки…

— Вы говорили о твердой ставке — какая бы она ни была, я удвою ее.

— Даже двойная оплата не возместит потерю чистокровной собаки.

— Если придется, возмещу потерю из своего кармана. Спускайте.

Кэшью стал возиться с ошейниками. Собаки, хоть и дрожали от азарта, были хорошо воспитаны и не двигались, даже когда ошейники оказались сняты. Потом Кэшью похлопал самую крупную по дрожащему крестцу — «Искать!» — и все три мгновенно бросились по следу, приходя в неистовство.

Коннор наблюдал, как они носились, принюхиваясь, среди разбросанных камней, пока не сошлись в одной точке.

Они стояли, опустив морды, тяжело дыша, всем своим видом выражая торжество и разочарование.

Не раздалось ни единого выстрела. Если Роберт был там, то мертвый или без сознания.

Коннор прошел мимо Кэшью, оставшегося в безопасности среди деревьев. И зашагал по поляне, Магиннис, Харт и Вуделл следовали по пятам.

Камни были скользкими, шаткими, и Коннор по пути к ждущим собакам несколько раз оступался.

Потом остановился, луч его фонарика, пройдя между собаками, высветил узкое отверстие в земле.

Он подошел поближе, рискнул взглянуть. То был карстовый провал, идущий вертикально вниз.

Роберт там, внизу. Эрика тоже. Он спрятал ее под землей.

Остальные трое подошли к нему.

— Что это, черт возьми? — прошептала Магиннис.

Одна из собак, которую, видимо, звук шепота подстрекнул нарушить тишину, негромко, беспокойно заскулила.

— Вход в пещеру, — ответил Коннор, — или в целую систему пещер.

— Точно. — Харт широко раскрыл заблестевшие глаза. — Пещеры Барроу. Дед рассказывал мне про них. По его словам, вход туда в давние времена закрыло оползнем. Я не знал, верить ему или нет.

— Ну вот, теперь знаешь, — сказал Коннор и большим пальцем включил рацию. — Тим? Слышишь меня?

— Слышу, шеф.

— Мы нашли то, что искали. Это сеть подземных пещер. Повторяю, подземных пещер. Чтобы войти в них, нужно спуститься на десять — пятнадцать футов. У тебя нет веревки в машине?

— Нет, шеф, не должно быть.

Коннор глянул на Магиннис.

— У вас?

— Веревки? Нет.

Харт и Вуделл тоже покачали головами.

Коннор напряженно задумался. Нужна веревка или что-то наподобие — связанные ремни, одеяла или…

— Кэшью, — позвал он оставшегося в темноте человека. — Идите сюда. И захватите поводки.

Эрика противилась, упиралась на каждом шагу, но ее усилия не могли даже замедлить движения. Роберт, подталкивая, вел ее боковым проходом к тронному залу, лампа в его правой руке широко раскачивалась, обдавая известняковые стены волнами света.

Прямо впереди показалось отверстие, ведущее в грот. Эрика стала сопротивляться сильнее. Если б только она могла вырваться…

В зале свет лампы упал на стол, Эрика увидела ремни, свисающие вываленными языками, брызги крови на древесине и на полу и с неистовым яростным криком взбунтовалась против власти брата над ней, всем своим существом отказываясь снова ложиться на этот стол, принимать предопределенную Робертом участь.

Ее поворот всем телом застал Роберта врасплох, хватка его ослабла, Эрика почувствовала это и вырвалась.

Выход был близко, но достичь его она не смогла. Роберт по-тигриному быстро оказался у нее на пути, в одной руке он по-прежнему держал лампу, другая молниеносно взлетела к ее челюсти.

Удар отбросил Эрику в сторону, больное колено едва не подогнулось, она зашаталась, и он толкнул ее на стол.

Эрика упала на покатую столешницу, прижав к ней собственной тяжестью связанные руки, дышала она тяжело, голова кружилась.

— Глупая мерзавка!

Роберт выхватил из рукава нож, бронза засверкала, острие устремилось к ее лицу и замерло в дюйме от переносицы. За лезвием маячило его лицо, бородатое, раскрасневшееся, обрамленное косматыми каштановыми волосами, губы растянулись, обнажив в оскале желтые зубы.

— Перестань сопротивляться. Это конец. Неужели не понимаешь? Конец!

И Эрика, цепенея, поняла, что он прав.

Да. Конец.

Спасения нет. Если она побежит, он ее догонит. Если станет сопротивляться, одержит верх. Если спрячется, отыщет.

У нее не осталось ничего, ни выбора, ни выхода.

Будущим был нож в его руке. И только.

— Хорошо, Роберт, — прошептала она таким тихим, опустошенным голосом, что он показался ей чужим. — Хорошо.

Он пристально смотрел на нее несколько секунд, затем кивнул, явно довольный тем, что больше она не доставит ему хлопот. Медленно попятился, поставил лампу на тот каменный столик, где стояла другая, и пошел в глубь зала.

Какое-то время Эрика была не способна ни думать, ни шевелиться. Потом повернулась на бок и посмотрела на него сквозь какую-то дымку.

Роберт стоял на коленях у шкафчика, низко нагнувшись к чему-то лежащему на полу, скрытому от нее его корпусом и косо падающими тенями. Ножа, рассеянно отметила она, уже не было в его руке. Но он не оставался безоружным. За пояс его брюк возле бедра был засунут револьвер. Она даже не видела его раньше.

Он может застрелить ее в любой миг. Но, разумеется, не застрелит. Она жертва какому-то неизвестному богу, которого Роберт хочет умилостивить. Она не может быть осквернена. Она должна быть чистой. Чистой…