Экономика символического обмена - Александр Долгин

По разным подсчетам размах брокерской деятельности разный. TicketAmerica, оценивая весь рынок американских билетов 1998 года в $7,2 миллиарда, предположила, что брокеры перепродали 10% билетов по удвоенной цене. Согласно этим данным, вторичный рынок весит $1,4 миллиарда. По мнению EventTixx, из $60-миллиардного рынка всех билетов 2000 года на долю брокеров пришлось до 3 миллиардов. LiquidSeats числит за брокерами от 20 до 30% топ-мест, проданных с полуторакратной наценкой от номинала, и считает, что вторичный рынок приносит $10–14 миллиардов.

Хотя данные и расходятся, но из них видно, что многие не брезгуют услугами спекулянтов и, стало быть, ценят возможность экономии на добывании билетов и заблаговременном планировании досуга. Но государство и, вероятно, общество расценивают спекуляцию на культуре как зло. Покупателей билетов с рук не преследуют, с них «взятки гладки», а вот перекупщиков многие хотели бы вытравить.

3.7.2.1. Законы о спекуляции билетами в США

В США федеральных ограничений на спекуляцию билетами нет. В двадцати штатах для этого нет законодательной базы, в трех есть незначительные местные ограничения и в пяти штатах функции регулирования препоручены местным властям. Из остальных штатов в двенадцати надбавки на билеты лимитированы, а в восьми запрещена спекуляция для определенных событий. В штате Нью-Йорк одна из самых суровых антиспекулятивных программ в США. В 2001 году незаконной стала любая перепродажа с надбавкой выше $5 или более 20% от номинала. У билетных брокеров должна быть лицензия. Если до 2001 года незаконная операция, когда билетная касса переправляла билеты брокерам (так называемое занятие «льдом»), считалась мелким проступком, то с 2001 года она стала преследоваться в уголовном порядке[586]. Законодательство о перепродаже строилось в два этапа. Законы «первого поколения» пытались обуздать спекуляцию на местах, второго – отделили уличных спекулянтов от билетных агентов/брокеров.

Вмешательство властей продиктовано заботой об общественных интересах, но правильно ли понимаются эти интересы? Нужно ли, защищая одних потребителей, ущемлять других? Так ли вредят спекулянты рынку и вообще культуре? Эти вопросы перекликаются с проблематикой копирайта и борьбой с пиратами. И там и тут речь идет о балансе между общедоступностью и интересами частных лиц – только в одном случае этими частными лицами являются правообладатели, в другом – спекулянты и их клиенты.

Кто обеспечивает лучший баланс, государство или рынок? Известен один занятный эпизод, некоторым образом реабилитирующий спекуляцию. В 1995 году в Феникс-Сити (США) уличным спекулянтам разрешили продавать билеты у входа в спорткомплекс по любой цене без лицензии. В первый раз это случилось на NBA All-Star Game 1995, и с тех пор площадка функционирует, поскольку, как оказалось, покупатели довольны и с удивлением отмечают, что с приближением игры цены падают[587]. Таким образом, интересы болельщиков как раз соблюдаются, а не ущемляются. Но, может быть, это особый случай, не позволяющий сделать обобщений?

Прежде чем взывать к государству, чтобы оно приструнило спекулянтов, посмотрим, каковы возможности рынка в наведении порядка своими силами. До недавнего времени организаторам мероприятий эта задача, кажется, была не по зубам.

3.7.2.2. Почему неистребимы «жучки»?

Большинство билетных агентств хотело бы контролировать перепродажи, ограничивая доступ брокеров к билетам и лоббируя запрет на перепродажи[588]. Вместе с тем есть агентства, которые разрешают дилерам перепродавать билеты выше номинальной стоимости. Почему одни возражают против перепродажи, а другие нет?

Почему устроители шоу вообще допускают спекуляцию своими билетами, упуская тем самым часть выгоды? Если на вторичном рынке можно получить прибыль, то почему организаторы не стараются перехватить ее сами? Каким образом выживают посредники? Паскаль Коурти, ставя эти вопросы, смоделировал стратегию монополиста, занятого реализацией билетов[589]. С течением времени потребители получают все больше и больше информации о мероприятии и все точней определяются со своими возможностями и желанием его посетить, т.е. постепенно они все больше узнают о своем спросе[590]. Монополист может продавать билеты как заблаговременно не информированным потребителям, так и, ближе к дате мероприятия, более осведомленным. Еще он может регламентировать объемы билетов, поступающих в кассу, и разрешать их перепродажу. Основные выводы Коурти:

1) если монополист не планирует продавать билеты на позднем рынке, нормирование продаж невыгодно;

2) если билеты поступают в продажу как задолго, так и слишком близко к намеченной дате, результаты никогда не бывают оптимальными. Предоставлять публике выбор удобного времени покупки невыгодно;

3) владелец площадки получает одинаковые результаты, как продавая билеты заблаговременно и разрешая перепродажу, так и самостоятельно реализуя их непосредственно перед мероприятием. Разрешив перепродажу, монополист не проигрывает, несмотря на то что потребители согласились бы платить больше, если бы могли сами перепродать билеты после уточнения своих намерений. (Почему так, станет ясно чуть ниже.)

В другой своей статье Коурти приводит объяснение феномена спекуляции, понятное без всяких расчетов[591]. Одни потребители (он их называет «поклонники») хотят планировать досуг вперед, другие («профессионалы») предпочитают ждать до последней минуты. Эта дифференцированность спроса на билеты и объясняет живучесть спекулянтов. Организатор не может захватить их прибыль, потому что не в состоянии воспрепятствовать их появлению на рынке. Он хотел бы продавать билеты «профессионалам» в последний момент, но брокеры уже скупили их на раннем этапе. Иногда театрам удается отвоевывать часть позднего рынка у спекулянтов, придерживая лучшие места до последнего момента. Например, 50 таких отложенных мест на бродвейское шоу «Продюсеры» было продано по цене $480 вместо $100[592]. Но это возможно далеко не всегда. К тому же организаторов так смутила полученная сверхприбыль, что они подарили около половины наценки ($150) фонду Twin Tower. Может быть, они опасались прослыть беспринципными дельцами от культуры и тем самым испортить свой имидж?

Коурти подводит к тому, о чем мы уже не раз говорили: монополисту не всегда выгодна ценовая дифференциация в культуре. Правда, до этого мы обсуждали несколько иную ситуацию – парадокс однородных цен, когда разные продукты продают за одни и те же деньги. Но, оказывается, и в сфере развлечений у организаторов мероприятия не слишком большие возможности и стимулы управлять ценой. Наиболее простое объяснение: распространитель билетов, даже если хотел бы, не в состоянии дискриминировать цену, поскольку не способен предотвратить перепродажу. Но это не все. Существует еще ряд причин, по которым арбитраж – это занятие для «жучков». Во-первых, они более склонны к риску и избавляют продюсера от неопределенности «раскупят – не раскупят билеты»[593]. Во-вторых, у спекулянтов имеются преимущества в объеме трансакционных издержек и размере налогов. В-третьих, они более успешны в дискриминации, поскольку лучше знакомы с потребителями, знают местные особенности и наработали капитал связей. Кроме того, перепродажи – это суетливая, высокомобильная деятельность, более подходящая для маленьких (семейных) коллективов, чем для бюрократизированных организаций.