Том 3. Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе - Джеймс Купер

Беспрестанно снедаемый жаждой мести, которая вообще редко дремлет в сердце дикаря, он тем не менее не упускал из виду и собственную выгоду. В молодости он совершил ряд проступков, в частности, изменил родному племени, теперь же ему предстояло искупать их, чтобы вернуть себе доверие своего народа, а завоевать авторитет у индейцев, не пользуясь их доверием, невозможно. В этом трудном и щекотливом положении умный дикарь не пренебрегал никакими средствами, чтобы усилить свое влияние на соплеменников. Наибольшей его удачей на этом пути был блестящий успех попыток установить добрые отношения с могучим и опасным соседом -— племенем делаваров. Этот успех как нельзя лучше оправдал ожидания Магуа: ведь гуронам тоже не чужд был всеобщий закон природы, побуждающий нас оценивать дарования человека в зависимости от того, как оценивают их ближние.

Однако, идя на немалые жертвы ради того, чтобы завоевать общественное мнение, Лисица ни на минуту не забывал о собственных интересах. Последним же был нанесен немалый ущерб непредвиденными событиями, которые разом лишили его власти над пленниками, и теперь он был вынужден заискивать перед теми, кому еще недавно всячески давал понять, насколько они ему обязаны.

Некоторые вожди предлагали коварно и внезапно напасть на делаваров, захватить их деревню и вернуть пленников, поскольку все единодушно считали, что интересы и честь племени, равно как загробный покой и блаженство погибших сородичей, требуют незамедлительной мести и жертв. Однако подобные планы были сопряжены с такой большой опасностью, а надежда на успех настолько сомнительна, что Магуа без труда удалось отклонить их. С обычным своим красноречием он доказал, насколько они обманчивы и рискованны, и, опровергнув таким образом все мнения, невыгодные для него, изложил собственный план.

Речь он начал с того, что польстил самолюбию слушателей, а это, как известно, наивернейшее средство овладеть вниманием любой аудитории. Приведя много примеров храбрости и мужества, которые проявили гуроны, мстя за нанесенные им обиды, он произнес похвальное слово мудрости. Хитрый индеец заявил, что именно это достоинство отличает бобра от других зверей, людей от животных и, наконец, гуронов от остальных народов. Воздав хвалу благоразумию, он объяснил, как проявить его в тех обстоятельствах, в каких находится сегодня племя. С одной стороны, напомнил Лисица, существует их Великий Белый Отец, губернатор Канады, и он смотрит суровыми глазами на своих детей, с тех пор как они окрасили томагавки кровью; с другой, племя, не менее многочисленное, чем гуроны, которое говорит на ином языке, имеет иные интересы, не любит своих соседей и будет радо любому предлогу навлечь на них гнев Великого Белого Отца. Затем Магуа заговорил о нуждах гуронов, о наградах, каких они вправе ожидать за прошлые заслуги, о том, как они еще далеки от родных селений и охотничьих угодий, и, наконец, о том, что в таком критическом положении разумнее внять голосу осторожности, чем следовать велениям сердца. Однако, заметив, что пожилые люди одобряют его умеренность, но многие из наиболее свирепых и прославленных воинов слушают с хмурым видом, он ловко перевел разговор на более приятную для последних тему. Он открыто заявил, что плодом, который принесет гуронам их мудрость, будет полная победа над врагами. Он даже туманно намекнул, что при надлежащей предусмотрительности успех может превзойти ожидания, и племя уничтожит всех, кого имеет причины ненавидеть. Одним словом, Хитрая Лисица умудрился так переплести воинственные призывы с лукавством и хитростью, что угодил обеим сторонам и укрепил каждую в ее надеждах, хотя ни одна из сторон не могла бы похвастаться, что ясно понимает его стремления.

Оратор или политик, способный добиваться таких результатов, как бы ни относилось к нему потомство, всегда популярен у современников. Все уразумели, что Магуа имеет в виду больше, чем сказал, и каждый тешил себя мыслью, что недосказанное отвечает его собственным чаяниям.

Не удивительно, что при таком благоприятном стечении обстоятельств мнение Магуа взяло верх. Племя согласилось действовать осмотрительно и в один голос поручило руководить делом вождю, предложившему столь мудрый и многообещающий план.

Магуа достиг наконец великой цели своих хитростей и уловок. Он полностью вернул себе расположение своего народа и даже стал во главе его. По существу, он был теперь правителем и, пока сохранял свою популярность, ни один монарх не мог пользоваться более неограниченной властью, чем он, особенно сейчас, когда племя еще находилось на вражеской территории. Поэтому он прервал совет и принял уверенный, властный вид для поддержания своего достоинства в новом положении.

Во все стороны были отправлены разведчики, в лагерь делаваров послали лазутчиков с наказом выведать намерения соседей; воинов распустили по домам, но предупредили, что услуги их могут скоро понадобиться; женщинам и детям велели удалиться и поменьше болтать. Приняв эти меры, Магуа прошел по лагерю и заглянул в те хижины, хозяевам которых могло польстить его посещение. Он поддержал уверенность в друзьях, победил недоверие колеблющихся и угодил всем. Затем он вернулся к себе. Жена, которую Магуа бросил, когда был изгнан из племени, умерла. Детей у него не было, и теперь он жил один. Хижина его представляла ту самую полуразвалившуюся постройку на отшибе, где нашел себе пристанище Давид, и в те редкие минуты, когда Магуа встречался с псалмопевцем, он с презрительным равнодушием и высокомерным превосходством терпел его присутствие.

Сюда и удалился Магуа, покончив с государственными делами. Гуроны улеглись спать, но он не сомкнул глаз и не искал отдыха. Если бы нашелся человек, достаточно любопытный, чтобы понаблюдать за новоизбранным вождем, он увидел бы, что Магуа, обдумывая свои планы, просидел в углу хижины всю ночь вплоть до часа сбора воинов. По временам ветер, пробивавшийся сквозь щели, раздувал слабое пламя тлеющего костра, и тогда трепещущий свет озарял одинокую фигуру индейца. В такие минуты хмурого дикаря нетрудно было представить себе князем тьмы, раздумывающим о своих мнимых обидах и замышляющим зло.

Задолго до рассвета воины один за другим потянулись в одинокое жилище Магуа, и вскоре там собралось человек двадцать. Хотя раскраска у всех была мирная, каждый захватил с собой ружье и боевые припасы. Появление этих свирепых людей не оторвало Магуа от его раздумий. Некоторые расселись по темным углам, другие, словно неподвижные статуи, в полном молчании встали у стен, ожидая, пока весь отряд окажется налицо.