Сага о Форсайдах 2 - Джон Голсуори

- Не скажете, где здесь поблизости можно поесть? - осведомилась Динни.

Только после этого она заметила, что у женщины, к которой она обратилась, круглое скуластое лицо с сильно подведенными глазами, добродушный рот, губы немного мясистые, нос тоже. Выражение глаз было такое, словно они утратили соприкосновение с душой, - следствие постоянной привычки попеременно казаться то неприступными, то обольстительными. На темном облегающем платье поблескивала нитка искусственного жемчуга. Динни не могла удержаться от мысли, что не раз видела в обществе женщин, похожих на эту.

- Налево недурной ресторанчик.

- Не хотите ли зайти со мной перекусить? - предложила Динни, не то повинуясь первому импульсу, не то уловив в глазах женщины голодный блеск.

- Еще бы! - ответила та. - По правде сказать, вышла-то я не поевши. Да и в компании посидеть приятно.

Она свернула на Кингз-род, и Динни пошла рядом с ней, подумывая, что если встретит знакомых, может получиться неудобно, но в общем испытывая облегчение.

"Бога ради, Динни, держись естественно", - мысленно увещевала она себя.

Женщина привела ее в небольшой ресторанчик, вернее - кабачок, потому что при нем был бар. В обеденном зале, куда вел отдельный вход, было пусто. Они сели за столик, где стояли судок, ручной колокольчик, бутылка вустерской минеральной воды и вазочка с осыпающимися ромашками, которые, видимо, попали в нее уже несвежими. В воздухе припахивало уксусом.

- Я не отказалась бы от сигареты, - объявила женщина.

У Динни не было сигарет. Она позвонила.

- Какой сорт вы курите?

- А, любую дешевку.

Появилась официантка, взглянула на женщину, взглянула на Динни и осведомилась: "Что вам?"

- Пачку "Плейере", пожалуйста. Мне большую чашку свежего кофе покрепче с кексом или булочкой. А вам?

Женщина посмотрела на Динни, словно оценивая ее возможности, посмотрела на официантку и нерешительно попросила:

- По правде сказать, я здорово голодная. Холодного мяса и бутылку портера, что ли.

- Гарнир или салат? - спросила Динни.

- Благодарю, лучше салат.

- Прекрасно. Возьмем еще пикули. И будьте добры, поскорее.

Официантка провела языком по губам, кивнула и ушла.

- Знаете, это очень мило с вашей стороны, - неожиданно выпалила женщина.

- С вашей стороны тоже очень любезно, что вы согласились. Без вас я совсем растерялась бы.

- Она не понимает, в чем дело, - сказала женщина, кивнув в сторону исчезнувшей официантки. - Сказать по правде, я тоже.

- Почему? Мы же обе хотим есть.

- Ну, в этом сомневаться не приходится, - согласилась женщина. - Увидите, как я буду уплетать. Ужасно рада, что вы заказали пикули. Обожаю маринады, хоть они мне и не по карману.

- Я забыла про коктейли, - смущенно призналась Динни. - Но, может быть, их тут не приготовляют?

- Сгодится и шерри. Сейчас принесу.

Женщина встала и вышла в бар.

Динни воспользовалась случаем и попудрила нос. Потом сунула руку за, лиф, где были спрятаны трофеи с Саут-Молтон-сквер, и вытащила пятифунтовую бумажку. Ею овладело какое-то мрачное возбуждение.

Женщина принесла два бокала:

- Я сказала, чтобы их приписали к счету. Выпивка здесь что надо.

Динни подняла бокал и пригубила. Женщина осушила свой одним глотком.

- Не могу без этого. Представляете себе страну, где не достанешь выпить!

- Люди все равно достают.

- Еще бы! Но, говорят, спиртное там дрянь.

Динни отметила жадное любопытство, с каким глаза женщины скользнули по ее пальто, платью и лицу.

- Простите, у вас свидание? - неожиданно спросила та.

- Нет. Я поем и пойду домой.

Женщина вздохнула.

- Скорей бы уж она принесла эти чертовы сигареты! Официантка вернулась с бутылкой портера и пачкой сигарет. Поглядывая на волосы Динни, она откупорила бутылку.

- Уф! - вздохнула женщина, глубоко затянувшись своей "дешевкой". Очень курить хотелось.

- Остальное сейчас подам, - объявила официантка.

- Я вас случайно не видела на сцене? - поинтересовалась женщина.

- Нет, я не актриса.

Возвращение официантки помешало очередному вопросу. Кофе оказалось горячим и лучше, чем предполагала Динни. Она успела выпить почти всю чашку и проглотить большой кусок сливового пирога, прежде чем женщина, сунув в рот маринованный орех, заговорила снова.

- В Лондоне живете?

- Нет, я из Оксфордшира.

- Я тоже люблю деревню, только теперь почти не бываю за городом. Я ведь выросла около Мейдстоуна, - отсюда рукой подать.

Женщина испустила отдающий портером вздох.

- Говорят, коммунисты в России покончили с проституцией. Ну не здорово ли! Мне один американец рассказывал. Он был журналист. До чего бюджет изменился! Ничего подобного еще не бывало, - продолжала она, с таким усердием выпуская клубы дыма, как будто это облегчало ей душу. - Жуткая у нас безработица!

- Да, она на всех отражается.

- Насчет всех не знаю, а на мне здорово. - Взгляд женщины стал тяжелым. - Вам, наверно, неудобно такие вещи слушать?

- В наши дни надо много наговорить, чтобы человеку стало неудобно.

- Вы же понимаете, я не с епископами путаюсь.

Динни расхохоталась.

- А они, что, не такие, как все? - вызывающе бросила женщина. - Правда, как-то раз я наскочила на одного священника. Вот он говорил так, как я еще не слыхивала. Ну, конечно, я не могла сделать то, что он советовал.

- Пари держу, я его знаю, - отозвалась Динни. - Его фамилия Черрел.

- Точно! - воскликнула женщина, и глаза ее округлились.

- Он мой дядя.

- Вот оно что! Так-так. Смешной все-таки наш мир. И не такой уж большой. Хороший он был человек, - прибавила женщина.

- Он и сейчас жив.

- На свете таких мало.

Динни, ожидавшая этих неизбежных слов, подумала: "Вот тут и полагается заводить: "Заблудшая сестра моя!.."

Женщина насытилась и удовлетворенно вздохнула.

- С удовольствием поела, - объявила она и встала. - Очень вам благодарна. А теперь пойду, иначе ничего не заработаю: для нашего дела, поздно будет.

Динни звякнула колокольчиком. Официантка появилась с подозрительной быстротой.

- Счет, пожалуйста. И не можете ли разменять вот это?

Официантка опасливо взяла кредитку.

- Я сейчас, - только приведу себя в порядок, - предупредила женщина и скрылась в дверях.

Динни допила кофе. Она пыталась понять, что значит жить так, как живет эта женщина. Официантка принесла сдачу, получила на чай, поблагодарила и ушла. Динни вернулась к прерванным размышлениям.

- Ну, - раздался позади нее голос женщины, - не думаю, что нам приведется встретиться, но все-таки скажу: вы - молодчага.

Динни подняла на нее глаза:

- Вы сказали, что вышли без ничего. Это значит, что у вас и дома ничего не было?

- Ясное дело, - подтвердила женщина.

- Не откажите взять себе сдачу. Остаться в Лондоне без денег - просто ужасно.

Женщина кусала губы. Динни заметила, что они дрожат.

- Не хочется мне брать у вас денег: вы были так добры ко мне, - замялась женщина.

- А, пустяки! Ну, прошу вас, возьмите! И, схватив руку женщины, Динни сунула в нее деньги. К ужасу девушки, женщина громко засопела. Динни уже собралась удирать, как вдруг та воскликнула:

- Знаете, что я сделаю? Пойду домой и завалюсь спать. Ей-богу, пойду! Да, пойду домой и отосплюсь.

Динни торопливо возвратилась на Слоун-стрит. Проходя мимо высоких домов, с зашторенными окнами, она с облегчением почувствовала, что ее тоска потеряла свою остроту. Надо спешить, - до Маунт-стрит не близко. Окончательно стемнело, и, несмотря на электрическую дымку, окутавшую город, в небе стали видны звезды. Динни решила не пересекать парк вторично, а пошла вдоль решетки. Ей казалось, что она уже бесконечно давно простилась со Стэком и собакой на Корк-стрит. По мере приближения к Парк Лейн движение становилось все оживленнее. Завтра все эти машины отхлынут к Эпсомскому ипподрому, город опустеет. И Динни с болью поняла, каким пустым всегда будет для нее Лондон, если отнять у нее Уилфрида и надежду на встречу с ним.

Девушка подошла к воротам напротив "норовистого пузанчика" и вдруг, как будто весь этот вечер ей только приснился, увидела, что у памятника стоит Уилфрид. Она глотнула воздух и ринулась вперед. Он протянул руки и прижал ее к себе.

Минуты встречи затягивать было нельзя, - вокруг сновали автомобили и пешеходы, и они под руку направились к Маунт-стрит. Динни молча прижалась к Уилфриду, он тоже не раскрывал рта. Но ведь он пришел сюда, чтобы ощутить ее близость, - и при одной мысли об этом девушка испытывала бесконечное облегчение.

Они ходили взад и вперед мимо подъезда, как простые слуга и горничная, которым удалось вырваться на четверть часа. Происхождение и национальность, привычки и мораль, - все забылось, и, может быть, в эти короткие минуты среди всех семи миллионов лондонцев не было двух более взволнованных и прочнее слитых воедино людей.

Наконец чувство юмора взяло верх.