Освоение времени - Виктор Васильевич Ананишнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Убедил и забыл бы несколькими часами спустя. Но внезапно рядом с ним, шагов пять или около того в стороне, воздух загустел, будто из него создаётся некий, находящийся в движении, объект. Так реализуют себя в реальном мире ходоки во времени.
«Неужели кто-то из наших?» — радостно и тревожно задался он вопросом и подождал, когда проявление закончится.
Ему не удалось удивиться появлению ходока и броситься к нему навстречу с расспросами и своими сомнениями, так как только что виденная на дороге времени оскаленная морда возникла перед ним и в данном мире.
Существо стояло на мощных широко расставленных куриных ногах. Передние лапы, игрушечные по сравнению с габаритами животного — короткие и тонкие, — были сжаты в кулаки и двигались так, будто качали помпу. Морда овалом, положенным на бок с доминирующей пастью. Глаза, нос и уши терялись на её фоне.
Но, по правде сказать, Иван, собственно, ничего, кроме оскала зубов, не видел.
Плотоядная пасть!.. Да вот ещё глаза — тусклые, красноватые, похожие на перегоревшие угли.
Зверь — ходок во времени! Не просто тарзи, то есть жильцы дороги времени, а именно ходок.
Иван бросился, было наутёк, но уже через полсотни метров осознал тщетность своих усилий убежать от преследователя. Зверь как будто даже не торопился, а вперевалку вышагивал за ним, немыслимо выворачивая карикатурные ноги. Шаг его равнялся пяти человеческим, потому и, переваливаясь с боку на бок, он держался наравне с бегущим Иваном. Порождение давних эпох явно не спешило, с любопытством присматриваясь к будущей жертве. По-видимому, подобное двуногое оно видело впервые и изучало его.
— Ну-у… — Иван выругался, сдёрнул рюкзак с плеч и вытащил из него бластер. — Я тебя не трогал… Эта штука… Смотри, я тебя!.. Не подходи!
Зверь не понимал, но остановился. Его, наверное, заинтересовали странные действия потенциальной пищи. Если это и было так, то он не собирался мешкать: голод подгонял, а еда — вот она. Его длинная шея изогнулась как у курицы перед клевком. Зёрнышко, явно, великовато, но его можно склевать и по частям.
Иван тоже не медлил. Он, не целясь, полоснул противника бледным в ярком свете дня лучом бластера, попал в морду повыше пасти наискось и выжег мозг у зверя, могущего ходить во времени.
Последнее обстоятельство повергло Ивана в тоску.
Дорога времени населена (судя, в основном, по рассказам знакомых ему ходоков), но не густо. А он вот, походя, по сути, убил существо, равное себе по способностям или, возможно, более способного. Ивана ходить во времени учили Учители. Оно же проделало весь цикл от ухода в поле ходьбы, и затем возвращения в реальный мир самостоятельно. Бестолковое, подчиняющееся одним только инстинктам, но, тем не менее, само приручило время…
Он потоптался вокруг огромной поверженной курице образной туши с неимоверно разросшейся головой бульдога. Бластер благоразумно в рюкзак не вернул, держал его наготове, ибо весть о горе мяса молнией распространилось в самых отдалённых уголках от места его короткой схватки. Какая-то мелкая живность уже старательно, но пока что безуспешно опробовала остроту своих зубов о дубовую кожу, покрытую костными пряжками. Более крупные гости были видны в воздухе и в высокой траве.
Скоро здесь начнётся пиршество. Человек был лишним на нём.
После нескольких попыток Иван определил сторону будущего и продолжил своё затянувшееся возвращение к нему.
Ещё раз он видел свечение на дороге времени, но постарался уйти оттуда подальше, и раньше, чем увидит новую отвратительную пасть, нацеленную на него.
Темнота робко начала редеть. Наконец, наступил момент, когда, как и в первом его возвращении, после Прибоя, поле ходьбы осветилось привычным светом.
Иван увидел в будущем для себя горную преграду — Пояс Закрытых Веков.
Пояс, и не только
Дворище Эламов, а Иван вновь вышел к нему в реальном мире, показалось ему родным и желанным. У него возникло предположение, что его дорога времени каким-то образом связана с координатами гнезда Эламов. Во-первых, потому что подсознательно стремился именно сюда сам, прежде чем двигаться дальше к Поясу; а во-вторых, — вид самого Пояса диктовал выбор направления, которое опять же приводило его к дворищу Эламов.
В этот раз он сделал, наверное, лишний шаг по сравнению с предыдущим выходом из поля ходьбы, отчего объявился здесь годами десятью позже. За эти годы забор успел обветшать, в нём появились свежие заплатки из грубо отёсанных досок. Деревца вдоль него подросли, а тропинка стала шире. Идя по ней к воротам, он подумал о судьбе двора Эламов в момент его нахождения в Прибое. С людьми, попадающего в него, Иван уже разобрался, испытав его на себе. Во всяком случае, он знал, что с ними случается. Но что происходит с недвижимостью? Скажем, вот с этой постройкой? Служит ли ей Пояс преградой или она продолжает существовать, минуя его?
Тут что-то было непонятное. Даже парадоксально непонятное. Эламы — предки и потомки, отброшенные далеко в прошлое, построили дом и живут в нём или привязаны к нему в течение всего времени до следующего Прибоя. Возможно, так оно и есть. Они живут, двигаясь в будущее, а те, кого отбросил Прибой, тоже появляются в стенах дома и живут вместе со строителями. Или дом отбрасывается в прошлое, подобно людям, в целости и сохранности, хозяева приходят и живут в нём?
Так? Наверное, так… Правда, что-то здесь не стыкуется. Если послушать самих Эламов, то они будто бы живут в одном доме, не общаясь и не встречаясь друг с другом.
«Или я что-то не понял?» — задумался Иван. Наконец, он фыркнул. — «Мой дед, — подумал он, — мог бы жить в моей квартире, а мои внуки… если будут, естественно, — тоже могут использовать её для жилья. Таким образом, мы наследуем по цепочке и живём в одном месте. Хотя и в этом предположении всё не так просто…»
Куст с красными ягодами бузины коснулся ветками его лица и вывел из задумчивости. Но мысль разобраться во всём этом осталась.
Ворота двора, как и в прошлый раз, были распахнуты настежь. Во дворе никого: ни движений, ни звуков.
Был полдень. Конец лета.
Иван, поглядывая по сторонам и отмечая изменения, неторопливо направился в дом Первопредка.
Тот, слегка пополневший и посивевший от серо-фиалковой седины, сидел за памятным Ивану столом и писал. Он вскинул голову навстречу гостю и сразу узнал его. Вышел
