Мера хаоса. Трилогия. - Дмитрий Казаков

Когда уши поймали звук приближающихся шагов, он решил, что начался бред. Но шум усиливался, стало слышно, что идут несколько человек, а потом во мраке что-то заскрежетало.

Впереди обозначилась светлая полоса, она скачком расширилась, и, если бы не кляп, Хорст непременно бы заорал – свет полоснул по глазам не хуже кошачьих когтей. Он зажмурился, из-под век брызнули слезы.

– Вот они, господин, – сказал кто-то подобострастно. Шаги прозвучали совсем рядом.

Хорст глубоко вздохнул и открыл глаза.

Впервые он увидел помещение, где провел последние дни. Багровый свет факелов падал на гладкие, словно отполированные стены, такой же пол и потолок. Их однообразие нарушала только дверь, да еще вделанные в стены кольца для цепей.

Две пары из них были заняты.

– Шевелятся – значит, живы, – сказал кто-то. Людей было много, и они сливались для Хорста в однородную толпу.

– Магово племя живучее. – Этот голос прямо-таки был насыщен подобострастием.

Раздались угодливые смешки.

Хорст проморгался. Факелы держали мрачные типы в черной одежде – явно тюремщики. Между ними расположилось десятка полтора мужчин с мечами. Лица их были одинаково гладко выбриты, а на туниках красовались гербы, не дающие усомниться в благородном происхождении их хозяев.

– Слушайте меня, твари, – проговорил стоящий впереди всех, высокий и плечистый, на груди которого был изображен гарцующий белый конь. – Магия – есть мерзейшее преступление пред Вседержителем-Порядком, так что даже не надейтесь на снисхождение! Но мы не разбойники с большой дороги, так что прежде чем казнить, мы подвергнем вас суду…

– А кто дал вам право судить? – Голос Авти звучал слабо, но ехидства в нем хватило бы на пятерых. – И с чего вы взяли, что мы причастны к магии? Разве настоящий маг не избавился бы от этих железок, – он звякнул цепями, – как только пришел в себя?

– Заткнись, червь! – Один из благородных, рыжий, как лис, шагнул к шуту и занес руку для удара.

– Спокойнее! – остановил его заговоривший первым. – В том, чтобы ударить безоружного, нет порядочности. А мы должны быть порядочными во всем. Рыжий отступил, а хозяин герба с белым конем продолжил: – Я отвечу на твой вопрос, старик. Право суда мы получили от Вседержителя-Порядка, создателя неба и земли. Именно он вверил нам, благородным, управление этой землей и очищение ее от той нечисти, что только притворяется людьми… – Хорст с удивлением внимал странной речи. Похоже было, что членов Чистой Лиги долго били по головам. – А что до освобождения – каждое звено цепи освящено в храме, каждый гвоздь и кусок дерева, а сама камера – правильный куб, и в нем невозможно творить непорядочное!

Стало ясно, почему стены настолько гладкие – строители пытались сделать их максимально ровными. Но, судя по тому, как связали пленников, Чистая Лига не особенно доверяла всем этим ухищрениям.

– И как вы собираетесь нас судить?

– Судом Вседержителя-Порядка, ибо он есть единственно справедливый. Потом мы проведем обряд изгнания Хаоса из ваших душ и сожжем оскверненные тела.

Хорст содрогнулся, вспомнил Эрнитон и горящего на костре одержимого.

– Вы что, хотите провести Исторжение? – оживился Авти. – А что скажет церковь, когда узнает, что кто-то практикует его вне ее позволения?

– Мы не столь глупы, старик. – Благородный с конем на груди позволил себе улыбку. – Мы знаем, что Исторжение не срабатывает против тех, кто творит магию, а посему верные нам служители Порядка составили особый ритуал…

У Хорста мелькнула в голове шальная мысль: шут зря надеется на церковь. Узнай теархи о том, что творит Чистая Лига, они бы только пожали плечами. Спалили несколько человек? Ну и что? Лучше сжечь невинного, чем оставить в живых зараженного Хаосом…

Да и причин любить магов у служителей Порядка не было.

– Так что используйте последний шанс покаяться, – сказал другой благородный, черноволосый и кудрявый. На его гербе красовался меч, нанизавший на лезвие звезду. – Молите Вседержителя-Порядка о милости. Может, он и сжалится…

– Как сжалились мы, – кивнул первый. – Напоите их.

Из-за спин благородных выступил тюремщик с кувшином в руках. Услышав негромкий плеск, Хорст с трудом пересилил безумное желание рвануться. Терпеливо подождал, пока ему освободят рот, и жадно пил холодную, восхитительно вкусную воду.

Пока поили Авти, второй тюремщик всунул Хорсту новый кляп.

– У вас осталась всего ночь, – сказал благородный с конем, когда шуту тоже заткнули рот. – Покайтесь, и тогда души ваши расстанутся с телом без труда… Смерть будет легкой!

«Даже жаль, что тебе достался титул, – зло подумал Хорст, уставившись на оратора, – будь младшим сыном, пошел бы в служители. Тысячи людей приходили бы послушать твои проповеди…»

Тюремщики вышли первыми, за ними потянулись благородные. Грохнула дверь, и в камере вновь стало темно. Шаги удалились, некоторое время слышалось сопение, чмокающие звуки и кряхтение. Завершилось все это плевком, и тьма родила недовольный голос Авти:

– Они что, старые носки на кляпы пускают? Или портянки? А вообще надо быть полным идиотом, чтобы принять меня или тебя за мага!

Когда к ним пришли во второй раз, Хорст дремал. Проснулся от лязганья замка и громких сердитых голосов. Двое тюремщиков, пыхтя и надрываясь, затаскивали через дверь узкий длинный стол.

– Нас будут судить прямо тут! – догадался Авти. – Красота! Никуда идти не надо!

– Заткнись! – рявкнул один из тюремщиков, глянув на пленников с опаской.

Ясно было, что он до ужаса боится «жутких колдунов».

Стол водрузили у дальней стены, покрыли черным бархатом, в высоких подсвечниках из серебра запылали свечи. Они источали аромат воска, слегка заглушавший вонь, которую распространяли пленники, вынужденные все эти дни ходить непосредственно под себя.

Позади стола оказались три кресла с высокими спинками.

– Я трепещу, – съязвил Авти, – надо же, сколько заботы ради нас!

– О своих врагах надо заботиться, – сказал редар с изображением коня на груди, первым входя в камеру, – а то, не попусти Вседержитель-Порядок, их может убить кто-нибудь другой!

Вслед за ним зашел тот рыжий, которому все не терпелось пихнуть шута. Третьим оказался служитель Порядка. На лице его «красовался» жуткий шрам, пересекавший лоб, переносицу и щеку.

Вслед за редарами явились полдюжины воинов с тяжелыми, мощными арбалетами. Хорсту стало довольно неуютно, когда несколько толстых болтов, способных насквозь пробить человека в кольчуге, оказались направлены на него.