Оружие победы - Василий Грабин

— Странные метаморфозы начальствующих лиц: во что они обошлись стране?

— Конкурент остается, соревнование продолжается.

— Возвращаюсь на завод.

1

Для начала меня поместили в терапевтическое отделение. Начальник отделения К.И.Щукин хотел вылечить меня без операционного вмешательства, к которому я, откровенно говоря, совершенно не стремился, хоть и помнил категорическое предупреждение профессора Шерешевского. Потянулись недели вынужденного бездействия. Они всегда нелегко даются людям, вырванным из ритма привычной трудовой жизни. И, как нередко случается, на смену уверенности в конечном успехе работы над пушкой УСВ пришли сомнения. Правильнее даже сказать, что, вырвавшись из привычного круга будничных дел, я по-иному взглянул на создаваемое нами орудие: то, что казалось удачной находкой, при взгляде со стороны выглядело далеко не таким совершенным. Пушка Ф-22 УСВ уже существует, она — я верил в это — превзойдет пушку кировцев и будет принята на вооружение армии. Но пушка УСВ — не конечная цель работы нашего КБ. Наша магистраль продолжать и совершенствовать конструкторский род артиллерийских систем, начатый Ф-22. И то, что хорошо для УСВ, вряд ли может быть без изменения применено и в последующих наших орудиях.

Странным может показаться, что человек, лечение которого шло так «успешно», что порой доходило до мерцательной аритмии сердца, думает в больнице о своей работе. Но ни о чем другом думать я не мог. И, может быть, если бы не эти мысли и не постоянные посещения товарищей по КБ, которые держали меня в курсе всех дел, мне было бы несравнимо труднее.

Навещали меня часто. Разговоры во время посещений больницы Шеффером, Розановым, Ренне, Мещаниновым, Муравьевым, Строговым, Шишкиным и многими другими помогали определить отношение и к текущим делам КБ и завода, и к будущему.

Разумеется, было приятно ощущать заботу товарищей, их дружеское участие.

Звонил Поскребышев от Сталина, Хмельницкий от Ворошилова.

Разговоры с сослуживцами, начинаясь с дел в КБ, выходили далеко за рамки «служебной тематики», но непременно возвращалась к делам.

Помнится, еще в одно из первых посещений Владимир Дмитриевич Мещанинов, рассказавший мне о ходе испытаний пушки УСВ с удлиненными станинами, был удивлен, когда я попросил его перечислить недостатки у созданных им противооткатных устройств пушки УСВ, которые после доводки работали безотказно. В пушке Ф-22 это было слабым местом. В отчетах об испытаниях постоянно записывалось: «неустойчива работа тормоза отката». Владимир Дмитриевич прекрасно справился с созданием этих узлов на УСВ, но мне хотелось проверить, видит ли он перспективы, не станет ли этот успех тормозом в дальнейшей работе.

Как выяснилось в разговоре, Мещанинов достаточно критично оценивал результаты своего труда, понимал, что новый тормоз отката при всей его надежности не принес технологического упрощения конструкции. Видел он и другие недостатки. Это означало, что на достигнутом остановки не будет, пойдет и дальше работа по упрощению и повышению надежности этих чрезвычайно важных устройств. Лишь в одном вопросе наши мнения поначалу разошлись. Первоначально было предусмотрено, что регулировка так называемого отверстия истечения в тормозе отката может производиться только в заводских условиях. Но теперь у меня появились сомнения: армии нужно давать такую конструкцию, которая была бы доступна ремонту в условиях войсковых мастерских.

— Но далеко не все работы выполнимы в полевых условиях, — попытался возразить Мещанинов и для примера сослался на 75-миллиметровую французскую пушку. В руководстве службы этой пушки записано: «Противооткатные устройства могут разбираться только на заводе-изготовителе».

Но то, что выгодно французскому капиталисту-оружейнику, невыгодно ни нашей армии, ни нашему заводу.

Мне не составило труда переубедить Владимира Дмитриевича. Это был не только прекрасный специалист, но и широко образованный и эрудированный человек. Но такова сила инерции мышления, что даже он механически привносил привычные мерки в свою работу. С таким подходом бороться было необходимо: наше КБ выходило на свой путь, и традиционные представления могли стать серьезным тормозом в будущем.

Подобные беседы я вел со многими конструкторами и с удовлетворением отмечал, что они умеют и готовы мыслить крупными категориями, масштабно. И не только в вопросах создания новых орудий, но и в плане перестройки привычных процессов проектирования, создания опытного образца и запуска пушки в массовое производство. Первые шаги по этому пути мы сделали. Был уже опыт сотрудничества конструкторов и производственников, который нуждался в развитии и самом широком распространении. Постоянно вести эту работу я поручил Константину Константиновичу Ренне.

Между тем испытания пушки УСВ шли своим чередом, и неприятности, начало которым положил грубый просчет Володи Норкина, следовали одна за другой. На одном из испытаний пушки возкой потеряли колесо. Как выяснилось, гайка на оси не была зашплинтована — забыли. Но гораздо более серьезное происшествие случилось при испытании стрельбой пушки с удлиненными станинами. Происшествие это, по рассказам участников, выглядело примерно так.

Проводилась четырехчасовая артподготовка, нужно было сделать 600 выстрелов: пушка проверялась на выносливость, на прочность, а главное — на устойчивость работы тормоза отката. Присутствовали Розанов, Норкин, Ренне и другие конструкторы. Вел испытания, как всегда, Мигунов. Поначалу все шло хорошо, но примерно в середине артподготовки, когда стрельба велась при угле возвышения в 45 градусов вдоль левой станины, длина отката подошла к пределу. Это всех обеспокоило. Розанов приказал Норкину подрегулировать длину отката, пользуясь механизмом регулировки, который, как я уже говорил, был предназначен для отладки лишь в условиях цеха. Норкин возражал, предлагая прекратить стрельбу. Но, несмотря на его возражения о недопустимости регулировки длины отката в полевых условиях, Розанов — по праву заместителя начальника КБ настоял на своем.

Произвели регулировку, выстрелили. Откат получился еще длиннее: казенник ствола с размаху ударил по левой станине, и она погнулась. Пушку пришлось отправить на завод для ремонта.

Но и на этом «сюрпризы» не кончились. Однажды ко мне пришли Розанов и Ренне. Первое их сообщение было радостным: опытный образец пушки УСВ заводские испытания полностью прошел. Дефектов немного. На остальных пяти опытных образцах дефекты уже устранены. Но это еще не все. Второй опытный образец УСВ в соответствии с программой испытали стрельбой и возкой, все прошло нормально, пушку принял аппарат военпреда и отправил на полигонные испытания. На полигон вместе с орудием выехали наши представители и сообщили оттуда, что пушка Кировского завода еще не прибыла.