Сатирикон и сатриконцы - Аркадий Тимофеевич Аверченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лебяжья канавка
Барышня в синей шляпке.
Опять ты явилась мне.
Сколько цветов в охапке?
Сколько любви по весне?
Вынесло в море Невою
Последний сыпучий лед.
Снова иду за тобою.
Следом любовь идет.
Смело на сером камне
Твои каблуки стучат.
Ну, посмотри в глаза мне,
Ну, обернись назад!
Возле Лебяжьей канавки
Глянешь со ступеней —
Будто поправишь булавки
Синей шляпки твоей.
Холодно станет от взгляда
Твоих подведенных глаз.
Разве любви не надо?
Разве январь у нас?
Но неземной богиней
Уйдешь, насмешку тая…
Барышня в шляпке синей
Опять, опять не моя!
«Сатирикон», 1910, № 14
Песня
У моей подружки Кати
Пианино на прокате,
У моей подружки Фени
Лисья шуба из Тюмени…
Плохо мне жилось весну
Без милóва друга!
Что ни вечер — то взгрустну.
Ночь реву белугой.
Как одной мне выйти в сад,
Ах, без кавалера!
Это очень, говорят.
Скверная манера.
То ли дело, например.
Если ходит рядом
Черноусый кавалер
С деловитым взглядом.
Удивляется народ.
Сзади нас шагая.
Шепот, ропот, гул идет:
«Кто она такая?»
Я все лето прождала
На скамейке сквера.
Только осенью нашла
Сердцу кавалера.
И теперь пускай у Кати
Пианино на прокате,
И пускай себе у Фени
Лисья шуба из Тюмени.
«Сатирикон», 1910, № 43
На вернисаже
Было много женских лиц
На обычном вернисаже:
Дам, подростков и девиц,
И седых старушек даже.
Но среди носов и глаз.
Буклей, челок и накладок
Тотчас я заметил вас
И привел себя в порядок.
Как стрела, как быстрый стриж
Над речною гладью звонкой.
Вы, куда ни поглядишь.
Проносились с компаньонкой.
Наконец я вас поймал
У портрета дамы в черном:
Взор ваш милый засверкал
Чем-то радостным и вздорным.
Не успел я рта открыть.
Как уж вы мне рассказали.
Что с утра вы во всю прыть
Здесь носились и устали.
А когда я вас спросил.
Для чего вам нужно это, —
Вас давно и след простыл.
Только смех звучал ваш где-то…
И один остался я.
Ничего не понимая.
Но пришли мои друзья
И сказали мне, зевая:
«Боже правый, как ты глуп!
У нее же кличка лани.
Вернисаж же — это клуб
Для рекламы и свиданий». —
«А картины?» — «Ну, холстов
Тут, наверно, не заметят.
Разве только в шесть часов
Электричество засветят».
«Сатирикон», 1912, № 9
Герань
В утреннем рождающемся блеске
Солнечная трепыхалась рань…
На кисейном фоне занавески
Расцветала алая герань.
Сердце жило, кто его осудит:
Заплатило злу и благу дань…
Сердцу мило то, чего не будет.
То, что было — русская герань.
1912
Париж
Два треугольника Астарты
Ее глаза,
И не верней удара в карты
Ее слеза.
Она ругается сегодня:
Поди ты прочь!
Тебя с ней познакомит сводня
Назавтра в ночь.
Она покорно бросит тело
В твою кровать.
Чтобы наутро, кончив дело.
Пораньше встать.
У ней есть друг, он бьет, однако,
Он любит — ждет.
Она затравленной собакой
К нему ползет.
Когда же друг под гильотиной
Испустит дух.
Она, ругнув его скотиной.
Полюбит двух.
1926
Иван Кузьмич ПРУТКОВ
Плевков
Мудрец один, по имени Плевков,
Служивший мелким чинодралом —
Корявый, сгорбленный, со взглядом сонных сов, —
Вещал, что в жизни ставит идеалом —
Добиться истины, что ею лишь одной
Осмыслен путь его земной.
Что на «житейское» глядит с презреньем.
Не веря «изменившим сновиденьям»,
В душе запечатлев немеркнущий завет —
Идти туда, где вечный свет
Зовет к заоблачным пареньям.
Что прочее — все суета сует…
И вот нежданно
Досталася ему на шею Анна…
Что за оказия?! Плевкова не узнать:
Дрожит, трепещет весь, в священном страхе млея,
И собственной рукой на шею
Регалию принялся нацеплять…
И вот уже по скверу
Идет, широко распахнув пальто.
Смотрите, мол, теперь уж я не то!
Смотрите все и следуйте примеру!
А «истина», а «суета сует»?
Так, видно, правила без исключенья нет!!
