Переворот.ru - Олег Георгиевич Маркеев

Он, встав на последнюю ступеньку, повернулся к Громову.

— Уверенность даёт только информация. Ее правильная оценка. Как на этапе планирования, так и в момент осуществления преступления. Отсюда вывод — преступление начинается с утечки информации.

Хартман набрал код на замке.

— Если бы кое-кто умел держать язык за зубами, нас бы здесь не было. Резонно?

Решетчатая дверь протяжно скрипнула.

— То ли лень смазать, то ли примитивная сигнализация, — с видом проверяющего из Главка прокомментировал Хартман. — Навевает подозрения, что мужики дрыхнут в служебное время.

Он повернул налево, к пошарпанной и запылённой двери без номера.

Громов встал у него за спиной.

— Начинай без команды, — прошептал Хартман.

Достал из кармана удостоверение, его уголком трижды надавил на кнопку звонка.

За дверью уже кто-то стоял, это Громов почувствовал совершенно точно.

Хартман распахнул удостоверение, поднёс к глазку.

В двери щёлкнул замок.

12:05 (в.м.)

Волкодав

Громов стоял в центре комнаты и шёпотом считал до десяти. Уже десятый раз подряд. Сердце никак не хотело успокоиться, колотилось, как на марш-броске в полной выкладке. Где-то под самым горлом. Яростно и гулко.

Квартира оказалась постом технического наблюдения. На стеллажах стояли приборы, мерно помаргивая контрольными лампочками. Крутились бобины у двух магнитофонов. В окна были наведены фотоаппараты с мощными объективами. На экранах трёх мониторов, разбитых на квадраты, замерли виды особняка в разных ракурсах и ближайшие подступы к нему. В одном кадре Громов разглядел их джип, припаркованный на улице напротив арки дома. Хартман был прав, об их появлении на посту узнали заранее.

Ошибся Хартман только в одном. В «литерной» квартире было трое. Два опера, первого Громов свалил на пороге, второго вышиб ударом из кресла перед пультом. И девушка. Она спала, свернувшись на диванчике в маленькой комнате. Туда стащили мебель с ближайших помоек и превратили в некое подобие комнаты отдыха. Девушка не успела даже вскрикнуть, Громов отключил её ударом вполсилы по челюсти.

— Что творится в родной организации! — проворчал Хартман, войдя в комнату. — Пятница-развратница, видите ли, у них. Девку на объект притащили! Слава богу, что девка хоть «кадрированная», как выяснилось, опериха из соседнего отдела, а не блядь из соседнего подъезда.

В одной руке у него был кейс, в другой несуразный пистолетик, похожий на детскую игрушку.

Он опустился на колено, приставил толстый ствол пистолета к шее лежащего на полу опера. Нажал на спуск. Голова у человека безжизненно дёрнулась. Ноги просучили по полу и обмякли, словно парализованные.

— Нафига? — выдавил Громов.

— Не бойся, не убил. Укольчик сделал, — прокомментировал Хартман. — Сон — лучшее лекарство при астеническом синдроме[61]. А что ты хотел? Работа сидячая, но нервная, начальство тупит, жены пилят, дети грызут, а слова никому не скажи. И главное, никакой альтернативы. Где его удостоверение?

— На стол положил.

Хартман выпрямился, прошёл к столу. Покрутил в пальцах красные корочки удостоверения.

— А курить на объектах ФСБ категорически запрещено.

С этим словами он высыпал на стол содержимое пепельницы. Бросил в неё удостоверение, прибавил ещё два, достав их из кармана. Щёлкнул зажигалкой.

— Больше эти люди у нас не служат, — громко, чтобы услышал Громов прошептал он.

Оглянулся.

— Как самочувствие, ратоборец?

— Вашими молитвами.

Громов придвинул к себе кресло, устало опустился на него, поелозил колёсиками по полу. Ножи так и остались в рукавах, прижатые манжетами куртки.

— Ирина сказала, что я в розыске.

— «Ирина сказала»! Как учат арабы, надо выслушать женщину, но поступить с точностью до наоборот. Конечно, ты в розыске. Но вести себя нужно так, будто тебя это не касается.

Хартман прошёлся вдоль стеллажей, нажимая кнопки на приборах и выдёргивая проводки.

— Уточняю мысль: то, что тебя дали в розыск, ещё не повод завалить меня здесь, а самому бежать с повинной. Ирина уехала, теперь я — твоё алиби. Ясно?

Он встал напротив мониторов. Пощёлкал клавишами на клавиатуре, увеличив картинку на одном до максимума. На плоском экране появился фрагмент улицы у главных ворот особняка. Перед будкой постового стояла небольшая очередь. Из подъехавшей иномарки вышел мужчина в светлом плаще, минуя очередь, прошёл сразу в приоткрытую калитку. На несколько секунд задержался, показывая документы охраннику.

Хартман посмотрел на часы. Удовлетворённо гугукнул. Защёлкал клавишами. Изображение, зарябив, отмоталось назад. Хартман нажал клавишу.

— Так, это мы стираем. — Он достал из кейса видеокассету, положил на стол. — А это мы оставляем. А это тебе.

Он бросил Громову плоский брикетик в пластиковой обёртке. Громов поймал, не глядя. Машинально отметил, что голова дурная, а рефлексы, слава Богу, в норме.

— И что мне с этим делать? — спросил он. Брикетик на ощупь напоминал упаковку шоколадного печенья «Твикс».

Хартман взялся за телефонную трубку.

— Разверни, там палочки белого и серого цвета, мягкие, как пластилин. Смешай. По кусочку, граммов по двадцать каждый, будь добр, налепи на приборы. Сверху, желательно, по центру. Только быстро, а то руки обожжёшь.

Хартман стал набирать номер.

Громов размял палочки. Они, действительно, были, как пластилин. Только сразу же стали ощутимо тёплыми. Он пошёл вдоль стеллажа, налепливая по катышку на приборы. Когда подошёл к соседнему, пальцы уже жгло от тающего в кисель «пластилина».

Над первым прибором поднялась струйка сизого дыма. Катышек, чпокнув, провалился вовнутрь. Из прожжённой дырки наружу выплюнуло тёмный дымок. В воздухе запахло перегоревшей проводкой.

Громов машинально вытер ладони об острый край стеллажа.

— Чудо отечественной оборонки. Эпоксидная смесь, прожигает любой металл. А за руки не бойся. Просто пощиплет немного. В ТЗ[62] специально указали, чтобы биологические ткани не страдали. Но есть и альтернативный вариант. Танк