Очерки Крыма - Евгений Марков

В начале XV столетия император Мануил Палеолог отдает своему сыну Константину (тому самому, что пал на стенах Византии при взятии ее турками) страны по Черному морю, граничащие с Хозарией, т. е. без сомнения, ту часть Готии, которая не была захвачена генуэзцами. Херсонес и др. бывшие колонии греков. В Инкермане найдет камень с греческою надписью 1427 г. с изображением двуглавого византийского орла; в надписи говорится о какомто Алексее, владетеле города Феодора и морского берега. Считать ли Феодоро за Инкерман, как обыкновенно думают, или принять вышеупомянутое новейшее объяснение, что Феодоро назывался Мангуп, — во всяком случае ясно, что в XV столетии средоточие готов было во власти византийцев. Броневский в XVI столетии, уже во время турецкого владычества, читал на воротах и изданиях Инкермана греческие надписи и гербы греческих фамилий. Вот его подлинные слова об Инкермане:

"Ингермен находится в 12 милях или более от Козлова" (Козлов испорченное турецкое Гезлеве, т. е. Евпатория). "В нем каменная крепость, мечеть и пещеры, с удивительным искусством высеченные под крепостью и насупротив ее. Ибо город расположен на большой высокой горе, и от этих пещер получил турецкое название" (ин-керман — по-турецки крепость пещер). "Он был прежде значителен, довольно богат, изобиловал всем необходимым и был замечателен своим местоположением".

"На скалистых горах, больших и высоких, видны явные следы, показывающие, что древнейшие народы Греции добывали здесь огромные камни.

<…>

Видно, что Инкерменская великолепная крепость построена греческими государями, ибо до сих пор и ворота, и некоторые уцелевшие здания украшены греческими надписями и гербами.

<…>

Очень ясно видно, что по всему тому перешейку даже до стен города были великолепные строения, и вырыто множество колодцев, из которых еще многие уцелели. На оконечности же видны две большие, широкие дороги, вымощенные камнями. На перешейке видны сады, яблони и другие плоды и превосходные виноградники, насаженные некогда греками (и теперь называются Бельбеком), которыми теперь владеют христианские греки, итальянцы, иудеи и даже немногие турки".

Мы, со своей стороны, не говорили в этой статье об Инкермане, одном из важнейших пещерных городов Крыма, потому что уже прежде посвятили его описанию особую главу своих "Крымских впечатлений". Если Инкерман — древний Феодор, или Дорос, то он был древнейшим центром готов. Приморская страна, занятая первоначально готами, называлась Дори. Ее созвучие с Доросом слишком очевидно. Патриарх Никифор говорит о Юстиниане II, что он из Херсонеса бежал в 702 г. в крепость Дорос на пределах Готии; это почти несомненное указание на Инкерман.

Турки, завоевал Южный Крым, по-видимому, уже не нашли ни одного княжества, назвавшегося готским; все они сделались греческими. Только князья Мангупа, — может быть, из аристократической склонности к древности и особенностям своего рода, — лично считались еще готами, — последними готами, какие где-либо существовали, — замечает Матвей Меховский.

Итак, можно наверно сказать, что древние готы, впоследствии смешавшиеся с греками, занимал в течение нескольких веков, начиная от пятого столетия, страну, в которой находятся значительнейшие пещерные города Крыма, именно Инкерман и Мангуп-кале, а следовательно Черкес и Эски-кермены, по крайней мере до долины р. Бельбека, где на месте нынешней Сюйрен-кулле у них стоял значительный город. Обитание готов в остальных пещерных городах Крыма, к северу от Бельбека, если и не доказано историею, то весьма вероятно и подтверждается преданием.

Вопреки мнению Палласа, готам трудно приписать основание пещерных городов. Характерное свидетельство Прокопия о нерасположении крымских готов даже к городам, обнесенным стенами, устраняет в этом вопросе всякое сомнение. Народ, привязанный к земледелию, владевший роскошными садами, не мог быть изобретателем и жителем каменных пещер. Пещерные города, очевидно, вошли в систему укреплений только заботами централизующей византийской власти, которая могла воспользоваться пещерными городами точно так же, как воспользовалась различными другими укреплениями, возникшими в самые различные времена, трудами самых разнообразных народов.

Стена херсонесцев, издавна отделявшая Трахейский полуостров от остального Крыма, послужила таким же материалом для фортификации греческим администраторам Крыма, как и старинные крепости скифских царей и полководцев Митридата. Грекам нужно было загородить степовикам все проходы в горный Крым, чтобы обеспечить трудолюбивых садовников, виноделов и пастырей крымских долин. В ряду этих укреплений пещерные города, естественно, должны были стать цитаделями на случай войны, осадными дворами, на которых могло укрыться мирное население при первой опасности. Многочисленные пещеры доставляли в этом случае незаменимую выгоду, потому что, — при недоступности своей, при совершенной безопасности от стрел и огня, — укрывали не только людей, но и скот их, и имущество. Небольшие крепостцы ни в каком случае не способны были оказать населению такой серьезной помощи и служили только баррикадами проходов. Весьма правдоподобно, что многие из пещер делались уже впоследствии, с целью доставить осажденным жителям более простора, и приноровлялись к новым потребностям.

В пещерах, с течением времени, основались церкви и монастыри; сначала, может быть, из временной необходимости, а потом остались в них навсегда, так как пещерное помещение не противоречило характеру этих учреждений. Есть серьезное основание думать, что первые христиане особенно охотно пользовались пещерами, и даже сами устраивали их, с целью подвига трудолюбия. Легенда говорит, что папа-изгнанник Климент I собственноручно ископал пещерную церковь Инкермана.

С пещерами Успенского скита связано очень древнее христианское предание об обитавшем в них драконе, истребленном внезапно явившеюся чудотворною иконою Успения Божией Матери. Икона эта была перенесена греками из древнего бахчисарайского Марианполя в новый азовский Марианполь, а до тех пор была главною святынею крымского христианства. Это обстоятельство, а также постоянное пребывание в Успенском ските (Марианполь) духовного главы крымских христиан — митрополита Готского и Кефийского — указывает на то, что пещеры Успенского скита если не были основаны христианами, то очень рано были им заняты. Замечательно, что только в этом старом гнезде христианства оно удержалось до самого присоединения Крыма к России, среди всех невзгод и опасностей, в то время как магометанский фанатизм успел обратить в ислам весь берег и все горы когда-то христианского Крыма.

Монастыри в Инкермане, в Качи-Кальоне, Марианполе, уцелевшие до наших дней, и другие, которых развалины видны в Эски-кермене и Тепе-Кермене, также свидетельствуют о том, что пещерные города были древним приютом христианства. Итак, нужно, во всяком случае, признать, что христианство участвовало значительною долею в распространении, если не основании, пещерных городов Крыма. Масса жителей, за исключением, вероятно, монахов, жила, конечно, под открытым небом, в своих зеленых и цветущих деревнях, как живет и теперь, и всякий пещерный город покровительствовал целой долине, целому сельскому округу.

Оттогото вокруг Мангупа до сих пор лепятся многочисленные сельбища, а около Чуфут-Кале основался Бахчисарай, — "город садов", — центр Крымского садоводства и татарской жизни вообще.

Только с такой точки зрения можно объяснить себе жизнь готов, греков и других сколько-нибудь цивилизованных народов в пещерных городах, в этих титанических каменных ульях, где сотни подземных жилищ наполняют собою недра скал, и где путешественник действительно находит тогда следы уже довольно развитой общественной жизни. Было бы странно предположить, чтобы в очаровательном климате Крыма, в живописнейших и плодороднейших долинах его, богатых водами, кишащих дорогими плодами, — могло жить племя, способное вести жизнь кротов в полутемных известковых норах, на бесплодных и безводных утесах, не в эпоху каких-нибудь свайных построек и не на заре истории, а в те времена, когда уже писались книги и существовала наука. Работящее население не могло ежедневно сообщаться со своими плантациями и садами по этим узеньким ступенькам, вырубленным в обрыве скал для осторожного прохода одного человека, с целью удобной защиты их одним против толпы. Только сбившиеся в стадо дикие аборигены гор, еще, может быть, не знавшие ни одного промысла, питавшиеся кореньями и дичью, много-много первобытные пастухи коз и баранов — могли искать себе в скале и избрать постоянным приютом эти норы троглодитов.

Мангуш — обычный вход из степей в горы не по большим почтовым дорогам, а по проселкам, знакомым только охотникам да местным жителям. От Мангуша, к востоку и к югу от него, начинается область крымских горных лесов, область крымских охот по верховьям Альмы, Бодрака, Марты, Качи и их притоков. Поселения человека прекращаются, и вас принимает в себя подоблачная пустыня, шумящая лесами и ручьями, цветущая травами, полная зверем.