Остров русалок - Лиза Си

— А что за вещь-то?

— Сама не знаю. Лежит в сундуке у стены в главной комнате.

Я знала в этом доме каждый уголок, и вещь, лежавшая в том сундуке, Ё Чхану не принадлежала. Она принадлежала Ми Чжа. Это была книга ее отца.

— Знаешь, — продолжила моя дочь, — за лето я могла бы в любой момент сама туда сходить. Мне не обязательно было тебя просить.

Вообще-то тут она ошибалась: я бы сразу заметила пропажу.

— Я проявила уважение к тебе, — настаивала Чжун Ли.

В это мне пришлось поверить.

— Ладно, чем скорее разберемся, тем лучше, — сказала я.

Чжун Ли ответила мне улыбкой — точно такой же, как у ее отца.

Но мне все равно было больно. Последние годы мне приходилось слушаться указаний начальника из деревенской рыболовной ассоциации, но меня утешала мысль о том, что я обеспечиваю дочери наилучшее образование. Чжун Ли выросла умной и честолюбивой. Она знала то, чего мне никогда не узнать, но теперь я кое-что поняла. Можно сделать для ребенка все возможное, создать условия для того, чтобы она много читала и делала задания по математике. Можно запретить ей кататься на велосипеде, хихикать и общаться с мальчиком. Но когда я попросила пообещать, что она не будет видеться с Ё Чханом и Ми Чжа, Чжун Ли сказала: «Я постараюсь». Иногда все наши усилия столь же бессмысленны, как попытки плевать против ветра.

ГОСТЬ НА СОТНЮ ЛЕТ

1972–1975

— Садитесь, садитесь, — сказала я американским солдатам на английском, хоть и с сильным акцентом. Сама я устроилась на корточках, а вокруг стояли пластиковые контейнеры с морскими ушками, трепангами, асцидиями и морскими ежами. Еще у меня была корзина с бумажными тарелками, пластиковыми ложками и салфетками. Американские солдаты, воевавшие во Вьетнаме, приехали на Чеджудо в отпуск. Они казались очень юными, но у некоторых в глазах была знакомая мне боль. Хотя, возможно, они просто были пьяны или одурманены наркотиками.

— Что сегодня продаешь, бабушка? — спросил местный парень, которого солдаты наняли себе в помощь.

— Вот асцидия — это морской женьшень. Она помогает мужчинам пониже пояса.

Парень перевел. Парочка солдат рассмеялась, один густо покраснел, еще двое сделали вид, что их тошнит. Мальчишки! Даже смущаясь, пытаются соревноваться. Но мне это было только на пользу. Я полезла в контейнер и вытащила асцидию.

— Смотрите, она похожа на камень, — сказала я, а местный парень негромко повторил мои слова на английском. — Вглядитесь повнимательнее. Она даже покрыта мхом, совсем как обычный камень. — Я просунула нож снизу и разрезала асцидию. — А теперь на что похоже? Это ведь женские органы, точно вам говорю! — Я переключилась на английский: — Попробуйте!

Солдат, который до этого покраснел, теперь стал совсем малиновым, но все же съел асцидию. Товарищи принялись хлопать его по спине и что-то кричать. Я разлила по раковинам от морских ушек домашнее рисовое вино. Солдаты поднесли раковины к губам и проглотили мутноватую жидкость. Потом я разрезала морское ушко, и американцы обмакнули его в соус чили. Когда они все съели, я показала им живого осьминога, который свернулся на дне одного из контейнеров. Ухмыльнувшись, я снова разлила по раковинам рисовое вино и велела выпить для храбрости. Они какое-то время подначивали друг друга, и наконец местный проводник сказал:

— Они решили попробовать.

Вскоре на тарелке уже извивались и дергались отрезанные щупальца.

— Осторожнее, — сказала я на английском, потом перешла на родной язык: — Дергающиеся кусочки еще живы. Присоски могут впиться в горло. Вы много выпили. Не хочу, чтобы вы задохнулись и умерли.

Солдаты стали перекрикиваться, показывая друг другу, что не боятся. Потом хлебнули еще рисового вина, и вскоре все кусочки осьминога исчезли. Эти ребята очень отличались от тех, кого я встречала на дальних работах. Я вспомнила, как однажды американский кок спустился по веревочной лестнице в нашу лодку, но из всей предложенной добычи согласился взять только то единственное, что сумел опознать, — рыбу.

Самый высокий солдат достал пачку открыток и принялся показывать друзьям. Тем явно понравилось. Потом он протянул одну открытку мне, ткнул в нее пальцем и выпалил длинную фразу на английском.

— Скажи нам, бабушка, — произнес местный парень, стараясь переводить как можно точнее, — где найти таких девушек?

Я изучила открытку: молодые женщины с крепкими руками и ногами и распущенными волосами, одетые в облегающие костюмы для ныряния с открытыми плечами, позировали в нелепых позах. Правительство на материке решило, что из хэнё выйдет хороший объект туризма, так что теперь нас рекламировали как «сирен глубоководья» и «русалок Азии». Я не представляла, кто эти девушки на открытке, но порадовалась, что они не из моего кооператива.

— Можешь сказать им, что я сама хэнё, — сказала я. — Лучшая хэнё на Чеджудо!

Энтузиазм парней мигом поутих. Выглядела я хорошо, но мне было сорок девять — всего шесть лет до отставки.

В таком духе у меня теперь проходила каждая суббота. Я приносила улов, а Мин Ли помогала мне погрузить его на автобус до города Чеджу. Там я выбирала перекресток недалеко от района с барами и девушками и продавала добычу. Покупали ее в основном американские солдаты. Они приезжали в отпуск на Чеджудо, где спускались по канату со скал на океанском берегу, плавали по нашим подводным полям и наперегонки поднимались по склонам горы Халласан. Были у меня и другие американские клиенты, из Корпуса мира, но ходили слухи, что на самом деле они работают на американское правительство и следят за деятельностью «красных». Не знаю, правда ли это, но ребята казались такими молодыми и неопытными, что часто мне приходилось самой выгребать икру из морских ежей и закидывать солдатам прямо в открытые рты — будто птенчиков кормишь.

Я продала остаток улова, и солдаты ушли в ближайший бар. Выплеснув воду из контейнеров, я сложила их стопкой и пошла к автобусной остановке. Мимо прогуливались женщины в облегающих платьях. Мужчины в футболках навыпуск и шортах или джинсах подкатывали к местным красоткам и пытались завести разговор. Иногда пары приходили к соглашению, но в основном женщины шагали дальше, игнорируя внимание парней.

Когда я молодой девушкой проезжала через порт, город Чеджу казался мне гораздо более современным, чем Хадо. Так оставалось и по сей день. В Чеджу была самая большая ярмарка пятого дня на острове, где продавалось что угодно, а еще в городе работали магазины сувениров, фотостудии, салоны и мастерские, где чинили тостеры, вентиляторы и лампы. По улицам рядом с автомобилями, мотоциклами,