Её звали Лёля - Дарья Десса

– Так, бойцы, – повернулся к нам Балабанов. Я заметил, как неожиданно постарело его лицо. Он выглядел теперь так, словно ему лет под шестьдесят. Крупные и мелкие морщины густой сетью покрывали кожу, на которой пробилась черная щетина. Глаза впали и смотрели смертельно устало.

Мы с Василием подобрались. Хотели встать, но капитан показал рукой: сидите, не высовывайтесь.

– Ставлю боевую задачу. Берете повозку, которая осталась от полевой кухни. Саму её вместе с поваром… – он нервно сморщился. – Грузите раненых и вывозите в хутор Востриковский. Берёте там патронов сколько дадут и пулей обратно. Чтобы до ночи успели мне! – и капитан пригрозил кулаком. – Старшина, объясни, куда им.

Балабанов отвернулся и снова стал смотреть в бинокль. Желваки на его скулах двигались, выдавая сильное нервное напряжение. Я вдруг представил, что он чувствует теперь. Как ему хочется вдарить по немецким танкам и пехоте из всех орудий, но как быть, если ничего не осталось, кроме автомата и пистолета в кобуре?

Исаев отвлёк меня. Показал, куда идти, и мы с Василием, пока не возобновилась немецкая атака, помчались на полусогнутых до указанного места. Когда спустились в неглубокую балку, поняли: раненых слишком много, всех за один раз не увезти. К тому же повозка, которую сюда перетащили до нас, оказалась сильно посечена осколками. Про бурые пятна на ней уже и не говорю, не до них стало.

– Поспешите, – прохрипел санитар. – Тяжелых много.

Мы стали укладывать бойцов, и я в суматохе не услышал поначалу, как кто-то сказал тихим голосом:

– Здорово, Коля. Ось і зустрілися знову.

Меня как горячей водой окатило. Резко обернулся и всмотрелся в лицо говорящего.

– Петро! Дружище! – я кинулся к нему, словно он был моим братом, которого я не видел несколько лет. А ведь у меня никого нет, я в семье единственный сын. Много раз спрашивал у родителей, почему так, они лишь плечами пожимали в ответ. – Ну, как ты? Что с тобой?

Петро лишь слабо улыбнулся.

– Сквозная в брюшину, – ответил хмуро санитар. – Много крови потерял.

– Выживет? – спросил я его, понизив голос.

– Если успеете до операционного стола, то да.

– Держись, друг! – сказал я Петро, опустившись к нему. – Не вздумай мне тут умирать, понял? Тебе ещё в Одессе детишек делать с жинкой!

Напарник слабо улыбнулся.

– Та я не з Одеси, говорив же, – сказал он.

– Да помню, помню, – поспешил я. – Посёлок Малая Акаржа. Обязательно приеду туда к тебе в гости после войны. Я на Украине всего-то и был, что в Крыму. В детстве, с мамой. Феодосия, Керчь. А ещё очень хочу посмотреть Киев, у меня мама туда ездила от швейной фабрики. Даже фото есть, где она рядом с памятником Шевченко.

Петро, видимо, устал от моей болтовни. Улыбнулся и закрыл глаза.

Я стал помогать Василию и санитару грузить раненых. Когда повозка, нещадно скрипя, была уже переполнена, мы тронулись в путь. Всю дорогу я оборачивался и смотрел на Петро. Мне всё казалось, что он не дышит уже, и эта мысль пулей вбивалась в мозги, заставляя сильнее нервничать. Хотя, казалось, куда ж больше-то? И так весь организм на пределе. С трудом сдерживал себя, чтобы не погонять унылую лошадь, – всё имущество полевой кухни. Бедное животное, кажется, немного оглохло от взрывов, подчинялось с трудом.

Мы ехали, кажется, часа полтора. Но всё-таки прибыли в хутор Востриковский, когда на небе зажглись первые звёзды. Пока в санроте разгружали повозку, я метнулся искать майора Денисенко, начарта полка. Сам не знаю, почему к нему. Показалось, поскольку он главный артиллерист в части, то поможет и с патронами. Когда всё-таки отыскал его в штабе, он первым делом спросил, что с орудиями. Когда услышал ответ, проскрипел зубами и выругался. Затем поинтересовался, за каким лешим меня сюда принесло. Удивился: «За патронами? Это не ко мне».

Я думал, придётся самому шастать по ночному хутору. Но майор Денисенко сказал: «Следуй за мной». Повёл куда-то, отдал приказ незнакомому лейтенанту, и тот ответил, что у него с боеприпасами негусто, но даст, что сможет. Я побежал обратно в санроту. Нашел там Василия и приказал ему ехать за патронами, а сам стал искать Петро. Нашёл его возле операционной палатки. Сам бы не догадался, что внутри, если бы не надпись. Мой напарник лежал на земле, укрытый шинелью. Я опустился к нему.

– Держись, Петя. Всё будет хорошо, – сказал ему. Он ничего не ответил – был без сознания. Тогда я тайком перекрестил его трижды и поспешил к Василию.

Через двадцать минут мы спешно, насколько позволяла старая повозка, ехали обратно и везли несколько ящиков с патронами. Уж какой там калибр, я даже не стал спрашивать. Подумал, что любые пригодятся в нашем-то плачевном положении.

Глава 84

Когда Крохин получил назначение в этот батальон, даже сперва обиделся на командование. Его, боевого офицера, который с самого начала войны на передовой, отправить руководить какими-то рабочими! Да они и оружия-то толком в руках не держали. Разве что прошли срочную в армии, но когда то было? Большинству за 40, да они с Гражданской всё позабыли давно!

Прибыв на Сталинградский тракторный завод, Крохин познакомился с командиром батальона, начальником штаба и был назначен в первую роту. Когда пришел в цех, где она формировалась, его приветствовала разрозненная толпа разношерстно одетых трудяг. Большинство примерно лет 30-40, были несколько юнцов и четверо дедов: буквально, с седыми усами и бородами. Увидев офицера, они побросали папиросы и выстроились в нестройный ряд.

Один из стариков подошел к Крохину, молодцевато встал по стойке смирно и доложился:

– Товарищ командир роты! Личный состав первой роты первого рабочего батальона Сталинградского тракторного завода построен! Бригадир второго участка Петренко!

– Это не воинское звание и уж тем более не воинская должность, – тихо, чтобы слышал только он один, сказал Крохин. Дед не смутился:

– Так пока меня никто на другую должность не назначал.

– Разберемся, – сказал старший лейтенант.

Знакомство с личным составом роты продолжалось недолго. Крохин узнал, что перед ним рабочие из разных цехов. До войны все они составляли три бригады, соревновались между собой за выполнение плановых показателей, а теперь, когда враг оказался у ворот города, пошли на оборону родного завода. Лишь