В тропики за животными - Дэвид Эттенборо

—  Я еще поищу этого черта,— сказал он,— и, если найду, примчусь в Асунсьон и сам вам его вручу. Если, конечно, вы еще будете в Парагвае.

Самолет затарахтел, мы захлопнули дверь и через два часа были в Асунсьоне.

Животные, оставленные на попечение самоотверженного Аполлонио, чувствовали себя прекрасно. Многие из них выросли до неузнаваемости. Аполлонио между делом сам поймал нескольких опоссумов и жаб и добавил их к нашей коллекции.

Наступил самый горячий, самый хлопотный этап экспедиции. Предстояло пересадить всех животных в легкие переносные клетки, пересчитать и зарегистрировать их на таможне и представить весь зверинец чиновникам из министерства сельского хозяйства для ветеринарного осмотра на случай каких-нибудь инфекционных заболеваний. Надо было договориться в специальном агентстве обо всех деталях перелета нашего зверинца и нас самих сначала в Буэнос-Айрес, затем в Нью-Йорк и оттуда в Лондон. Требовалось соблюсти все правила и инструкции по транзиту животных на всем пути следования, для чего приходилось распутывать сложные бюрократические клубки. Чиновники при этом скрупулезно обследовали солидную документацию, бдительно проверяя каждую бумажку, каждый медицинский сертификат.

Занимаясь всеми этими делами, мы должны были, естественно, еще и кормить животных, и чистить их помещения. Даже при огромной помощи Аполлонио эти заботы отнимали, казалось, почти все время. Особенно много внимания требовали малыши. Филиненку нельзя было давать просто мясо. Всем совам необходимо поглощать шерсть и перья, кусочки хряща и сухожилий, которые они потом отрыгивают в виде погадок, иначе у них расстраивается пищеварение. Поэтому Аполлонио и его брат непрестанно ловили крыс и ящериц, которых потом крошили и скармливали филиненку из рук. Были у нас еще птенцы тукана. Эти вообще не могли есть сами. Их приходилось по три раза в день угощать ягодами и кусочками мяса, да не просто угощать, а заталкивать пищу сначала в клюв, а потом проталкивать ее в глотку.

Еще в начале экспедиции я выяснил, что везти свой зверинец из Асунсьона в Лондон нам придется через Соединенные Штаты. Теперь шел уже декабрь, мы могли задержаться в Нью-Йорке, и надо было на всякий случай обеспечить наших животных утепленными жилищами. Это усложняло наши и без того не простые сборы, но мы не видели возможности как-то сократить свой маршрут.

И вдруг Сэнди сообщил нам, что случайно познакомился с местным представителем одной европейской авиакомпании, который сказал, что легко может организовать нам прямой перелет из Буэнос-Айреса в Европу. Это сократило бы наш путь на много часов. Мы бросились в контору авиакомпании, чтобы узнать подробности. Знакомый Сэнди сказал нам, что хотя прямых грузовых рейсов из Буэнос-Айреса в Европу нет, но пассажирские самолеты его компании в это время года возвращаются из Южной Америки почти пустыми, поэтому он не сомневается, что получит разрешение на провоз всего нашего зверинца. Нужен только список животных. Мы тут же вытащили исчерпывающий каталог, приготовленный для таможенных властей, где были указаны пол, размер и возраст (с точностью до месяца)  каждого из наших питомцев.

Представитель авиакомпании читал список вслух, и в голосе его слышались нотки недоуменного любопытства. Когда он дошел до броненосцев, брови его сдвинулись, а рука потянулась к увесистому тому инструкций. Несколько минут он что-то искал в указателе, потом взглянул на нас:

—   Скажите, пожалуйста, а что это за животные?

—   Броненосцы? Это такие довольно симпатичные небольшие зверюшки. У них действительно есть твердая защитная броня.

—   А, так это черепахи.

—   Нет-нет, это именно броненосцы.

—   Может быть, это что-то вроде омаров?

—   Да нет же,— возразил я терпеливо,— это не омары. Это именно броненосцы.

—   А как они называются по-испански?

—   Армадилло.

—   А на гуарани?

—  Тату.

—   А по-английски?

—   Знаете, как ни странно,— я позволил себе шутливый тон,— тоже армадилло.

—   Джентльмены,— сказал представитель,— вы, должно быть, ошибаетесь. Безусловно, для этого животного есть какое-то другое название. В руководстве  нет никакого армадилло, а в нем перечислены абсолютно все животные.

—  Извините,— ответил я,— но, к сожалению, он действительно называется так, и другого названия у него нет.

Представитель захлопнул руководство.

—  Ну да ладно,— заключил он весело,— назову его как-нибудь еще. Я уверен, что все будет в порядке.

Получив от него эти гарантии, мы аннулировали все свои заказы на рейс через Нью-Йорк, стоившие нам немалых трудов.

За два дня до вылета этот чиновник явился к нам. Вид у него был озабоченный.

—   Мне страшно неловко,— сказал он,— но моя компания не может принять ваш груз. Начальник конторы в Буэнос-Айресе говорит, что животные, не отмеченные в руководстве, будут слишком плохо пахнуть.

—   Какая чушь,— возразил я негодующе,— наши броненосцы вообще не пахнут. За кого вы их выдали?

—   Понимаете, я просто решил выбрать такое название, которое вряд ли кто-нибудь знает. Я не мог вспомнить, как вы их называете, и решил поискать у своего сынишки, в одной из его книжек о животных.

—   Так за кого же вы их выдали? — настаивал я.

—   За скунсов.

—   Я вас прошу,— сказал я, еле сдерживая ярость,— пожалуйста, телеграфируйте в Буэнос-Айрес и объясните им, что мои броненосцы — это никакие не скунсы. Они не пахнут. Пойдемте, вы убедитесь в этом сами.

—   Теперь это не поможет,— ответил он с покаянным видом,— место уже отдано под другой груз.

Пришлось отправляться в ту авиакомпанию, с которой мы начали, и, не жалея извинений, просить вернуть нам все заказы для полета через Нью-Йорк, от которых мы отказались неделю назад.

Время шло, мы все еще находились в Асунсьоне, и проблем у нас день ото дня становилось все больше. Казалось, весь Парагвай прослышал о нас, и к дому, где мы расположились, стал стекаться народ из разных уголков страны. Гости приезжали на велосипедах и грохочущих грузовиках, приходили пешком. Они предлагали нам всевозможных животных, принося их в коробках, тыквенных сосудах и плетеных сумках. Редчайшим и самым замечательным из этих последних приобретений мы были обязаны человеку, с которым я познакомился в патио консепсьонской гостиницы во время нашей первой бесплодной погони за гигантским броненосцем. Теперь этот человек появился у нашего дома. Он катил перед собой тележку с наспех сделанным ограждением из реек и веревочек. Внутри ее стоял огромный волк необыкновенного вида. У него была длинная красноватая шерсть, яркая белая «манишка» и ноги фантастической длины. Казалось, перед нами вдруг предстало ожившее отражение в кривом зеркале довольно симпатичной восточноевропейской овчарки. Это был агуара гуазу, гривистый волк, обитающий только в Чако и на севере Аргентины. Благодаря своим длинным ногам он может развивать невероятную скорость, и некоторые исследователи утверждают, что гривистый волк по быстроте бега превосходит даже гепарда. Зачем ему такая стремительность — остается загадкой. Убегать ему не от кого; гривистые волки чаще всего держатся на открытых равнинах, где ягуары, которые могли бы охотиться на них, не живут. Питается он, как полагают, броненосцами и мелкими грызунами, а для охоты на них нет надобности в чрезмерной быстроте. Никто ни разу не видел, чтобы гривистый волк преследовал нанду, а это единственное живое существо на аргентинских и парагвайских равнинах, которое может как-то соперничать с ним в скорости. Предполагают, что высокий рост этого зверя позволяет ему осматривать пространства плоских равнин, и это действительно так. Но вряд ли только этим можно объяснить логику эволюции, создавшей животное столь необычного телосложения.